Страница 4 из 5
2.1. Субъективистский подход к пониманию политической культуры
Наиболее признанным, ставшим классическим, является определение Г. Алмонда и С. Вербы: политическая культура – это «специфические политические ориентации – установки (attitudes) граждан по отношению к политической системе, ее различным элементам, и к собственной роли в данной системе»[6]. Данное определение впоследствии было взято за основу и существенно дополнено другими учеными политологами, такими как Л. Пай, У. Розенбаум, Р. Инглхарт, Р. Роуз и Д. Каванах, А. Браун, Р. – Ж. Шварценберг и М. Дюверже, Д. Пол, С. Чаморро, Д. Элазар, Х. Доменигер, С. Хантингтон и многими другими.
Американский политолог А. Браун утверждает, что политическая культура – это субъективное восприятие истории и политики, фундаментальные убеждения и ценности, фокусы идентификации и преданности, политические знания и ожидания, которые выступают продуктом специфического исторического опыта наций и групп.
Люсьен Пай дает несколько другое определение рассматриваемому термину: «политическая культура – совокупность установок, убеждений и чувств, которые задают политическому процессу порядок и смысл, а также создают основные допущения и правила, которые управляют поведением в политической системе», уточняя далее, что данное явление в одинаковой степени укореняется и в публичных событиях, и в личном опыте[7].
Несмотря на то, что данные авторы связывают политическую культуру с наличием ценностной мотивации, идеалов и убеждений, вероисповедных особенностей и фокусов идентификации, характеризующих национальный характер и вовлекающих человека в политическую жизнь данного общества, все они относятся к первому варианту трактовки политической культуры, фиксирующим исключительно субъективный контекст политики.
2.2. Объективистская трактовка политической культуры
Противоположной точки зрения придерживаются те авторы (Стивен Уайт, Джек Плейно, Ежи Йозеф Вятр), которые утверждают, что политическая культура – это совокупность нормативных требований, типичных образцов поведения в политике, его конкретные схемы и модели. Политико-культурный процесс предстает как некая устойчивая, воспроизводящаяся матрица поведения людей, которая ориентирует их на наиболее часто встречающиеся в данном обществе нормы и правила политической игры. В частности, польский социолог и политолог Е. Вятр в своей книге «Социология политических отношений», заявляет: общее понимание культуры, а также исследовательская интуиция подсказывают, что устойчивые образцы поведения как важнейшие черты культуры детерминируют общественные и политические действия.
Поэтому нельзя осуществить редукцию политической культуры лишь к состояниям психики, а целесообразно включить в ее содержание и политические образцы поведения. Американский политолог Д. Пол, критикуя Г. Алмонда и С. Вербу за психологический редукционизм, исключавший поведение из политико-культурного анализа, заявляет, что политическая культура представляет собой конфигурацию ценностей, символов, а также образцов и установок поведения, лежащих в основе политики общества.
Придерживаясь такой же трактовки данного понятия, итальянская исследовательница С. Чаморро пишет, что «политическая культура – это система исторически сложившихся, относительно устойчивых, воплощающих опыт предшествующих поколений людей установок, ориентаций и моделей поведения, проявляющихся в непосредственной деятельности субъектов политического процесса, фиксирующих принципы их отношения к этому процессу в целом, его основным элементам и тем самым обеспечивающих воспроизводство политической жизни общества»[8].
В данное направление вписываются и интерпретации политической культуры Е. М. Бабосова, Э. Я. Баталова, Е. А. Егорова, Н. М. Кейзерова.
Э. Я. Баталов, например, утверждает, что политическая культура – это исторически сложившиеся, относительно устойчивые установки, убеждения, представления, модели поведения, которые проявляются в непосредственной деятельности субъектов политического процесса и обеспечивают воспроизводство политической жизни общества на основе преемственности.
Тем самым возможность регуляции политического поведения связывается с подчинением массовых действий устоявшимся стандартам, схемам, моделям взаимодействия властей с обществом. Данный подход можно назвать также нормативным.
2.3. Комплексный подход к пониманию политической культуры
Приведенные два доминирующих направления в истолковании политической культуры не исчерпывают собой весь их спектр. Заметным влиянием среди политологов (достаточно назвать ее наиболее известных сторонников – Уолтер Розенбаум, Иен Шапиро, Парматма Шаран) пользуется точка зрения, согласно которой рассматриваемый феномен – это прежде всего стиль, способ политической деятельности, реализующий базовые принципы, идеалы и убеждения человека в его поведении. Политическая культура в данной интерпретации обнаруживает себя в качестве системы поведенческих ценностей – внутренних глубинных регуляторов политической жизни и поведения людей, выражающих наиболее устойчивые формы, «духовные коды» политической деятельности, которые указывают на степень владения ими общепризнанными нормами и традициями, характерными для данной политической системы, совмещения творческих и стандартных приемов осуществления своих прав и обязанностей в качестве субъектов политической деятельности и т. д.
Отдельные исследователи, реализующие свой вариант комплексного подхода (например, Д. Мервик, Р. Такер, Л. Дитмер), предлагают рассматривать политическую систему в культурном плане и включают в политическую культуру структуры, институты, роли и т. п., практически отождествляя политическую культуру с политической системой (Д. Мервик), или же сводят ее к политическим отношениям (Р. Такер). В итоге понятие политической культуры лишается специфического содержания.
Российские исследователи Ф. М. Бурлацкий и А. А. Галкин предлагают свой, отличающийся от перечисленных, подход, понимая под политической культурой «институционализированный и неинституционализированный исторический и социальный опыт национальной и наднациональной общностей, оказывающий большее или меньше воздействие на формирование политических ориентаций и в конечном счете на политическое поведение индивидов, малых и больших социальных групп». Другими словами, акцент делается не на ориентации, и не на поведении, а на «опыте» и «национальной исторической памяти»[9].
Принципиально важным является вопрос о том, выступает ли политическая культура одним из атрибутов политической системы или же она – относительно обособленный феномен культуры данного общества, взаимодействующий с другими ее феноменами (правовой, религиозной, нравственной, экономической культурой и т. п.), т. е. сфера общей культуры, непосредственно связанная с политикой.
Дело в том, что термин «политическая культура» объективно противоречив, так как объединяет в себе два различных понятия – «политическое» и «культура». Это порождает прежде всего вопрос о том, какое из них является ведущим? По мнению В. М. Строгецкого, политическая культура, представляющая собой систему государственно-политических и правовых ценностей и выражающая отношение к ним человека, является составным элементом культуры.
С. Чаморро склонна объединять обе позиции, утверждая, что политическая культура представляет собой составную часть культуры человечества, непосредственно связанную с политикой, и добавляет, что ее целесообразно рассматривать в качестве составляющей политической системы общества.
Резюмируя, можно утверждать, что политическая культура отдельных индивидов и их сообществ формируется в том числе и в процессе переработки культурно-исторического опыта. В этом смысле политическая культура является аспектом общей культуры, но все же достаточно автономный. Вместе с тем, как совокупность собственно политических ориентаций и образцов поведения, она выступает в качестве важного элемента политической системы.
6
Almond G. A., Verba S. The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Princeton, 1963. Р. 13.
7
Pye L. W. Political Culture // International Encyclopedia of the Social Sciences / еd. by D. L. Sills. Vol. 12. New York, 1968. P. 218.
8
Чаморро С. М. Общее и особенное в развитии политической и правовой культуры обществ Запада, Востока и России. М., 1998. С. 3.
9
Бурлацкий Ф. М., Галкин А. А. Современный Левиафан. М., 1985. С. 197.