Страница 4 из 9
В центре внимания хлебной семьи в этот чудесный вечер оказалась малышка Плюшка. Пшеничные дружно отмечали день выпечки, то есть рождения, всеобщей любимицы.
Ворона застала тот момент, когда гости отдавали подарки имениннице.
Папа Батон, чьё правое оттопыренное ухо придавало ему вид бывалого солдата, произносил речь таким тоном, каким в хлебном суде обычно провозглашали компенсацию за убытки:
– От меня и от мамы дарим тебе, дочь, костюм спящей красавицы.
У дедушки Тёртого Калача, папы адвоката, было редкое чувство юмора. Критично посмотрев на подарок, он ехидно произнёс:
– А по-простому – пижаму…
Следующим дарителем оказался Рогалик. Мальчик робко подошёл к Плюшке, как будто старшим ребёнком в семье был не он, а сестра, и продекламировал:
– Не зря сегодня я разбил свинью-копилку,
Тебе я подарю сгущёночки бутылку.
Подарок скромный мой ты вежливо прими
И кукол всех сгущёнкой накорми.
Плюшка рассмеялась в ответ, поблагодарила брата коротким «спасибо» и положила подарок на пианино, рядом с которым пылился старый аккордеон в потёртом футляре.
Бабушка Тюря каждый год дарила всем родственникам и знакомым один и тот же подарок – солёные огурцы. Корнишоны, приготовленные заботливыми руками старшей Пшеничной, отличались изысканным вкусом, потому что Тюря знала огуречный секрет. В семье старшего сына Батона она всегда чувствовала себя королевой. И сейчас она подарила внучке поистине королевский подарок – «Великие огурцы».
Сладко улыбаясь, хлебная бабушка произнесла:
– От всего сердца дарю банку солений. Это от нас с дедом.
Банка сразу оказалась на пианино, рядом с другими подарками.
Тётя Горбушка, младшая сестра Батона, заведовала в Опаре аптекой и всегда преподносила оригинальные подарки – амулеты, талисманы, букетики лекарственных трав, витамины.
Травница загадочно улыбнулась и надела на шею племянницы верёвочку с таинственным жёлтым мешочком:
– Прими, Плюшечка, от меня и от Гренки амулет на счастье!
Это был единственный подарок, который вызвал интерес у малышки. Она принялась ощупывать его, пытаясь узнать, что находится внутри. Тётя Горбушка решила удовлетворить любопытство именинницы и немного рассказала об амулете:
– Это трава «Попугай». Она будет тебя защищать.
Её дочка Гренка, весёлая девчонка с бородавкой на носу, хвастливо сообщила:
– У меня тоже есть такой мешочек, только зелёный! – Она показала его любимой бабушке Тюре и дедушке Калачу, а потом, обратившись к дяде Батону, важно изрекла: – Там пузырёк с Подлунным маслом. Мама говорит, что у каждого хлеборейца должен быть свой оберег!
Плюшка протянула пухленькие ручки к чужому амулету, чтобы лучше его рассмотреть, но неожиданно раздался звонок в дверь. Ворона за окном вздрогнула и чуть не каркнула от испуга.
Плюшка и Батон пошли открывать. Девочка бежала вслед за отцом и взволнованно лепетала:
– Скорее открывай дверь! Это бабушка Лепёшка и Жамок!
Папа впустил в дом Картофельную чету. У Жамка, опиравшегося на костыль, за плечами болтался большой мешок с корнеплодами.
Батон принял из рук гостя овощи.
– Мы уж подумали, что вы не придёте, – криво улыбнулся адвокат, поправляя съехавшую на бок бабочку.
Картофельная Лепёшка, мама Булки, возразила:
– Не могла же я пропустить день выпечки моей любимой внучки!
Лепёшка обняла Плюшку и повесила ей поверх амулета бусы из сушёных яблок.
Все вместе они прошли в гостиную.
Как только ворона увидела Жамка, который напоминал уродливый горельеф Блин Комом, с ней чуть не случился удар. Птица очень хорошо знала хлебовека с деревянной ногой, потому что тот часто бывал в Ягодном лесу. Картофельный инвалид славился тем, что мечтал стать новым хлебным героем, повторить подвиг Великого Колобка, который помог бы ему преобразовать мир, как это когда-то получилось у первопредка. Бродяжничество по заповедным тропам было его страстью. Чужой подвиг не давал ему покоя ни днём, ни ночью. Жамку не терпелось сразиться с зайцем, волком, медведем и лисой. Но никто из диких зверей не желал с ним связываться, так как Жамок отличался от хлебных человечков тем, что имел мухоморный характер. Хищники обычно его жевали и выплёвывали. Именно так он и потерял одну ногу, которую ему заменил костыль.
Опираясь на деревяшку, Жамок, внешне больше походивший на пирата, чем на Великого Колобка, с гордостью скрипнул:
– Мы с Лепёшкой поздравляем в первую очередь родителей. Без участия Булки и Батона никакую бы Плюшку не испекли. Честь им за это и хвала! Дарим вашей дружной семье мешок картошки. Это с нашего огорода.
Скоро холщовый мешок оказался на полу рядом с аккордеоном.
Мама Булка села за пианино, открыла крышку и бегло пробежалась по чёрно-белым клавишам.
– Давайте петь песню «Каравай!» Бабушка Тюря, вставайте в наш круг!
Плюшка запрыгала от радости и захлопала в ладошки. Её взяли за руки Батон и Рогалик. Хлебные человечки образовали круг и громко запели хором:
– Как на Плюшкины именины испекли мы каравай! Вот такой вышины! Вот такой нижины! Вот такой ужины!
Родственники сжали бабушку Тюрю со всех сторон плотным кольцом так крепко, что у старушки перехватило дыхание.
– Вот такой ширины!
Старшая Пшеничная выдохнула с облегчением, когда круг расширился.
– Каравай, каравай, кого любишь, выбирай!
И тогда слегка придушенная бабушка Тюря фальшиво запела:
– Я люблю, конечно, всех! Ну а Плюшку – больше всех!
Гости радостно зааплодировали и закричали. Громче всех орал дедушка Тёртый Калач:
– Теперь Плюшка будет караваем! Заходи живее в круг…
У Плюшки от удивления и растерянности округлились глаза. Слова деда она поняла буквально.
Настроение её моментально испортилось, по лицу малышки пробежала тень. Грустная и задумчивая, она вяло проговорила:
– Ну, раз вы так хотите… тогда я – Каравай.
Ворона от испуга схватилась крыльями за голову:
– Что теперь будет? Кар! Что будет? Что будет? Нельзя менять имя. Это всё равно, что поменять судьбу!
Её карканье встревожило помоечных голубей, и лесной гостье пришлось быстро ретироваться из Мучного переулка. Опасаясь птичьего гриппа, «садовая голова», не подозревающая о том, что её сородичи тоже поменяли ей имя и судьбу, решила не иметь общих дел с помоечниками, питающимися объедками. Заночевать ворона решила в городском парке: там обитали чистые, ухоженные и вполне приличные птицы. Несмотря на то, что сначала местная парковая стая показалась Зеваке воинственной, с ней всё равно было приятней иметь дело, чем с опустившимися на дно помойки замарашками.
Наступил поздний вечер. В городе Опаре сгустились сумерки. Закончился праздник у Пшеничных.
Плюшка, она же Каравай, надела на себя новенькую пижаму – костюм спящей красавицы.
Находясь в своей комнате, сидя на кроватке, малышка, которой сегодня исполнилось ровно три дня, что по человеческим меркам равняется шести годам, гордо известила родителей:
– Теперь у меня есть «севдоним»!
Мама Булка, обращаясь к Батону, поинтересовалась:
– А что такое «севдоним»? То, что сеют?
– Нет! Это не сеют! – возмутилась Каравай.
На папином лице появилась вопросительная гримаса, адвокат промолчал и пожал плечами, потому что не знал такого слова.
– Ребёнок устал… – Мама погладила дочку по головке и обратилась к мужу: – Батон, принеси, пожалуйста, малышке ромашковый чай. А я пока почитаю ей книгу про Хлеборею.
– Мне кажется, что она ещё до этого не доросла, – засомневался отец. – Расскажи ей лучше для начала обыкновенную историю о Колобке.
– Я уже выросла, я большая! – обиделась Каравай. – У меня даже есть «севдоним»!
– Наша малышка начала заговариваться… нести бред… – хлебный юрист нашёл собственное объяснение загадочному слову.