Я не ваша, мой лорд

Ой-ой. От этого допроса становится по-настоящему неуютно. И как-то жутковато, если на то пошло. Стоять перед босварийским королём и держать ответ, не то, к чему можно морально подготовиться. Впрочем, мне такой возможности даже не дали. Но я знаю свои права и полномочия. Я — подданная Сэйнара, за мной стоит мой король, которому я верю несмотря на то, что он весьма прагматичная личность. И самое главное, за мной стоит мужчина, который бросил всё, чтобы быть рядом и прикрывать спину. Так что мандраж отставляем и прекращаем чувствовать себя дичью, к которой приценивается матёрый хищник.

— Я не знаю, ваше величество, — честно отвечаю на его вопрос, улыбаясь и позволяя этой улыбке коснуться глаз. — Такой уродилась. Что, да откуда, понятия не имею. Я — сирота.

Он удивлённо вскидывает брови. Стучит пальцами по столу, рассматривая меня и сейчас я уверенна, что он знает, лгу ли я. Официально и общеизвестно основной дар рода Босвари — управление стихиями, особенно воздухом и огнём. Но также всем известно, что представители королевских родов, являющихся магическими столпами нашего мира, владеют способностями и мощью, которую порой и представить себе сложно. И то, что официально все знают — это хорошо если десятая доля реальных способностей, особенно, если речь идёт о главе рода, короле. Я имела честь видеть его величество Яргарда в работе. И с принцем пару раз тренировалась, когда Севастьен попросил поучаствовать в уроке и рассказать его высочеству Тайрэну, как я вижу и чувствую магию.

— Сирота, — кивает своим мыслям Ардораш. — И не замужем, если я правильно понял. Как же тебя отпустили в эту поездку, девочка.

— Скарлетт Соланьяри с девятилетнего возраста является моей подопечной, ваше величество, — раздаётся голос Севастьена, прежде чем я успеваю сообразить ответ. — Вы абсолютно правы, отпускать такое сокровище без опеки и защиты было бы непростительной глупостью.

— А разве по законам вашей страны она не совершеннолетняя? — поджимает губы босвариец.

— Совершеннолетняя, но обязанности опекуна я с себя не снимал. Моя семья — её семья, — совершенно спокойно сообщает герцог и я едва сдерживаюсь от того, чтобы не оглянуться. Это что сейчас происходит? И почему в глазах монарха мелькает тень недовольства? Меня что прикарманить хотят? Из-за дара?

Ардораш, откидывается на спинку кресла и задумчиво поджимает губы. И улыбается. Вот только от этой улыбки хочется поёжиться и нервно передёрнуть плечами. Опасный. Очень. И хитрый. Надо ухо держать востро. И глаз тоже.

— Как замечательно, что столь талантливое сокровище под надёжной охраной. Признаться, я был потрясён, когда узнал, кто именно будет сопровождать запрошенного нами сэйнарского специалиста. Сам герцог Гиерно. Опекун, значит? Как занимательно. Вы присаживайтесь, кстати. В ногах правды нет. Разговор нам предстоит долгий.

О да. Разговор случился действительно долгий. Для начала с нас взяли клятвы, что любые сведения о королевской семье, которые нам доведётся узнать сегодня и в ходе этого расследования, никоим образом не будут нами разглашены. И самое главное, что я вынесла из нашего общения, это то, что подозревает его величество Ардораш абсолютно всех. Ну мужеского пола, я имею в виду. Женщин он в расчет не брал совершенно. А особенно, как и предполагал Севастьен, подозревал король собственных сыновей, правда, в разной степени. Старшего Гедаша, как самого заинтересованного во власти, так и вовсе откровенно предлагал проверить в первую очередь вместе со всем его окружением. Немного меньше подозрений у него вызывал младший Васир. По докладам нашей разведки, этой молодой человек считался всеми беззаботным раздолбаем, но вполне возможно, что это всего лишь видимость. Ну и средний Корим. Любимец своего отца, если верить всё той же разведке. И моему чутью. Что-то дрогнуло в лице старого короля, когда он рассуждал о вероятности вины среднего сына. Не верил он в неё, но хотел убедиться. Кто тут параноик, называется. И вот после таких откровений, становилось страшно, а отпустят ли нас домой живыми? Я читала договор между королями, клятвы там продуманные, но мало ли. Слишком ставки высоки.

— Мой личный двор состоит из немногих проверенных людей, которые служат мне не одно десятилетие, связаны кровными клятвами и для них легче умереть, чем предать. Ищите среди приближённых принцев. Ну и зятей проверьте за компанию. Тимар введёт вас в курс дела, как вести себя завтра, — подвёл итог его величество. — Если будут вопросы, или что-то узнаете, передавайте через него.

На этом наша аудиенция подошла к концу, оставив после себя чувство лёгкого замешательства. Вот это нагрузил.

— Испугалась? — обнял меня сзади Севастьен, как только мы очутились в своих комнатах. Одни наконец.

— Был момент. Даже не один, — вздохнув, призналась я. — Ты ночью с кем из них разговаривал?

— С обоими.

— А меня предупредить тебе запретили?

— Да. Ардораш хотел проверить тебя. Ты справилась. Умничка, — шеи за ухом коснулись его губы.

А я вот уже не уверена. Нет, убедить в своих способностях, это, конечно, хорошо. Но теперь у меня появилось здравое опасение, а не стала ли я слишком интересна его величеству.

— Ты знал, что мной заинтересуются? — повернулась я в его руках и заглянула в синие глаза.

— Это было закономерно и ожидаемо, — кивнул Севастьен. — Твой дар уникален.

И откуда он у меня такой взялся? Почему я вижу и чувствую магию не так, как все? Нет, я не в обиде. Мой опекун и наставник сделал всё, чтобы я чувствовала себя уверенно. Но всё же интересно. И родных никого не осталось, чтобы узнать.

— Не бойся, любовь моя. Я не позволю, чтобы с тобой что-либо случилось. Все возможные законные и не противоречащие договору попытки тебя получить, которые может предпринять Ардораш, я предусмотрел. Такое одарённое сокровище мне нужно и самому.

Ах так?!! Нужное сокровище, значит?!! От неожиданности данного заявления я сначала потеряла дар речи, потом обида перехватила дыхание, заставляя безуспешно рвануться из объятий этого циничного прагматика, а потом наши взгляды встретились, и я поняла, что он надо мной нагло издевается. Мужские пальцы стянули с моего лица ткань карильи.

— Девочка моя, твои таланты я, конечно, очень ценю, как твой начальник, но как мужчину, меня притягивают в тебе совсем другие твои качества, — ласково улыбаясь сообщил мне Севастьен.

— Это какие же? — с вызовом вскинула я голову.

— Все, которые в тебе есть. Даже твоя язвительность и вредность мне нравится. Так и хочется каждый раз, когда в ход идёт твой острый язычок, отловить одну упругую соблазнительную попку, чтобы проучить хорошенько, — прошептал мне в губы этот искуситель. — А потом залюбить тебя так, чтобы все колкости из головы вылетели.

У меня даже уши начинают гореть от его откровений. Уф. И как теперь язвить его сиятельству, зная, что у него в голове творится? С особым удовольствием, надо полагать.

— Ты так мило краснеешь. — Его ладони обнимают моё лицо, большие пальцы гладят скулы. — Куда девалась та девушка, что когда-то так смело и дерзко мне заявляла о своих плотских желаниях? — у меня перехватывает дыхание, когда я вспоминаю тот вечер, а его руки уже скользят под ткань, лаская шею, путаясь в моих волосах. — Сводишь меня с ума, мой соблазн, моё наваждение. Любимая.

Соприкосновение наших губ становится сладкой мукой, когда всё внутри дрожит от переполняющих чувств, от щемящей нежности, внезапно разбуженной им. Нет больше в этой взаимной ласке сражения друг с другом. Нет. И внутренние бесы утихли, не раздирая душу противоречиями. Нет, я не готова ещё признать свою капитуляцию, но она меня уже не пугает, словно мы играем в извечную игру, где уже известен результат, но удовольствие приносит уже сам путь к нему. Я хочу его нежности. Я хочу его внимания, ухаживаний и пламенных чувств. Я так хочу чувствовать себя нужной, ценной, единственной. Мне нужно это, чтобы поверить, что я могу быть такой для него. Любимой.

И больше нет желания бороться с собой, когда хочется прижаться к большому телу, самой, лозой обвивая, сплетая руки на склонённой шее, зарываясь пальцами в шелковистые волосы, притягивая ближе, отвечая своим языком на игру его, лаская в ответ прикусывая тонкие губы, как делал это он. И в краткий миг, когда мир обретают чёткость, возникает мысль, что может и хорошо, что у нас с ним ничего не сложилось тогда, раньше. Мне мало быть для герцога его девочкой, я хочу быть для Тьена равной. Та Зайчишка бы такой стать не смогла. А у меня, возможно, есть шансы. Но и об этом я забываю, когда с глухим рыком меня подхватывают на руки и роняют на кровать, чтобы накрыть вожделенной тяжестью твёрдого мужского тела, содрать с головы карилью полностью, расстегнуть ворот платья, оголяя моё горло для жадных поцелуев.