Страница 18 из 49
— Надеюсь, вы не вышвырнете меня так же быстро, как других, — парировал Паркинсон с улыбкой.
Кингсли оказался гораздо моложе, чем ожидал Паркинсон; вероятно, ему было лет тридцать семь — тридцать восемь. Паркинсон представлял себе его рослым стройным мужчиной. В этом он не ошибся, но он никак не ожидал замечательного сочетания густых темных волос с удивительно синими глазами, которые были бы необычными даже у женщины. Кингсли несомненно был не таким человеком, которого легко забыть.
Паркинсон пододвинул кресло к огню, устроился поудобнее и сказал:
— Я слышал все о вашем вчерашнем разговоре с министром внутренних дел и разрешите мне сказать, что я категорически не одобряю вас обоих.
— По-другому он закончиться не мог, — ответил Кингсли.
— Может быть, но я все-таки жалею о случившемся. Я не одобряю таких дискуссий, в которых обе стороны занимают позиции, исключающие компромисс.
— По этому нетрудно угадать вашу профессию, мистер Паркинсон.
— Вполне возможно, что этой так. Но, откровенно говоря, я был поражен, узнав, что такой человек, как вы, занял столь непримиримую позицию.
— Я был бы рад узнать, какой компромисс мне предлагается.
— Это как раз то, зачем я сюда пришел. Давайте, я пойду на компромисс первым, чтобы показать, как это делается. Вот, кстати, вы упомянули о чае недавно. Не поставить ли нам чайник? Это напомнит мне дни, которые я провел в Оксфорде, и многое другое, о чем помнят всю жизнь. Вы — парни из университета, и не представляете себе, как вам повезло.
— Вы намекаете на финансовую поддержку, оказываемую правительством университетам? — проворчал Кингсли, возвращаясь на свое место.
— Я далек от того, чтобы быть столь неделикатным, хотя министр внутренних дел об этой самой поддержке упоминал.
— Еще бы! Но я все еще надеюсь услышать о компромиссе, которого от меня ждут. Уверены ли вы, что слова «компромисс» и «капитуляция» не являются синонимами в вашем понимании?
— Ни в коем случае. Позвольте мне доказать это, изложив условия компромисса.
— Кто их составлял, вы или министр внутренних дел?
— Премьер-министр.
— Понятно.
Кингсли занялся приготовлением чая. Когда он накрыл стол, Паркинсон начал:
— Итак, прежде всего я приношу извинения за все то, что министр внутренних дел сказал о вашем докладе. Во-вторых, я согласен: первый наш шаг — это собрать возможные научные данные. Я согласен, что мы должны взяться за дело как можно быстрее и что все ученые, которые потребуются для этого, должны быть полностью информированы о положении дел. Однако я не могу согласиться с тем, что остальные должны теперь уже все знать. Вот та уступка, которой я у вас прошу.
— Мистер Паркинсон, я восхищен вашей откровенностью, но не вашей логикой. Держу пари, вы не сможете назвать ни одного человека, который узнал о страшной угрозе со стороны Черного облака от меня. А сколько человек узнали об этом от вас или от премьер-министра? Я возражал против намерения Королевского астронома информировать вас, ведь я знал, понастоящему держать что-нибудь в секрете вы не можете. Теперь я особенно жалею, что он меня не послушался.
Паркинсон так и подскочил.
— Но вы, конечно, не будете отрицать, что написали весьма многозначительное письмо доктору Лестеру из Сиднейского университета?
— Конечно, я не отрицаю этого. Зачем? Лестер ничего не знает об Облаке.
— Но он знал бы, если бы письмо дошло до него.
— Если бы да кабы — это дело политиков, мистер Паркинсон. Как ученый, я имею дело только с фактами, а не с мотивами, подозрениями и прочей бессмыслицей. Я утверждаю, что по сути дела никто от меня ничего не узнал. В действительности разболтал все премьер-министр. Я говорил Королевскому астроному, что так оно и будет, но он мне не поверил.
— Вы не очень высокого мнения о моей профессии, профессор Кингсли, не правда ли?
— Поскольку вы сами ратовали за откровенность, я откровенно скажу вам — нет. Для меня политики то же, что приборы на щитке моего автомобиля. Они мне говорят, в каком состоянии машина, но держать ее в исправности не могут.
Внезапно Паркинсона осенило, что Кингсли просто морочит ему голову. Он расхохотался. Кингсли тоже.
С этого момента между ними больше не возникало натянутых отношений.
После второй чашки чая и беседы на общие темы Паркинсон вернулся к основному вопросу.
— Позвольте мне изложить цель моего визита, без этого вам от меня не отделаться. Путь, который вы избрали для накопления научной информации, не является самым быстрым и не дает нам гарантированной безопасности в широком смысле этого слова.
— У меня нет иных возможностей, мистер Паркинсон, и не мне вам напоминать, как теперь нам дорого время.
— Может быть, у вас и нет иных возможностей сейчас, но они могут появиться.
— Я не понимаю.
— Правительство предполагает собрать вместе тех ученых, которых следует информировать обо всех фактах, Мне известно, что вы работали последнее время с группой радиоастрономов во главе с мистером Мальборо. Я верю вам, что вы не передали мистеру Мальборо сколько-нибудь существенной информации, но разве не лучше устроить так, чтобы можно было посвятить его в суть дела?
Кингсли вспомнил трудности, которые он испытывал сначала с радиоастрономами.
— Несомненно.
— Значит, договорились. Далее, нам представляется, что Кембридж или любой другой университет вряд ли является удобным местом для проведения исследований. Вы тесно связаны со всем университетом и трудно надеяться, чтобы вы смогли здесь одновременно и соблюдать секретность и свободно обсуждать интересующие вас вопросы. Невозможно создать замкнутую группу среди тех, кто работает вместе. Правильнее всего создать совершенно новую организацию, новую группу, специально занимающуюся этим вопросом, и предоставить ей неограниченные возможности. — Как Лос-Аламос, например.
— Совершенно верно. Подумайте сами, и я уверен, вы согласитесь что другого реального пути нет.
— Я, по-видимому, должен вам напомнить, что Лос-Аламос находится в пустыне.
— Никто не собирается загонять вас в пустыню. Я думаю, у вас не будет никаких оснований для недовольства. Правительство как раз заканчивает перестройку удивительно живописного загородного дома восемнадцатого века в Нортонстоу.
— А где это?
— В Котсуолдзе, на возвышенности к северо-западу от Сайрэнсестера.
— Почему и как его переоборудуют?
— В нем должен был разместиться сельскохозяйственный колледж. В миле от дома построено совершенно новое здание для обслуживающего персонала: садовников, рабочих, машинисток и так далее. Я же вам сказал — у вас будут все необходимые условия для работы, и заверяю вас, что будут.
— А не станут эти люди возражать, ведь их выставят и вместо них въедем мы?
— В этом отношении не будет никаких трудностей. Не все относятся к правительству так же пренебрежительно, как вы.
— И очень жаль. Но есть трудности, о которых вы не подумали. Потребуется научное оборудование, например радиотелескоп. Прошел целый год, пока смонтировали один такой телескоп здесь, в Кембридже. Сколько времени вам понадобится, чтобы его перенести?
— Сколько человек его монтировали?
— Человек двадцать.
— Мы сможем использовать тысячу, а если нужно — десять тысяч человек. Мы можем обеспечить перестановку и монтаж любого прибора, который вам необходим, в самые короткие сроки, скажем, в течение двух недель. Нужны еще какие-нибудь большие установки?
— Нам будет нужен хороший оптический телескоп, хотя и не обязательно очень большой. Новый Шмидт здесь, в Кембридже, подходит лучше всего, хотя я не знаю, как вы сумеете уговорить Адамса с ним расстаться. Он столько лет добивался этого телескопа!
— Ну, это будет не так уж трудно. Не пройдет полугода, и он получит новый телескоп, лучше прежнего.
Кингсли подбросил в огонь поленья и снова сел в кресло.
— Не будем спорить о вашем предложении, — сказал он. — Вы хотите, чтобы я позволил посадить себя в клетку, пусть она и позолоченная. Это уступка, которой вы от меня ждете, уступка весьма существенная. Теперь мы должны поговорить о тех уступках, которые я хочу получить от вас.