Страница 30 из 30
- Найди кого-нибудь другого, не порть девочке карму мной, - мои пальцы наконец-то смыкаются на старой латуни, я почти готова открыть проклятую дверь.
- Зачем мне кто-то другой, когда у меня есть ты, Эли? За тобой должок. Ты справишься.
Еще один мужчина, который явно с кем-то меня путает. Разбирает смех. Я борюсь с ним несколько секунд, а потом…
Не сдерживаюсь, смеюсь. Громко, в голос, почти упираясь лбом в теплое дерево, чувствуя, как что-то неуловимо изменилось, как напрягся мужчина сзади. Странно напрягся, непонятно. Будто почти готов прикоснуться.
Опять рикошетит, и стрекочет, и стреляет, как в плазменной лампе.
Смех душит. Я зажимаю рот ладонью, глотаю и проталкиваю смешки назад, но бесполезно. Мне правда смешно. Чему я могу научить эту девочку? Как пить, гонять и посылать? Как разочаровывать?
- А… Андрей? – доносится с дивана робкое. Видимо, я смеялась слишком громко. – Что происходит? – удивленно-настороженное.
И все мои попытки остыть разлетаются вдребезги, меня скручивает заново. Зарецкий на лепет совей подопечной не реагирует, кладет на плечи ладони, заставляя меня выпрямиться, касается губами уха.
- У тебя хороший смех, Эли…
Я все еще вздрагиваю, давлюсь смешками, с трудом могу различить сквозь них слова.
- …только почему в тебе смеется страх?
- Андрей? – снова зовет юное дарование на диване уже требовательнее и громче, немного истерично, и Шелкопряд отступает от меня на шаг, шелестит его одежда. Он отворачивается. Шаги.
А я перестаю смеяться. Поворачиваюсь к чуду и мужчине, ловлю испуганно-сонный взгляд карих глаз с поволокой, замечаю чуть подрагивающие уголки губ, нежный румянец на щеках, чуть взъерошенные, идеально прямые длинные волосы…
Олененок Бемби, серьезно.
- Я испорчу ее, Шелкопряд, - говорю, отстраненно наблюдая за девушкой. - Испорчу эту маленькую, прелестную птичку. Сломаю крылья и вырву перья. Среди подобных мне нет нормальных, мы все… со сдвигом. Возможно, я больше всех. Так что… передумай.
И все-таки выхожу в тесноту коридора, плотно закрывая за собой дверь. Прислоняюсь к ней спиной на несколько секунд и встряхиваю головой.
Как Громова в бар сходила…
Я закатываю глаза и спускаюсь вниз, оставляю бокал на краю стойки, одеваясь на ходу и выскальзываю на улицу. Мне правда все равно, как Зарецкий будет объяснять девушке мое присутствие и мои последние слова. Все равно, будет ли вообще объяснять. И на девчонку мне по большому счету тоже все равно. Один звонок – и Бемби окажется под присмотром Глеба.
Баба-мудак, что с меня взять?
Ветер бьет по щекам, приводя в чувства окончательно, я закрываю шлем, и темное стекло прячет мою улыбку, сладкий мальчик сладко урчит, и мягко ложится под колеса дорога. Здесь все привычно, все под контролем. Только я, мой малыш и скорость. Контролируемый хаос.
Мир внутри почти восстановлен, и это подтверждают «Шоколадом для Мэри» Дети Гете, подхватывают Поэты и продолжают Ночные снайперы «Морячком».
Дорога домой радует бесконечно.
Квартира встречает шуршащими пакетами, про которые я забыла и о которые благополучно и счастливо спотыкаюсь, стоит переступить порог, и запахом чего-то кислого.
Запах ведет на кухню.
Такой странно-знакомый. Я двигаюсь по этому запаху, как по нити Ариадны, останавливаюсь рядом с мойкой, открываю дверцу. Пялюсь на мусорное ведро. В его недрах стух кофейный жмых.
Ну-у-у, заодно и мусор выкину.
Через пять минут я завожу машину и слегка кривлюсь. Не люблю эту банку шарниров, не люблю пересаживаться в нее раньше времени. Правда, сегодня другого выхода у меня нет.
Да и… к черту!
А через час я снова дома, и на этот раз, надеюсь, что до самого утра, передо мной на полу переноска, в ней - Вискарь. Я не знаю, что делает кот, я не заглядываю внутрь пластика, но там тихо.
Открыть или не открыть?
Хочется второй вариант, но я понимаю, что рано или поздно монстр захочет в туалет, а одноразовые синие тряпки вряд ли хорошо впитывают жидкость, тем более – запах.
Я уже успела переодеться, сходить в душ и заказать пасту, а вот открыть пластмассовый ящик еще не успела.
Ладно, Эли, это как перцовый пластырь содрать….
Я ставлю переноску на пуф в коридоре, заглядываю сквозь решетку внутрь, чувствуя себя странно нелепо. Из темноты короба на меня пялятся желто-зеленые фонари.
- Значит так, кот, прежде, чем я тебя выпущу, давай обсудим твое положение. Ты в этом доме временно, я пока просто не успела найти тебе хозяев – это раз, поэтому располагаться поудобнее не советую. Я не твоя хозяйка и никогда ей не стану – это два, и привыкать ко мне не стоит. У меня никогда не было котов - это три, прости за возможные косяки. Босс тут я – это четыре, советую просто смириться. Понятно?
Конечно, в ответ только тишина и все то же пристальное разглядывание из недр коробки.
Ладно…
Я тянусь к замкам.
…как ящик Пандоры, честное слово…
Щелк, щелк, и дверца открыта, а я отползаю немного назад и снимаю переноску с пуфа, прислоняюсь спиной к стене, сгибая колени.
Кот двигаться не спешит, я тоже. Так и сидим.
У Вискаря по-прежнему уши-локаторы, тщедушная шея и слишком большая голова. Он по-прежнему не вызывает во мне абсолютно никаких эмоций. Разум орет, что я нажила себе геморрой размером со стопу слона.
А еще шерсть у него все того же цвета: черно-рыжего запыленного, с белыми пучками на груди.
Док сказал, что окрас очень редкий. Я ничего редкого в нем не увидела, по мне, каждый второй кот на улице красуется именно такой шубой. Но кто я такая, чтобы спорить со звериным доктором? Редкий значит редкий, пожалуйста, на мое отношение к кошаку это никак не повлияло.
Я возвращаю взгляд от собственных кед в углу к коту, опять смотрю в глаза-тарелки, вспоминаю, что еще сказал Айболит. Само собой, он вообще много чего говорил, даже номер свой дал, чтобы я звонила, если что-то пойдет не так, но я в основном пропускала его слова мимо ушей. Тогда. Сейчас же все вдруг вспомнилось.
Док сказал, что животное спокойное и почти здоровое, что нос капать ему надо только один раз в день, а кормить специальным кормом.
Может, он не спокойный, может, он тормоз просто? Или с задержкой в развитии? Интересно, у котов бывают задержки в развитии?
- Ты тормоз? – спрашиваю у животного. – Дебил?
Кот в ответ дергает своими огромными ушами и моргает, потом открывает пасть и зевает.
Следом зеваю и я…
Гаденыш.
…хороший знак, значит, я еще не социопат.
Я не хочу брать животное в руки, но и сидеть в коридоре на полу уже задолбало, поэтому я все-таки протягиваю ладони и подхватываю оборвыша.
Краткий ликбез еще не закончен.
Я встаю, приближаю морду кота к своему лицу.
…он очень худой. В пальцы упираются острые ребра и кости лопаток, руки не чувствуют веса….
- Значит так, давай договоримся на берегу: ты не ссышь мне в обувь, точишь когти о свою палку и не дерешь все вокруг, а я тебя кормлю, чищу лоток и стараюсь не замечать, идет?
Кот отвечает мне «мя» и сучит задними лапами в воздухе, но смотрит все еще в глаза.
Я перехватываю его удобнее и тащу в сортир, показывать его… сортир.
- Это твой туалет, - тычу пальцем в лоток, а потом опускаю уродца на решетку. – Осваивай.
Животное осваивать не спешит, пялится куда-то в район моих лодыжек. Я жду несколько минут, потом подхватываю его снова и тащу на кухню.
- Тут ты ешь, но не сейчас. Док сказал кормить тебя два раза в день.
Я несу кота дальше, показываю палку, обмотанную какой-то версией каната для когтей, мягкую хрень, на которой, предположительно, оборвыш будет спать и игрушки.
На этом экскурсию считаю законченной и отпускаю бывшего беспризорника на пол, почти забываю про него.
Ровно до того момента, как мне не привозят мою пасту. Животное крутится под ногами все то время, что я забираю пакет, плачу, закрываю дверь. Зыркает на курьера из-за моей ноги, попискивает этим своим коротким «мя», дергает ушами.
Конец ознакомительного фрагмента.