Страница 44 из 56
Взглянув последний раз на Носочка, я зашла в свою комнату. Лишь после того, как закрыла дверь, я заметила у окна тёмную фигуру. На полу сидел Зуилас, прислонившись плечами к стене и положив одну руку на подоконник. Оперевшись подбородком в предплечье, он внимательно наблюдал за потоками воды за окном — его дыхание затуманивало стекло. Тихий и молчаливый, он был словно статуя, скрытая в тени.
Внезапно в моей памяти всплыло видение из хрустального шара. Туман и в нём сидящий неподвижно Зуилас, уставившийся в никуда. Я застыла на месте, не желая потревожить его, но затем всё же решилась подойти. Услышав мои шаги, он перевёл свой взгляд на меня, но я не могла прочитать выражение его лица.
— Ты пойдёшь сегодня на прогулку? — мягко спросила я его.
— Нет, — его взгляд снова вернулся к окну. — Сегодня я останусь.
Его тоже волновало, что именно принесёт нам завтрашнее утро.
Я снова застыла в нерешительности. Оттолкнув куда подальше это непонятное беспокойство, я села на ковёр рядом с ним, притянув колени к груди, и обняла их руками.
— Возможно завтра мы вернём гримуар, — прошептала я. — Не знаю сколько времени мне потребуется, чтобы его перевести, но может быть там сказано, как вернуть тебя домой.
Он промолчал.
— Какой он, твой дом? — Вопрос вырвался сам по себе. Я даже не ожидала, что он ответит.
— Он сильно отличается от всего этого. — От его низкого голоса у меня по коже побежали мурашки. — Там есть много мест, куда даже мы не решаемся заходить — в них или слишком жарко, или слишком холодно. Там, где мы живём… там только камни и песок. Он красный, почти, как моя кожа. И всё растения там тёмные, некоторые тёмно-красные, некоторые тёмно-зелёные.
Полу прикрыв глаза, я начала представлять его мир. Пустынный ландшафт, песок и ветер. Кое-где сквозь песок пробивалась тёмная листва, отчаянно цепляясь за жизнь под палящим солнцем.
— В некоторых местах течёт вода, и поэтому там растут высокие деревья. В некоторых районах вообще нет воды, а потому по ночам, когда идёт дождь, мы стараемся им напиться. — Его взгляд снова замкнулся на мне. — Днём там очень жарко, но по ночам становится холодно. Холоднее, чем здесь. Ночью в моём мире ты не выживешь.
— Этот холод влияет на вас? — прошептала я. Даже не знаю, почему я шепчу. Просто в этот момент я как будто могла видеть его слова, как будто они приобрели форму. Я могла представить, как закидываю голову и ловлю дождевые капли в надежде утолить жажду.
— Только если мы слабы. Днём мы отдыхаем и восстанавливаем vīsh. А по ночам мы охотимся… или на нас охотятся. Там холодно и очень темно. По ночам обычно приходит дождь и налетает ветер. Буря.
Я тут же представила гром и молнию, разрезающую мрачные небеса. Дождевые капли омывают камни и песок. Свистящий ветер, дующий мне прямо в лицо.
— Мы должны сохранить нашу vīsh до утра. Это игра, и охота, и битва. Кто самый умный? Кто самый сильный? Тот выживет.
Глаза, мерцающие в темноте. Огонь и магия, и тёмные очертания крыльев. Вспышка страха в моей груди.
Я мысленно дала себе щелчок по лбу и попыталась прийти в чувство. Это всё происходит не со мной и не здесь.
— Ты охотишься чаще, потому что ты король демонов?
— На меня всегда охотятся.
— Почему?
— Потому что я Vh'alyir. Я — Двенадцатый Дом. А мы самые слабые. — В его глазах зажглась ярость. — Но я приучил их бояться Двенадцатого Дома.
Мне снова стало страшно, теперь уже от той дикости, которая окрасила его черты.
— Как?
— Они боятся не моей силы, а внезапного нападения из тьмы. — Его хвост резко ударил по ковру. — Они зовут меня nailēris, но они больше не насмехаются над моим Домом.
По моему телу побежали мурашки. Другие демоны называли его трусом, но он всё равно заставил их бояться его. Я впервые увидела в нём царственную власть, командование и безжалостность.
— Ты сегодня разговорчив, — слабо сказала я. — О чём ты думал до того, как я зашла?
Он откинул голову назад. На его лице не было привычной волчьей усмешки, и это пугало.
— Может я и вернусь скоро домой, — его голос стал ещё ниже, ещё грубее, — но я вернусь не как Dīnen, а как Ivaknen… Призванный.
Призванный. По рукам снова побежали мурашки, и я принялась потирать их, чтобы хоть как-то согреться. Его глаза проследили за моими движениями, и он наклонился ко мне поближе с внезапно проснувшимся интересом. Поверх моего запястья сомкнулась его горячая рука — он притянул к себе поближе мою руку и уставился на неё.
— Что с тобой такое? — спросил он.
— Ничего. Человеческая кожа так реагирует на холод.
— Но здесь не холодно.
— Мне холодно. Чтобы люди ходили в таких одеждах, как ты, должно быть гораздо теплее.
Он перевернул мою руку и нежно провёл пальцами по внутренней стороне запястья:
— Здесь кожа не изменилась. Этой части руки не холодно?
Я открыла рот, чтобы ответить, но забыла, как говорить. Он погладил моё предплечье, как будто пытался распробовать мою кожу. От этого движения снова поползли мурашки.
Он поднял мою руку и потёрся щекой о внутреннюю часть запястья:
— Так мягко.
Я не могла пошевелиться, не могла издать ни звука. Только сердце так бешено-бешено стучало в груди.
Он провёл рукой от запястья к локтю — его горячие пальцы прошлись по моим шрамам. Затем его пальцы поднялись к моему плечу. Я резко выдохнула.
Он внимательно осмотрел меня снизу до верху, и его взгляд задержался на моих голых ногах. Секунду спустя его рука обвилась вокруг моего колена. Он провёл пальцем по бедру и начал подниматься выше.
Паникуя, я попыталась отползти от него:
— Да, моя кожа отличается от твоей. Хватит…
Его рука проскользнула под маечку и провела по животу.
— Ты и здесь мягкая.
— Зуилас, — вскричала я. — Хватит.
Он оттолкнулся от стены, не отрывая заинтересованного взгляда от моей, покрывшейся мурашками, кожи. Я начала отползать назад, он преследовал меня — изящная тень с горящими глазами. Его рука заскользила по правому боку, вызывая дрожь по позвоночнику и новую волну мурашек.
Я отпрянула назад, и голова ударилась о матрас. Дальше отступать некуда. Его руки были на моей талии, они начали поднимать маечку всё выше, и новая волна паники захлестнула меня с головой.
Я схватила его запястья:
— Зуилас!
Когда мои ногти врезались в его кожу, он застыл на месте. Тишину разрезало моё прерывистое дыхание. Он нахмурился и отпустил меня, вырываясь из моей хватки. Он присел на корточки и нахмурился ещё больше:
— Я не ранил тебя, — в его голосе слышался и вопрос, и жалоба, и обвинение.
— Нет, — я еле-еле смогла сделать вдох. — Но это не значит, что ты можешь творить, что захочешь.
— Ch.
Я наклонилась к нему, гневно сверкая глазами. Я была так зла! Я даже и не подозревала, что могу так злиться!
— Зуилас, ты не единственный, кто хочет, чтобы уважали его свободу и личное пространство!
Он слегка отшатнулся.
— Ты разрешаешь мне командовать инферно только в случаях острой необходимости, и я уважаю это твоё желание. Поэтому и ты должен уважать мои желания и слушать меня, когда я прошу прекратить делать то, что мне не нравится!
Он слегка склонил голову, на лице отражалось непонимание:
— Тебе не нравится, когда я к тебе прикасаюсь?
От этого вопроса в животе вдруг вспорхнули бабочки:
— Я… мне, нет…, - блин, как же это объяснить? — Просто не трогай меня под одеждой!
Он сморщился так, как будто я сказала какую-то несусветную глупость. Я быстро вскочила на ноги и поправила маечку — сердце бешено стучало.
— Мне нужно поспать. Нам завтра предстоит трудный день. Дядя Джэк, гримуар, а ещё нужно решить, что делать с Зорой.
— Что тут решать? — пробурчал он. — Всё это легко исправить.
Я бросила на него взгляд через плечо:
— Да неужели?
— Я просто убью её.
— Мы не будем её убивать, — сказала я, забираясь в постель. — Мы уже это обсуждали и…