Страница 18 из 19
– И я бы хотела увидеть ваш письменный рапорт об операции, – добавляет Бриджет, прежде чем я успеваю закрыть за собой дверь. – Оформленный в соответствии со служебной инструкций четвертой редакции, глава одиннадцатая, параграф С. Спешить не нужно, но я хочу видеть его у себя на столе к концу следующей недели.
Рапорт письменный, для зловредного применения, см. «Бюрократы».
И я еду домой, предвкушая встречу с горячей ванной, а потом – восемнадцать часов в постели.
Дома всё почти так же, как было, когда я уехал семь дней назад. Куча счетов медленно желтеет в углу, подпирая одну из ножек кухонного стола. Мусорное ведро переполнено, раковина забита посудой, а Пинки не почистил хлебопечку после последнего использования. Я заглядываю в холодильник и обнаруживаю там сморщенный чайный пакетик и упаковку молока, которому осталось еще дня два до того, как оно потребует права голосовать на выборах, так что я завариваю себе кружку чая, а потом сижу на кухонном столе и играю в тетрис на своем КПК. Цветные блоки похожи на падающие снежинки, и некоторое время я просто туплю в экран. Но реальность не дает мне покоя: у меня стирки на неделю в чемодане, еще на неделю – в комнате, а пока Пинки и Брейн на работе, я могу добраться до стиральной машины. (Если, конечно, в ней кто-нибудь не забыл опять дохлого хомячка.)
Я демонстративно игнорирую счета и волоку чемодан наверх. Комната примерно в том же виде, в каком я ее оставил, и я вдруг понимаю, что не хочу так больше жить: не хочу больше видеть всю эту б/у мебель, собранную инопланетянами с планеты Домовладельцев, не хочу больше делить личное пространство с парой суперумных нерях, у которых проблемы с поведением и взрывоопасные хобби, не хочу больше ограничивать свои будущие возможности добровольно принятым обетом бедности – подписью на своем удостоверении сотрудника Прачечной. Я тащу чемодан в свою комнату сквозь туман усталости и легкого отчаяния, а потом открываю его и начинаю раскладывать содержимое в кучки на полу.
Что-то шевелится у меня за спиной.
Я оборачиваюсь так быстро, что почти воспаряю над землей, и судорожно хватаюсь за мумифицированную обезьянью лапку, которой у меня здесь нет. Потом приходит узнавание, и у меня перехватывает дыхание.
– Ты меня напугала! Что ты тут делаешь?
Видна только ее макушка. Она сонно моргает:
– А ты как думаешь?
Я осторожно подбираю слова:
– Спишь в моей кровати?
Она отодвигает теплое одеяло, чтобы зевнуть. Рот – розовый с серым в тусклом свете, пробивающемся через новые шторы.
– Ага. Мне сказали, ты сегодня вернешься, поэтому я, м-м, сказалась больной. Хотела тебя увидеть.
Я сажусь на край кровати. У Мэйри мышиного цвета волосы с несколькими светлыми прядями, которые она подкрашивает раз в несколько недель; мои пальцы путаются в них, когда я глажу ее по голове.
– Правда?
– Правда.
Голая рука вытягивается из-под одеяла и обхватывает меня за талию.
– Я скучала. Иди сюда.
Я хотел рассортировать грязные вещи для стирки, но в итоге вся моя одежда оказывается в одной куче посреди комнаты, а я оказываюсь под Мэйри. Она голая под одеялом и явно собралась устроить мне теплую встречу, а не ополаскивание и сушку.
– Ты чего? – пытаюсь спросить я, но она притягивает мою голову ближе, заставляя прижаться губами к набухшему соску.
Я понимаю намек и затыкаюсь. Мэйри в настроении, и это та редчайшая ситуация, когда наши отношения работают как нельзя лучше. Более того, с нашей последней встречи прошло больше недели, и такая постельная засада – лучшее, что со мной происходило за долгое время.
Примерно час спустя, вымотанные и мокрые, мы лежим, обнявшись, на кровати (одеяло решило перебраться к одежде на пол), и она тихо мурлычет.
– Так что случилось? – спрашиваю я.
– Ты был мне нужен, – говорит она с невинным эгоизмом, которому позавидовала бы любая кошка, и гладит меня по спине. – М-м-м. Хм-м. Плохая неделя.
– Плохая неделя?
Я пытаюсь быть хорошим слушателем. С ней я попадаю в беду, только когда открываю рот сам.
– Сначала полный бардак на работе: Эрик ушел на больничный и запорол дело, с которым работал, а мне пришлось за него разбираться. В итоге три дня подряд работала допоздна. А потом была вечеринка у Джуди. Она меня напоила и познакомила с каким-то своим другом. Он оказался полным дерьмом, но только после того…
Я откатываюсь в сторону.
– Ты могла бы этого не делать, – слышу я собственный голос.
– Чего не делать? – обиженно спрашивает она.
– Не важно, – вздыхаю я и стараюсь не выпалить: «Ничего уже, на хрен, не важно!»
Внезапно я чувствую себя невыносимо грязным.
– Я в душ. – Сажусь на кровати.
– Боб!
– Не важно.
Я встаю, хватаю грязное полотенце из кучи на полу и иду в ванную, чтобы смыть ее с себя.
У Мэйри есть проблема – я. Мне бы просто послать ее куда подальше, разорвать все связи, перестать с ней разговаривать, но с ней хорошо, когда мы не в ссоре; она знает все мои кнопки и нажимает их в правильном порядке, когда мы в постели; и она умеет врезать точно по больному месту, так что я себя потом чувствую пятидюймовым карликом. И у меня есть проблема: она хочет меня поменять на Нового Парня, модель 2.0, с быстрой машиной, «Ролексом» и карьерными перспективами. (Наличие чувства юмора и безнадежной должности в Прачечной – строго опциональны.) Она всё время отскакивает, как мячик, – то ко мне, то от меня, и я не всегда понимаю, в какую сторону, – а в промежутках использует меня, как кошка – когтеточку. Вот, например, эта вечеринка у Джуди. Джуди – это ее подружка, непроходимая блондинка из администраторов, которая умудряется всегда одеваться настолько безупречно, что я себя чувствую грязным школьником, а она слишком вежлива, чтобы что-то сказать. И вот, когда Мэйри цепляет у нее какого-нибудь продавца двойных стеклопакетов, а тот выставляет ее из дому на следующее утро, я должен оказаться рядом для утешительного секса.
Так вот, моя проблема заключается в том, что ей плевать на то, что мне такое положение вещей невыносимо. Если я попробую поднять шум по этому поводу, она скажет, что я ревную, и в итоге я буду мучиться смутным чувством вины. А если не попробую, она и дальше будет вытирать об меня ноги. И кто знает? Может, я просто параноик, и она вовсе не ищет Нового Парня. (Ага, точно, и вчера над Хитроу видели клин диких кабанов с реактивным двигателем под каждым крылом.)
Выгонять из своей постели незнакомых парней мне еще не приходилось, но с Мэйри это, по-моему, только вопрос времени. Хуже всего то, что я не хочу просто с ней порвать; я всего лишь хотел бы, чтобы она прекратила играть в эти игры. Может, это самообман, но мне кажется, что у нас может что-то получиться. Наверное.
Я стою в душевой кабинке с намыленной головой, когда слышу, как открывается дверь.
– Мне неприятно слушать про твои случайные связи, – говорю я с зажмуренными глазами. – Я вообще не понимаю, зачем ты со мной, если так демонстративно ищешь кого-то другого. Можно я немного побуду один?
– Ой, прости, – говорит Пинки и закрывает дверь.
Когда я выхожу из ванной, он ждет в коридоре; мы старательно не смотрим друг другу в глаза.
– Кхм. В комнате безопасно, – наконец говорит он. – Она ушла.
– Ну и хорошо.
Пинки семенит за мной вниз по лестнице.
– Она попросила меня с тобой переговорить, – еле слышно говорит он.
– Это можно, – отстраненно отзываюсь я. – Пока она тебе не предлагает забраться ко мне в постель.
– Она сказала, что тебе надо почитать FAQ на сайте alt.polyamory, – выдыхает он и сжимается.
Я включаю чайник и сажусь.
– Ты правда думаешь, что проблема во мне? Или все-таки в Мэйри?
Пинки беспомощно озирается, но выхода из ловушки нет.
– У вас несовместимые представления об отношениях? – пробует он.
Чайник шипит, как обозленная змея.
– Очень хорошо. «Несовместимые представления об отношениях» – вот как это цивилизованно называется.