Мир богов

Перед тем как покинуть Алекса, я подошла к нему и коснулась плеча, ещё не покрывшегося зелёной коркой.

— Эй, дракон, ты как? — спросила я для очистки совести.

— Нормально, — буркнул Алекс и вдруг! — Ир, не ходи к нему! — взмолился он.

Отшвырнув подушку, он сел и воззрился на меня жуткими змеиными глазами.

— Почему? — не дрогнула я, хотя зрелище его лица вызвало у меня оторопь.

— Потому что он козёл! — процедил Алекс и снова лёг ничком на кровать. — Пошла вон! Чего уставилась? Драконов что ли не видела? — рявкнул он на меня.

Стараясь не шуметь, я направилась к двери. От греха подальше. Дракон, может, и ручной, но какой-то уж чересчур раздражительный. Чувствует моя душа, что я с ним ещё намаюсь.

Как только я вошла в отведённые мне апартаменты, Эдик сразу же умчался к Алексу, а Дашка, завидев служанку с ворохом одежды, само собой, осталась. Когда обнаружилось, что принесли наряды не только для меня, но и для неё, визгу было столько, что я чуть было не оглохла.

После ванны я завернулась в рыхлую ткань, которая здесь заменяла полотенце, и девушка, что принесла нам с Дашкой платья, вызвалась одеть меня и сделать причёску. И то и другое было далеко не лишним. Наряды были сплошь многослойные, с массой неизвестных мне деталей; разобраться без посторонней помощи что к чему и в каком порядке надевается было невозможно.

Когда я сбросила с себя импровизированное полотенце, Дашка громко ахнула. «Что там?» — поинтересовалась я, видя, что она таращится на мою спину. «Ой, Ира!.. У тебя там такие крылья! Просто обладеть!» — раздался восторженный возглас. Я подошла к зеркалу и извернулась, насколько позволял позвоночник, чтобы рассмотреть себя со спины. Действительно, там были крылья. Огненно-золотое тату было не только во всю спину, оно спускалось на ягодицы и ноги.

Вот пернатая скотина! Ладно, тату на ладонях, но так испоганить мне весь задний фасад, это уже ни в какие рамки не лезет! Злая как чёрт, я пообещала свернуть фениксу голову. Когда обомлевшая от моих слов служанка начала водить руками, делая охранные знаки, я окончательно вышла из себя. «Не стой столбом!» — рявкнула я, и она поначалу испуганно воззрилась на меня — отчего мне стало совестно за свои барские замашки, правда, не настолько, чтобы извиняться — а затем бросилась к цветным лоскутам, разложенным по всей комнате. Идиотская причёска, которую она навертела на моей голове, вызвала дополнительный прилив раздражения. Пока служанка ползала, обувая меня в местный вариант сандалий, я запустила пальцы в волосы и, как смогла, разодрала спутанные пряди. Расстроенная, перед выходом я даже не глянула на себя в зеркало.

Будучи не в настроении, я с такой скоростью неслась по коридорам и лестницам, что провожатая едва поспевала за мной. Правда, мысль о том, что нам может повстречаться миссис Фьюстер, заставила меня вспомнить о хороших манерах. На одном из поворотов я воззрилась на эффектную блондинку в бирюзовом наряде, не сразу признав в ней себя. С волосами, вопреки опасениям, было всё в порядке. Шелковисто переливаясь, кудрявые пряди свободными волнами падали на обнажённые плечи.

Причёска и наряд однозначно были мне к лицу и я, пребывая уже в гораздо лучшем расположении духа, направилась к служанке, которая всё же опередила меня и теперь стояла там, где должно было состояться наше свидание с Лотико.

Двери при моём приближении распахнулись, причём сами собой; я шагнула через порог и огляделась по сторонам. Что ж, недурно. Для совместного обеда Лотико выбрал небольшую солнечную комнату с оранжевыми обоями и золочёной изящной мебелью. В интерьере шёлк, фарфор, хрусталь, причём на каждой мелочи отпечаток хорошего вкуса и налёт времени. Благородная старина — всё, как я люблю.

Мой взгляд скользнул по круглому столу у окна, накрытому на двоих, и остановился на вычурной подставке для цветов. В горшках пышно цвела герань — сиреневая и розовая. Даже удивительно видеть её здесь. Такое ощущение, будто я нахожусь на Земле. Я подошла к столу и, обнаружив, что бездумно пялюсь на его сервировку, в качестве оправдания отщипнула виноградину. Судя по терпкому послевкусию это был какой-то мускатный сорт. Странно, но меня не оставляло чувство, что за мной наблюдают.

Я обошла комнату, вроде бы ничего подозрительного в ней не было. В глаза бросался лишь забавный медвежонок в яркой малиновой шубке, видимо, забытый кем-то из детей. Он сидел на диванчике с высокой резной спинкой, в окружении двух нарядных подушечек. Подойдя, я опустилась рядом с ним и с чопорным видом расправила пышный шёлковый подол. С левой стороны, вплотную к дивану, стоял небольшой квадратный столик, накрытый камчатой скатертью с шёлковой бахромой. На нём стояла жирандоль — такая бронзовая штука под свечи, и круглая светло-зелёная чашечка, наполненная почти до краёв. По виду напиток походил на земляничный сок. Я взяла хрупкую чашечку и принюхалась. Действительно, слегка пахло лесной земляникой и ещё чем-то незнакомым, но приятным.

Прежде чем выпить предназначенное мне зелье, я ещё раз огляделась. Да, уютно и очень красиво. Люблю изысканный дворцовый стиль, когда каждая деталь интерьера, каждая безделушка — это отдельное произведение искусства. Бродя по залам Эрмитажа и прочих дворцов знати, всегда чувствовала себя там как дома.

Что ж, Лотико выбрал правильную обстановку для соблазнения, как это ни грустно признавать. Я тоже так делала, когда не хотела даром тратить время — узнавала вкусы понравившегося парня и назначала ему встречу в подходящем месте. Уверена, что за портьерами скрывается ещё одна комната, где найдётся широченная кровать и какое-нибудь расписное корыто с горячей водой. Так что, думаю, не зря я ощущаю себя содержанкой в этом явно любовном гнёздышке.

Настроение опять испортилось. Я не ломака, секс для меня такое же необходимое занятие как сон и еда. И всё же душа просила чего-нибудь необычного… но чего? Наверное, романтики. Впервые в жизни я хотела не сократить процесс ухаживания, а растянуть его. Я хотела, чтобы меня любили…

Чушь! Кому нужны эти глупые брачные танцы! Встав, я подошла к зеркалу и поднесла чашечку к губам.

Напиток был восхитителен. Когда закружилась голова, я догадалась, что это действительно какое-то зелье, но не пожалела о том, что выпила всё до капли. Чёрт с ним! Гулять, так гулять!

Земляничное вино оказалось непростым. Стоило мне начать сердиться, что Лотико опаздывает, и начали твориться вещи, которые в последний раз происходили со мной только в детстве.

Игрушечный медвежонок в экстравагантной малиновой шубке, который до этого смирно сидел в уголке дивана, вдруг поднялся на задние лапки и повёл носом-пуговицей. Чувствуя, как в предвкушении чуда замирает сердце, я поманила его, и он вразвалочку зашагал ко мне.

Видя, что медвежонок подошёл к краю дивана и вот-вот упадёт, я взяла его на руки.

«Привет, храбрый малыш! — шепнула я ему, и он важно кивнул. «Привет-привет, дорогая! Пожалуйста, поставь меня на пол», — сказал он, и я выполнила его просьбу.

«Такота-дота, ты сейчас такая красивая, что я обязательно должен сделать тебе подарок. Пожалуйста, прими», — и медвежонок, сняв с шеи белый бантик, опустился на одно колено. Я взяла ленточку и повязала её на левое запястье. «А теперь потанцуй со мной!» — потребовал он и в тоже мгновение начал расти. Когда его голова коснулась потолка, он с возгласом: «Упс!» уменьшился до приемлемого роста. Затем медвежонок обнял меня, и мы закачались в медленном танце. В кольце его мягких лап я впервые в жизни почувствовала себя защищённой от всех невзгод.

Звучала моя любимая «Сицилиана» Баха, в исполнении флейты и клавесина. Мелодия была настолько чистой, грустной и пронзительно нежной, что у меня навернулись слёзы на глазах. А потом медведь исчез и на его месте оказался Лотико — невозможно красивый в своём старинном наряде. Забавно, но его роскошный камзол, расшитый золотом и драгоценными каменьями, был того же малинового цвета, что и медвежонок. Забавно и трогательно. Ожившая сказка из детства, которого у меня не было.