На звук пушек

— Кто-то знал детали сражения до того как оно состоялось?

— Натану было сообщено, что если Блюхер сумеет оторваться от французов и придет на помощь Веллингтону, то победа достанется союзникам. Если ввяжется в сражение с Груши и опоздает, то победит Наполеон. Все очень просто.

— Действительно, все очень просто, — задумался Ротшильд. — Но вы не случайно вспомнили о нашем гербе.

— Не случайно. Что вам говорил о гербе ваш отец?

— Что в единстве и согласованности наша сила, а щит защищает нас от нападок врагов.

— Вы недавно вспомнили эти слова отца и пожаловались, что щит, не очень-то вас защищает от нападок.

Ротшильд кивнул, не удивляясь осведомленности гостя.

— А вы не думали, почему щит красный? Ведь красный цвет привлекает к себе внимание. Не самый лучший цвет для герба банкиров? Не находите? Дело в том, что тот, кто даровал вам этот щит, был человеком с юмором. Вы Ротшильды и являетесь щитом, который защищает «старые семьи» и своим красным цветом отвлекает внимание от того, что публике видеть не должно.

— Никогда не думал, что наша фамилия дарована Предтечами, — буркнул банкир.

— Давайте больше не упоминать о них. И, кстати, у вас отличный камень в перстне! — неожиданно переменил тему Бёртон. — удивительно чистый голубой цвет. Не боитесь проклятия?

— Вы очень наблюдательный человек! — улыбнулся Ротшильд. — Но этот камень не имеет отношения к алмазу моего английского коллеги.

— Интересно, сколько Хоуп за него заплатил?

— Думаю немало. Увы, не я ему продал, — говоря так, барон ни сколько не кривил душой.

Продал алмаз британскому банкиру отец нынешнего главы парижского дома Ротшильдов. И не сам, а через целую цепочку посредников. Долгое время небольшой камешек, оставшийся после переогранки, лежал в одном из семейных тайников. Альфонс решил, что прошло достаточно времени и поместил его на перстень. Немного из тщеславия, немного из желания продемонстрировать отношение к суевериям.

— Не обижайтесь, барон на не прошеный совет. Поверьте, я даю его из благих побуждений. Поместите камень на подложку и сходство не будет бросаться в глаза. А знание о камне, останется с вами. И если вы не станете больше искать следы Вечного Жида, то проклятие голубого алмаза так и останется суеверием. Помните? «Уже и секира при корне дерев лежит: всяко древо, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь». Что касается, того знатока Торы и секретных знаний, которого вы привлекли к поискам, забудьте о нем.

Это был удар ниже пояса. Доверенные люди Ротшильдов обнаружили, что причиной возвышения, а затем гибели тамплиеров были некие тайные апокрифы, с намеком на наследников Христа, которых спас Агасфер.

— Что вам удалось выяснить? — спросил Бёртон.

— Что Агасий из Феры, которого потом прозвали Агасфером, Вечным Жидом, был греком, жившим в Иерусалиме. Тамплиеры верили, что он помог тем, кого называли потомками Христа выжить и укрыться в Галлии.

— Очень опасные знание? Не находите? Вы знаете, что христовый поход в Лангедок папы римские организовали, чтобы решить эту проблему? Рим победил. И знаете, чем это обернулось для победителей? Папа Римский умер ровно через год после окончания похода. Внезапно, ни с того, ни с сего. И согласно видению Святая Лутгарды из-за свешенной им ошибки он будет мучатся в чистилище до скончание веков. Симон Монфор по окончанию похода вдруг сам оказался отлучен от Церкви и вскоре погиб. Французский король Людовик Восьмой долгие годы после похода в Лангедок мучился от неизвестной болезни, и лучшие доктора не могли избавить его от страданий. Тамплиеры, папы римские, проклятые короли. Все, кто проявлял излишний интерес к опасным знаниям, плохо кончили. Увы, это поветрие коснулось и некоторых «старых семей». Ругеры, Медичи предупреждают вас не повторять их ошибок. Просто помните о руке, которая держит стрелы Ротшильдов. Только от вас зависит, окажит эта рука в нужный час вам поддержку, или сожмется, ломая древки.

— Я понял, — хрипло произнес Ротшильд.

— Чтобы вас утешить, я хочу сообщить, что никакого Агасфера, живущего вечно, не было. Рутгеры и Медичи доподлинно выяснили, что те, кого принимали за Агасфера, были совершенно разными людьми из разных семей, и разного происхождения. В свое время родившимися, и в свое время умершими, как и все смертные люди. Но все эти люди так или иначе однажды вступали в контакт с владетельными принцами, членами ордена святого Грааля. А иногда и с представительствами «старых семей». Объединяло этих людей одно, любовь к странствиям. Поэтому мы называем их Странниками. И никогда не бывало, чтобы появлялось два или три Странника одновременно. По меньшей мере, нам это не известно.

— А Орден?

— Орден, точней его принцы-магистры, как-то связаны с тайной Предтеч. Но выяснение этой тайны нам ничего не даст. Достаточно, что Орден Грааля выступает союзником старых семей по многим вопросам. И время от времени делятся с нами своими знаниями.

— Выходит, эти Странники обычные люди?

— Самые обычные. Мы можем встретить такого человека и даже не заподозрить, что это очередной Странник. Но мы с вами заболтались. Который уже час?

— Начало пятого.

— О! Скоро время пить чай. Что скажите, если мы прогуляемся в Булонском лесу? Говорят, там есть прелестные ресторанчики на свежем воздухе.

Но в ресторан мистер Бёртон не пошел, а увлек Ротшильда вдоль одной из аллей.

— Вы хотите кого-то здесь встретить? — поинтересовался Ротшильд.

— Нет, просто здесь, в Булонском лесу, находится одна из реперных точек, подобных той, о которой было сообщено Натану Ротшильду в 1815-м году.

Прошло некоторое время, когда где-то сбоку, на дороге от ипподрома Лоншан, послышался какой-то шум, на который тут же устремилась гуляющая публика. Ротшильд и Бёртон не спеша пошагали в ту же сторону.

— Что там произошло? — крикнул Бёртон бегущему от места происшествия мужчине, по виду журналисту или мелкому биржевому игроку.

Журналист отмахнулся, собираясь продолжить бег, но увидел серебряную пятифранковую монету в руке Бёртона и притормозил.

— Там какой-то поляк стрелял в русского царя.

— Убил? — спросил Ротшильд, с ужасом ожидая услышать положительный ответ и представляя, чем это может обернуться для Франции.

— Промазал! Мазила! — с пренебрежением ответил журналист, схватил брошенную Бёртоном монету и побежал дальше.

— Вот и конец сближению Франции и России, — произнес Бёртон.

— Вы думаете?

— Уверен. Пройдена еще одна реперная точка. Как видите, барон, мы далеко не всегда провоцируем войны. Хотя иногда такое и случается. Но мы всегда с выгодой для себя пользуемся знаниями о возможном развитии событий. И готовы делиться этими знаниями с теми, кто верен нам.

[1] Жорж Эжен Осман, барон, осуществлял в 1854–1870 гг. крупномасштабные градостроительные работы, получившие название Османизация Парижа.

[2] Надпись обычно помещаемая на свиток в руке Иоанна Предтечи.

Глава 3. Viva corsi![1]

Южная Германия, Великое герцогство Баден

Франция, Страсбург, Париж, лето 1867 г.

Во Фрайбурге дела Жоржа устроились самым лучшим образом. Герр Энгессер, мужчина в весьма преклонных годах, ознакомился как с адресованной ему запиской, так и с письмом в канцелярию апостольского администратора. А затем долго всматривался в лицо Жоржа. После чего, не задавая лишних вопросов, устроил странника в причтовый дом, где тому нашлись и угол, и еда. Работа тоже нашлась. Целую неделю Жорж трудился то на ремонте храма святого Мартина, то в городском соборе: что-то переносил, катал, таскал, мыл, чистил или подметал.

И уже в следующий понедельник ему выдали бумагу, где свидетельствовалось, что Жорж Бомон, получивший ранение и потерявший в результате контузии память, находился на излечении в приходе Святого Петра в Шварцвальде, а ныне возвращается на родину. Что это за приход и где он находится, Бомон не знал. Но бумага выглядела очень внушительно, с красивыми завитушками в начале каждой строки и большой печатью с крестом, вписанным в щит. Жорж бережно уложил свой первый документ в кожаную, непромокаемую ладанку и прятал под рубаху.