На звук пушек

А еще Будрицкий направил в Ставку ординарца с подробным описанием произошедшего и принятых им мер. А также обратился к начальнику прусского Генштаба генералу от инфантерии Хельмуту фон Мольтке с просьбой приказать Командующим армиями направить на левый фланг артиллерию армейского резерва.

Мольтке внимательно прочитал донесение, особенно ту часть, где шла просьба о помощи. В кои веки германские генералы вспомнили о дисциплине и приняли к сведению распоряжение. Может быть впервые, с самого начала компании.

Надо сказать, что все значительные битвы этой войны были начаты вопреки приказам Генерального штаба, в нарушение общего плана компании, который стал трещать по швам, едва войска перешли границу. И пусть противник отступал, это не оправдывало потерь, и той опасности, что враг выскользнет из расставленной на него западни.

Весь август, едва услышав где-то грохот орудий, генералы неслись туда сами и увлекали за собой войска. В поисках славы, чинов и орденов. Наплевав на все приказы, кто бы их ни подписывал. Тем более какой-то штабной, да еще датчанин[2]. Все, что оставалось делать Мольтке, это делать вид, будто все идет по плану. И максима[3] «идти на звук пушек» превыше всех приказов и планов, разработанных штабами, и что такова была изначальная идея Мольтке. А узнав о результатах генеральской жажды сражений, приходилось только сжимать зубы, и запоминать нарушителей. Благо память у него была тренированная. И лишь в самых вопиющих случаях начальник Генштаба выказывал свое неудовольствие, привлекая в качестве тяжелой артиллерии короля. Одно радовало, на этой войне хотя бы не спрашивали, как в 1866 году, увидев подпись под приказом: «Черт возьми! Кто-нибудь знает, кто такой генерал Мольтке»[4]?

И вот генерал, да еще и гвардейский, не просто обращается с просьбой, а этой просьбой подтверждает правоту Мольтке. Это дорогого стоило.

Поэтому Мольтке решил посодействовать гвардейскому генералу. А чтобы его приказание звучало весомей для командующих армиями, под приказом неплохо смотрелась бы и подпись его величества. И начальник Генерального штаба отправился к прусскому королю Вильгельму I, благо тот располагался буквально в нескольких шагах.

*

Взрывы, взрывы, взрывы…

Германские батареи расстреливали французские артиллерийские позиции.

После каждого залпа французы несли потери в людях и орудиях. А ответить не могли. Бошу предусмотрительно установили свои пушки едва ли не на пределе их действия. Это уменьшало точность попаданий, увеличивало расход боеприпасов, но позволяли сберегать орудия и жизни расчетов. Против двух с половиной максимум трех тысяч метров, на которые стреляли орудия Хитте, пушки Круппа отправляли свои снаряды на три с половиной метров. Кроме того они обладали большей скорострельностью. Прусские ударные взрыватели показали себя лучше французских. А главное, лучше была выучка артиллеристов. А потому после пристрелки, большинство снарядов, не смотря на дальность, ложились в пределах батарей. Время от времени попадая в зарядные ящики. И тогда над позицией раздавался оглушительный грохот, и летели во все стороны осколки, щепки и комья земли, уничтожая все вокруг.

— Надо отводить батареи, — сказал генерал Бертран, командующий артиллерией 6-го корпуса.

Маршал Канробер лишь кивнул в ответ, мрачно осматривая позиции. Выдвигать вперед батареи не имело никакого смысла. Сил для атаки у него не было. Но если отвести артиллерию, пруссаки направят огонь орудий на Сен-Прива, переполненный войсками. Это повлечет чудовищные потери. Но, похоже, выхода нет.

— Отводить надо не только артиллерию!

Канробер с удивлением посмотрел на генерала Вильё, не ожидая услышать от него подобное.

— Вы предлагаете отступить? — бесцеремонно вклинился молодой человек, одетый с элегантной небрежностью светского щеголя.

— Лично вам я предлагаю заткнуться! — тут же отреагировал де Вильё, отличавшийся взрывным характером.

Молодчик лишь вчера приехал из Парижа, имея какие-то рекомендации от военного министра и от Председателя Законодательного корпуса к маршалу Базену. А Базен отфутболил его к Канроберу, подозревая в парижском хлыще соглядатая императрицы Евгении. Вот и пусть посмотрит, как военное министерство снабжает и комплектует войска. Шеской корпус, с его половинным составом и нехваткой всего и вся, подходил на эту роль более всего.

А Вильё было наплевать, на связи и знакомства какого-то гражданского, сующего нос куда не следует, будь тот хоть министр, хоть премьер-министр. Вообще, генерал недолюбливал депутатов и чиновников, постоянно урезавших оборонный бюджет и при этом предъявлявших к военным все большие и большие требования.

— Вот смотрите, — продолжил Вильё, демонстративно игнорируя нахала, не стоящего его внимания. — Фронт перед Сен-Прива, составляет всего два километра. Для корпуса, я говорю о прусских гвардейцах, стоящих в сен-Мари. Так вот для корпуса такая полоса наступления недостаточна. Если только они не пойдут сомкнутыми колоннами.

— Они пойдут, — заметил Канробер. — Именно плотными рядами. Как того требует их устав 1847-го дара. К слову, написанный и подписанный самим королем Вильгельмом.

— Тем для них хуже. В любом случае, одновременно по фронту не смогут наступать более десяти батальонов.

— Они могут обойти нас с фланга, со стороны Ронкура. Именно в ту сторону мы наблюдаем движение саксонского корпуса.

— Это удлинит фронт на километр, полтора. Это еще пять… пусть семь батальонов.

— Хорошо, согласен, — кивнул маршал, приглашая генерала продолжить мысль.

— Значит, нам достаточно держать в Сен-Прива силы, достаточные для парирования угрозы. Всего несколько батальонов. А остальные части, занимающие сейчас Сен-Прива держать в резерве, в некотором отдалении. Этим мы снизим потери от артиллерийского обстрела. Сейчас мои солдаты сидят на головах друг друга, заняв все дама, все сараи и даже чердаки. Представляя собой отличную мишень для снарядов. А стрелковый ровик, который мы успели выкопать, не самое надежное укрытие.

Вильё бросил на слушающего разговор гражданского убийственный взгляд. Будто тот лично нес ответственность за то, что в корпус не поступил шанцевый инструмент и отсутствовали саперы.

— А в случае необходимости я всегда смогу усилить оборонные позиции, — озвучил генерал последний довод в пользу своего предложения.

Канробер задумался. Совет был хорош. Но решение принимать ему, и нести ответ тоже ему.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Отдайте распоряжение.

Вильё откровенно обрадовался и, ободренный согласием маршала, внес еще одно предложение:

— Подполковник Шеварди предложил расположить батареи митральез прямо в селении, укрыв их до времени в сараях и даже домах.

— Шеварди? Это который Маркиз?

— Сегодня он продемонстрировал возможности митральез у Сен-Мари.

— И неплохо продемонстрировал, надо сказать, — согласился маршал. — Передайте ему митральезы из дивизии Тиксье. Шесть орудий больше, шесть меньше…

— Уже четыре митральезы, — уточнил адъютант. — Две повреждены вражеским огнем.

— Тем более! Возможно, Шеварди сможет найти им лучшее применение, чем гибнуть под прусскими снарядами. И может он нас сегодня еще раз удивит.

Канробер посмотрел на солнце. До заката оставалось около полутора часов.

*

Девяносто четвертый полк оставили прикрывать Сен-Прива с севера, со стороны Ронкура. Можно сказать, что они были на довольно спокойном направлении, откуда не ожидалось скорое появления врага. Саксонцы все продолжали, и продолжали свой анабазис флангового обхода, отдаляясь все дальше и дальше на север.

И, тем не менее, полк нес потери. Очень чувствительные потери.

Далекое уханье пушек, свист снарядом, грохот взрывов, после которых слышен оглушительный шум обрушившихся крыш и стен, крики раненных… И вновь уханье, свист… Раз за разом… Минуту за минутой. Целый час. Целый час нескончаемого ужаса и ожидания смерти.