На звук пушек

Армия подобно змее движется на брюхе, — говаривал Фридрих II.

Дюпон никогда не слышал этого высказывания прусского короля, но вполне разделял его воззрения. Постоянной и главной его задачей в эти дни была забота о том, чем накормить свой взвод.

После соединения с основными силами маршевое пополнение, которое, по сути, и представлял собой их бывший батальон, быстро разбросали по полкам и дивизиям корпуса, остро нуждавшегося в пополнении. Так Дюпон, уже в звании сержанта, оказался в 94-м полку, 3-й дивизии, 6-го корпуса.

В списки полка пополнение вписали, но когда Гаспар вместе с лейтенантом Гренье отправились к главному сержанту роты узнать насчет получения продуктов, оказалось, что вновь придется довольствоваться собственными запасами. Значительная часть обоза осталась в Резонвиле, а подвоза из Меца нет. Вообще, со снабжением весь август происходило бог весть что! Так что потрошите ребята ранцы, и подъедайте что осталось. А вот с этим дело обстояло уже не очень. Ранцы ведь не бездонные. Старый контрабандист неожиданно для себя даже вспомнил подстреленную накануне германскую лошадь. Голод лучший повар, сейчас он не отказался бы и от конины.

— Что вообще слышно? — поинтересовался Гаспар у сержанта-майора, когда лейтенант покинул их общество, отправившись к ротному.

— Вроде корпус направят в Верневиль. Но маршал отбрыкивается от сомнительной чести первыми встретить пруссаков.

— Верневиль…

— Это к северу от нас, — пояснил сержант-майор Киссер, которого все звали Папашей Жаком или просто Папаша..

— Это ведь в ту сторону повернула часть обозов?

— Да вроде в ту, — задумчиво проговорил сержант-майор. — А к чему это ты вспомнил?

— И вроде, я так слышал, в том направлении никто кроме гвардии не проходил[1]?

— Значит…, — начал было Гаспар объяснять свою мысль, но Папаша уже понял, к чему он клонит.

— Ага! — только лишь и сказал старый ветеран.

У гвардии и со снабжением, и с дисциплиной получше, чем у линейных частей. Да и не задержалась гвардия в тех местах, быстро повернула обратно. А значит, у фермеров есть некоторые «излишки» запасов.

— Ага! — еще раз глубокомысленно проговорил майор-сержант.

— А почему бы, — продолжил Гаспар, — ротному не выслать вперед квартирмейстеров или разведку?

— Так, так… Разведку, говоришь?

— Осмотреться на месте. Кто там, что там… Как говорят, возможность делает… [2]

— Возможность, говоришь? От возможности грех отказываться.

— Надо только послать опытных… «разведчиков». Вроде, я даже видел среди роты кое-кого с подходящими навыками. Если судить по физиономиям и ухваткам.

— Есть такие супчики. Но справишься с ними? Ребята резкие.

— Договорюсь как-нибудь.

— Раз уверен, то тебе и карты в руки, — вынес решение сержант-майор. — Поговори с теми, кто тебе приглянулся. Тех, кто подходит и согласен, внеси в список: кто и из какого взвода. У нас все-таки армия, потому должен быть учет всего и всех. А я пока к капитану схожу, разрешение на «разведку» получу. Думаю, он войдет в положение. Ну и чин по чину, высылку дозора оформим бумагой.

Через час передовой дозор из десяти солдат под командованием сержанта Дюпона выступил по дороге на север.

День прошел в маршах и хозяйственных заботах. В Верневиле Дюпон и его отряд хорошо поживились в усадьбе местного мэра. Прикупили даже по дешевке рослого жеребца, с клеймом одного из германских полков. Фермер отдал коняшку за сущую мелочь, понимая, что все равно отнимут, если не французские интенданты, так немецкие солдаты. Он даже с некоторой радостью избавился от приблудившейся скотинки. Чуял, что могут быть из-за нее проблемы. Сбруей опять-таки разжились у сбежавшего мэра, а повозку выбрали из тех, что бросили по обочинам.

Но возвращаться обратно к полку не стали, так как увидели, как в их сторону движется синяя змея французских войск.

Первыми в селение вступили гусары герцога де Бофремона, от которых Дюпон узнал, что корпусу приказано занять позиции в Сен-Прива. Оставив одного из своих разведчиков с сообщением для ротного сержанта-майора, Дюпон пристроился позади обоза кавалеристов, решив, что в поговорке «первому сливки» немало житейской мудрости. Тем более, что и на этой дороге виднелись брошенные тюки и ящики.

На месте роту капитана Леру, на зависть всем остальным ротам и батальонам, уже поджидал горячий сытный потофё[3] на говядине.

— Ну ты и жук! — усмехаясь произнес сержант-майор и протянул Дюпону медную бусину. — Держи оливу!

Гаспар видел две такие же медные и две серебряные бусины, завязанные узлом в бахроме эполет сержанта-майора, но не понимал их назначения.

— Перед самым выступлением зачитали приказ по полку[4]. Ты был в нем отмечен. Так что олива твоя по праву. И вот еще, держи, — Папаша Жак протянул Гаспару шейный платок.

В таких-же щеголяли и остальные сержанты полка, за исключением вновь прибывших, подобно Дюпону. Армия, как и всякая замкнутая структура полна ритуалов и «знаков принадлежности», часто понятных только посвященным, своим[5]. Старый контрабандист понял, что таким образом его приняли в сообщество старослужащих.

[1]По этому маршруту проходили вместе с гвардией части 3-го корпуса, но рядовые солдаты могли этого и не знать.

[2] L’occasion fait le larron — Возможность делает вора (французская поговорка).

[3]Pot-au-feu, дословно «котелок на огне», традиционное французское блюдо, не имеющее строгого перечня ингредиентов и рецептов приготовления, «сборная солянка».

[4] Во французской армии кроме орденов и медалей существовали и поощрения в приказах. И хотя в этом случае не полагались никакие специальные знаки, солдаты всегда находили способы визуализировать награду. В различных полках были свои особенности, но подвешивание к аксельбантам наградных знаков-«олив», принятая в современной французской армии, идет еще от традиций наполеоновских времен. Материал «оливы» (а также «звездочек» на медалях) зависел от приказа, в котором был отмечен военнослужащий. Медная олива — полковой, серебряная — дивизионный, позолоченная — приказ по корпусу. Лавр на медали означал, что военнослужащий был отмечен приказом по армии.

[5] Обычай использовать шейный платок как маркер «свой-чужой» существует и в современной французской армии. Чужак никогда не узнает, как и когда носить этот предмет одежды, так как обычаи не только различаются в частях, но и произвольно меняются, подобно паролям при разводе.

Глава 13. Сен-Прива-ла-Монтань

Франция, Лотарингия, Сен-Прива-ла-Монтань, 18 августа 1870 г

Сен-Прива.

Сен-Прива-ла-Монтань.

Обычная лотарингская деревушка среди полей. Такая же как Резонвиль, где Дюпон принял свое боевое крещение. Или Гравелотт и Верневиль, через которые приходила рота. Чем эта позиция лучше, чем те, что оставили, Дюпон не понимал. Хотелось бы надеяться, что командование понимает больше, раз отдает такие приказы. А наблюдаемый в течение всего августа бардак, происходит исключительно из-за бестолковости интендантов. Все-таки Базен прошел все ступени армейской лестницы, начиная с самых низов. Не мог же он забыть тяжесть солдатского ранца, в котором носил свой маршальский жезл!

Третья дивизия генерала Лафон-де-Вильё, в которую зачислили Дюпона, остановилась непосредственно в Сен-Прива. Остальные расположились по обе стороны от селения, кавалерия прошла к видевшемуся на востоке лесу.

Позицию 94-му полку, в который входила и рота капитана Леру выделили в первой линии. Шанцевого инструмента было мало, поэтому вместо траншей велели копать стрелковый ровик, а линию нынешней огневой позиции отметили, выложив в ряд ранцы. На рытье ровика отрядили третьи роты каждого батальона. Но лопат и кирок хватило едва ли на половину землекопов. Впрочем, все понимали, что это временная позиция. А пока ставку делали на преимущество в дальности стрельбы винтовок. Тем более, что поле перед Сен-Прива было абсолютно ровным, идеальным для массированного ружейного огня. Обсуждая позицию, об этом говорили и генералы, и офицеры, и ветераны.