На звук пушек

— А кто это взирает на нас со своей высоты? — поинтересовался Наполеон, указывая на стоящего на правом фланге Бомона.

Надо сказать, что Бомон, действительно, несколько нарушил порядок, не поедая начальство газами, а глядя с некоторым удивлением. Дело в том, что Бомон, неожиданно для себя нашел некоторое сходство императора Наполеона III с портретом барона Мюнхгаузена, нарисованного иллюстратором Гюставом Доре.

— Жорж Бомон, — пояснил полковник Реффи, сопровождавший высокое начальство. — Служащий полигона. Отставной сержант. Сегодня он исполнял обязанности наводчика.

— Отставной сержант? А смотрит так, как будто маршал. Впрочем, кто знает? Сколько сержантов выбились в маршалы!

При этом он посмотрел в сторону маршала Базена, недавно вступившего в командование императорской гвардией.

— Так это ты наводил орудие? — обратился Луи-Наполеон к Жоржу. — Из каких ты Бомонов? Английских, испанских, итальянских? Или вовсе Капет по крови[12]?

— Я из простых Бомонов, ваше императорское величество.

— А по лицу и не скажешь. Прямо принц или граф.

— Сир, это результат контузии, которую сержант Бомон поучил под Сольферино, — Шеварди поспешил пояснить неподвижность лица Жоржа.

— А, это ты, Маркиз! — милостиво вспомнил говорящего император. — Значит, это ты командовал сегодняшними стрельбами?

— Так точно, сир. Но должен сказать, что всю подготовку к демонстрации я провел совместно с Бомоном.

— И как всегда скромен! — произнес Луи-Наполеон, хотя, честно говоря, не был осведомлен, скромен ли Шеварди или хвастлив. Император играл роль милостивого государя, помнящего всех и вся, подобно его великому дяде. И эта роль императору нравилась.

— Порадовал, Маркиз! Быть тебе непременно полковником, при первой же вакансии! А молодцу, — Луи-Наполеон вновь указал на Бомона, — присвойте звание сержанта-майора. Заслужил.

Император осмотрел с ног до головы представительную фигуру Бомона, одетого в полувоенный костюм хорошего качества.

— Экий великан! — улыбнулся Император. — Ну, хотя бы, по нему сразу видно, что это определенно мужчина![13] А скажи-ка, сержант, как ты думаешь, сложно ли выучить такой меткости других наводчиков?

— Это возможно, ваше императорское величество! — ответил Бомон. — Тем более, это необходимо! Ведь митральеза более сложный механизм, чем обычное орудие. Подготовка расчета митральезы требует более длительного времени, чем обычного канонира. И стоило бы озаботиться этим уже теперь, ваше императорское величество.

Луи-Наполеон, который задал вопрос о подготовке наводчиков без особого умысла, только для того чтобы что-то сказать, удивился… Франция, конечно, великая страна, а французы великая нация, но сержант его удивил, удивил…

Император повернулся к генералу Лебёфу, командующему 6-м парижским корпусом. В недавнем прошлом Лебёф совмещал должность члена Артиллерийского комитета и генерал-инспектора артиллерийских и инженерных депо и парков императорской гвардии. В самое ближайшее время ожидалось его назначение военным министром.

— Что скажешь, Лебёф?

— Хочу напомнить, по распоряжению Вашего Величества, все, что касается митральез Реффи строго засекречено.

— Действительно, — согласился император.

— Вопрос секретностью можно легко обойти, — вмешался в разговор Бомон, нарушая все правила этикета.

Этим он вызвал неудовольствие свиты. Однако император не разгневался. Во первых, он обладал такой положительной чертой характера, как терпимость к недостаткам других. А во вторых, он в свое время написал «Учебник артиллерии» и имел представлении о сложностях подготовки артиллеристов. И кроме того, ему просто стало любопытно: что предложит рядовой служащий стрельбища. Поэтому он милостиво кивнул Бомону, разрешая говорить.

— Можно купить десяток-другой бельгийских митральез Монтиньи, имеющих сходное устройство и боевые качества. И начать обучение наводчиков и командиров орудий на бельгийских митральезах. Освоить митральезы Реффи после этого будет не сложно. А чтобы скрыть учебный процесс, замаскировать его под затянувшиеся сравнительные испытания. Для чего произвести закупку нескольких картечниц Гатлинга.

— А ты действительно всего лишь сержант? — усмехнулся Луи-Наполеон и вновь обернулся к Лебёфу.

— Работы по митральезе ведутся за счет секретных фондов, — ответил Лебёф. — А они весьма скромные. Из военного бюджета выделить что-то на организацию обучения не получится. Да и нет в этом нужды. Опыт перевооружения артиллерии с гладкоствольных орудий на нарезные «наполеоны»[14], показал, что орудийные расчеты быстро освоили новое оружие.

— Митральеза, хоть и на орудийном лафете, но не пушка! — весьма невежливо вклинился в разговор высокопоставленных Бомон. — Десять или двадцать ружей, сложенных вместе, не превращаются в орудие. А митральеза полковника Реффи, это двадцать пять крепостных ружей в одной установке, снабженных единым механизмом ускоренного заряжания. Это не пушка, она только похожа на пушку! И если не организовать обучения персонала, то все средства на создание нового оружия будут потрачены зазря!

Лебёф побагровел, а сопровождавшие императора генералы и маршалы недовольно заворчали. Какой-то отставной нижний чин, посмел спорить с генералом! И только маршал Базен довольно жмурился как кот на солнышке. Всех присутствующих он воспринимал как конкурентов, к тому же был единственным из сопровождающих императора, кто поднялся столь высоко с самых низов армейской иерархии. И он надеялся, что нынешний его пост еще не вершина.

А вот Луи-Наполеон услышал в речи сержанта то, что не услышали его генералы. Митральеза — не пушка, хоть и похожа. Эта мысль его удивила. Он привык смотреть на митральезу как на орудие, созданное для выполнения ограниченной специальной задачи. Картечь, бьющая всего на 400 метров, перестала представлять угрозу для пехоты, способной стрелять на значительные расстояния. На замену картечи и должны были прийти митральезы, как вспомогательные пушки, способные стрелять на расстояние до 2,5 километров и поражать пехоту, когда та еще не приблизилась на линию ведения огня.

— Вот как! Не пушка… — проговорил император. — Это двадцать пять ружей на одном лафете… Очень любопытная мысль. Новое оружие — новая тактика.

— Совершенно верно, Ваше Императорское Величество! И простите за горячность, — проговорил Бомон, хотя его лицо не выражало раскаянья. Что взять? Контуженый!

— А что ты говорил насчет зря потраченных средств? — продолжил Наполеон.

— Недостаточно создать новое оружие. Надо еще и научить войска пользоваться им. Это как если бы пехота видела в винтовке только усовершенствованное копье и училась только штыковому бою. В этом случае все затраченные на перевооружение средства можно считать выброшенными на ветер. Солдаты, а также роты, батальоны и полки будут использовать новое оружие, вряд ли эффективней, чем то, что было прежде. Вы сами, Ваше императорское Величество, изволили сказать…

— Проще, проще говори, сержант. Не стоит ломать язык. Можешь обращаться к моему императорскому величеству, сир!

— Как скажете, сир! Вы сами сформулировали, ухватив суть проблемы: новое оружие — новая тактика. Ее еще предстоит разработать. А вот обучать солдат можно уже сегодня. Неподготовленный солдат вообще не сможет использовать оружие с толком, если то будет технически сложным. Значит, деньги на перевооружение были потрачены зря. А митральеза хоть и не часы, но как всякий механизм имеет свои секреты.

— Что ж, меня ты убедил, сержант, — сказал император и улыбнулся. — Теперь уже императору надо будет убедить в этом своих генералов и депутатов.

— Сочувствую, сир, — совершил новую бестактность Бомон.

Когда пестрая кавалькада маршалов, генералов, министров, секретарей, пажей и адъютантов вслед потянулась за императором и скрылась за воротами полигона, Шеварди повернулся к Бомону и осуждающе покачал головой.

— А ведь я еще этим летом мог стать полковником.

— Но ведь император остался доволен?