Страница 6 из 19
Звонил Олег. Он не дозвонился до магазина и позвонил на домашний телефон, числившийся в справочнике. Оказалось, его навестили сотрудники милиции. Олег оказался в это время поддатым и встретил их агрессивно, но милиционеры интересовались моим местонахождением без энтузиазма и азарта. Меня хотели просто пригласить на допрос к следователю прокуратуры. Однако друг, подозревая их в скрытых замыслах пригрозил им палкой и выгнал, ничего не сказав. Потом, чтобы снять стресс (так объяснил) отправился в магазин за успокоительным, но случайно или ждали специально – по дороге его прихватили сотрудники медвытрезвителя и отвезли в «околоток». Хорошо, что у него оказались при себе документы об инвалидности и Свидетельство о праве на льготы афганца, поэтому в вытрезвителе ночевать ему не пришлось. Составив протокол, и выписав штраф за появление в непотребном виде в общественном месте, его отпустили.
Поспешив домой, он обнаружил все «контрольки», которые всегда оставлял при выходе из дома целыми. Конечно, это ни о чем не говорит, но я сомневался, что в нашей милиции найдутся профессионалы, способные предусмотреть все, в том числе подготовленную к скрытому посещению квартиру.
– После такого стресса, сам бог велел выпить и успокоить нервы, так что ты не досчитаешься своего коньяка из бара, – доложил Олег, закончив доклад.
– Береги себя, – положил трубку и поблагодарил хозяев за беспокойство
– Ничего, ничего! – засуетилась хозяйка, – может чайку?
– Ты, правда, разбираешься в технике? – поинтересовался хозяин. – Мой Москвич стреляет, когда газ резко сбрасываю.
– Зажигание выставь пораньше, – посоветовал.
– Может, ты сам? А то из меня ремонтник …!
В доме Митрича за столом, не сняв сапоги, сидел худощавый парень моих лет в поношенной милицейской форме с мятыми погонами старшего лейтенанта и пил чай с печеньем. Баба Тоня суетилась на кухне, готовя закуску. Приготовленная бутылка с водкой стояла рядом. На диване, поблескивая испуганными глазенками ерзал Мишка. «Коленки где-то поцарапал, шельмец!» – мысленно отметил.
– Здравствуйте, – вошел в комнату.
– Здравствуйте! – поднялся милиционер, шагнул навстречу и, протягивая руку представился: – Старший лейтенант Дружинин, участковый инспектор, – и вгляделся в меня.
– Воронов, – пожал руку.
– Хотелось бы на документы взглянуть, – усмехнулся. – Положено.
– Миша, принеси мой паспорт, – спокойно попросил.
Пролистав все страницы, задержался на прописке и закрыв документ, вернул мне.
– Надолго к нам?
– Как получится, – пожал плечами, – как минимум, до осени.
– Выйдем, поговорим? – предложил он, взглянув на напряженных хозяев. – Спасибо, Антонина Тихоновна за чай.
– Может, по стопочке? – отмер Митрич.
– Я и закуску приготовила, – подхватила хозяйка.
– Спасибо, в следующий раз. Служба! – опять усмехнулся и первым шагнул к выходу.
– О тебе разное говорят, – закурил Приму и остро взглянул в глаза. – Если объявят в розыск, то надолго тебе здесь не укрыться, к тому же некоторые у нас очень хотят встретиться с тобой, – опять усмехнулся. – Вы тогда не договорили ….
Вероятно, недолго в милиции удержалось в тайне, чем закончился мой допрос в уголовном розыске, и насмешило всех.
– Оправдываться не буду, но и подставляться не хочу. Если будешь докладывать обо мне, то прошу предварительно поговорить с Шамраевым, – предложил.
– Вот как? Ладно. О тебе здесь все хорошо отзываются …, – неожиданно признался. – Живите, – непонятно для чего разрешил и направился к машине.
– Чего он хотел? Зачем приезжал? Вы не уедете? – накинулись на меня с вопросами взволнованные хозяева.
– Положено участковому интересоваться всеми новыми лицами на участке, – отговорился.
– А зачем разговаривали на улице? – не поверили.
«Странный визит!» – подумал. Непонятное отношение ко мне, но, по-видимому, участковый опытный – не рубит с плеча, не смотря на невысокое звание. Не хватает подозреваемого и тащит в узилище, спеша доложить о своем успехе. Наверное, так и надо сельскому участковому вести себя с местным населением, чтобы соблюсти интересы всех сторон, но обстановкой на вверенном участке владеет – узнал о новых жильцах в Красном Селе, но не доложил по команде, а сначала навел справки, сам посмотрел и поговорил. Теперь должен выяснить, как движется следствие, поговорит с Шамраевым и примет решение – стоит ли докладывать обо мне. Если будет принято решение начальством о моем задержании, то попытается не участвовать в этом, чтобы не настраивать против себя местное население. Поэтому он вел себя нейтрально в присутствии хозяев – власть не показывал и от стопки отказался.
По-видимому, у следствия нет улик против меня, а на незаконные действия решиться не могут, не хотят или не позволяет Шамраев.
После этого странного визита наша деревенская жизнь покатилась по-прежнему ровно. Мы с Мишкой обошли с удочками все окрестные лесные озера и пруды. Мне нравилось сидеть с удочкой на берегу, глядя на поплавок и размышляя о своем. Иногда с нами отправлялись Мишкины друзья. Он быстро влился в мальчишеский коллектив, хотя в один из первых дней вернулся с распухшим носом, разбитым локтем и вываленный в пыли. Баба Тоня заохала и раскричалась, упрекая Мишку, местных пацанов и их родителей. Митрич, попыхивая самокруткой философски заметил:
– Ниче! Пацанва сами разберутся! Вот мы бывало …!
За что тут же получил по спине грязной Мишкиной майкой, поток упреков, и поспешил скрыться с глаз разгневанной супруги.
Вообще было интересно наблюдать за взаимоотношениями стариков. Несомненно, главной в семье была баба Тоня, хотя Митрич часто в присутствии посторонних подчеркивал обратное и даже пытался командовать супругой, особенно выпивший. Она снисходительно наблюдала за петушившимся мужем не противореча, но принимала решения сама и добивалась их выполнения. Митрич в молодости был ходок по бабам, и жена часто упрекала его за это.
Он любил выпить, а выпив, часто становился агрессивным, за что получал от супруги. Не подавая вида, он все-таки побаивался разгневанной жены. Как-то пьяненький признался мне:
– Представляшь, Андрюха! Я как выпью, моя баба становится невыносимой и агрессивной – так и норовит огреть чем-нить, че под руку попадется! Че смеесся?
Несмотря на постоянные споры и даже ругань, старики заботились друг о друге. Не знаю, это последствия любви или привычка, но баба Тоня подсовывала Митричу очки, которые он стеснялся носить прилюдно, лекарства, когда замечала его недомогание или даже наливала стопку на утро для похмелья хоть и недовольно бурчала при этом. Дед тоже старался чем-нибудь помочь жене без просьб и напоминаний.
Баба Тоня казалась строгой и постоянно чем-то недовольной, но под этой маской скрывалась добрая и отзывчивая натура. Она сразу взяла под опеку Мишку и постоянно баловала его чем-нибудь вкусным. Заметив, как пацан уплетает пельмени со сметаной, то стала часто баловать трудоемким блюдом. Даже решила зарезать курицу, чтобы приготовить куриный суп, который Мишка тоже любил.
Мне пришлось признаться в отсутствии нашего родства и своем решении взять под опеку парнишку. С тех пор ее внимание к сироте только усилилось и даже появились предложения перевести его в Константиновскую школу. Какой бой пришлось нам с Мишкой вынести при переселении в другой дом.
– Нечего ребенку в холодном доме делать! – категорично заявила баба Тоня. – Будет здесь жить!
– Я с Андреем хочу! – буркнул Мишка, глядя исподлобья на меня.
Мы с Митричем благоразумно не вмешивались, к тому же мне не хотелось обижать гостеприимную хозяйку. Упрямый парнишка отстоял право ночевать со мной в отельных случаях – раннего подъема на рыбалку или за грибами.
Баба Тоня преображалась при общении с подругами, улыбалась, шутила и при этом ее лицо молодело. Она оказалась голосистой песенницей. Когда она считала, что ее не слышат часто напевала вполголоса, а в компании пела часто, с удовольствием и запевала первой. Однажды она пристала ко мне: