Страница 26 из 69
— К коту? — удивилась Рейсон.
— К фамильяру.
— Это у колдунов столичных фамильяры, — фыркнула Кира. — А у нас тут коты. Которые, бывает, сбегают. Особенно по весне.
— Я уже понял, — раздражённо отозвался инспектор, — нет никого, угнетённее ведьм. Все их шпыняют, как хотят, унижают, травят и, вообще, ущемляют! Пора организовывать общество защиты прав.
Тейлор швырнул тощую папочку на стол. Та послушно проскользила по полировке и не без изящества свалилась, деликатно отодвинув штору и ей же прикрывшись.
— Такое общество уже есть, профсоюз называется, — Кира проводила папку взглядом и осталась в кресле сидеть: не она швыряла, не ей и поднимать. — И чего вы кипятитесь? Дело не в ведьмах, а в предмете и месте. Согласитесь, если серебряные ложки попрут у какого-нибудь генерал-губернатора, то всю полицию на уши поднимут. А вот если их стащат из буфета вдовы отставного майора, никто и с места не сдвинется.
— То есть всё-таки не классовое неравенство, а недостатки системы? — усмехнулся инспектор.
Ведьме и на это было что возразить, вот так же, увещевательно-спокойным тоном, с полным осознанием собственной мудрости и рассудительности. Не дали, в дверь постучали. И даже не стали дожидаться, пока войти разрешат.
Точнее, не стала. Потому что в номер влетела сказочной красоты дама. В смысле, не девушка уже, но и женщиной её назвать язык не поворачивался, слишком уж просто определение. Короче, дама, зябко и даже отчасти беззащитно кутающаяся в лисью горжетку. В кокетливо надвинутой на один заплаканный, но от этого не менее прекрасный глаз шляпке. Нет, оба глаза у влетевшей были на месте, и оба заплаканные, просто шляпка надвинута…
Короче, таких Кира только в синема и видела.
— Господин Тейлор, правда должна восторжествовать! — выдохнула вошедшая и выудила из трогательно-женственной сумочки платочек. — На вас последняя надежда!
— Чья? — хмуро поинтересовался рыжий, даже попытки не делая задницу от кресла оторвать.
Такого хамства Рейсон от него не ожидала. Она-то думала: вскочит, расшаркается, к ручке приложится и непременно стакан воды подаст. А тут нате вам, пожалуйста: «Чья?»
Но почему-то такая реакция инквизитора ведьме понравилась. Не то чтобы она хамов любила, но в данной ситуации…
Дама тоже удивилась, глянула поверх мехов растерянно, но сама теряться не стала.
— Моя последняя надежда, — пояснила обстоятельно, чуть подрагивающим от волнения голосом. — Зло обязано быть наказанным. Так или нет?
— Так, — неохотно отозвался инспектор и только тут додумался, что вежливость всегда уместна. — Да вы присаживайтесь. И расскажите толком, какая там несправедливость стряслась.
— Понимаете, — посетительница опустила себя на самый краешек кушетки, пристроив сумочку на коленях, как любимую собачку, — замуж я вышла очень рано…
— А если только суть дела? — снова перебил невоспитанный инквизитор.
— Во всём виноват сам Лейнер! — заявила дама, как показалось Кире, не без ехидства.
Впрочем, ведьма могла и ошибаться, потому что посетительница немедленно спряталась за свой платок и даже всхлипнула, но очень изящно.
— Ясно, коротко не получится, — обречённо вздохнул инспектор. — Чаю?
— Бренди, если можно, — скромно попросила красавица, — капельку.
Видимо, таким, как она, позволено даже первач с утра хлестать. Пусть это и не стыкуется с образом нежного, ранимого, беззащитного и, вообще, трепетного создания. В конце концов, кто знает, что у них там в эфирах за амброзию почитают? Может, как раз первач.
— Итак, замуж я вышла рано, едва восемнадцать исполнилось, — снова завела свой фонограф дама, деликатно, как воду, пригубив бренди, которого Тейлор плеснул щедро — с раздражения, видимо. — Мой супруг был гораздо старше меня и успел овдоветь. От первой жены у него осталось два сына Лейнер и Гарис. А потом у нас родилась дочка.
— Госпожа Сенелия, надо понимать? — мрачно предположил инквизитор.
— Всё верно, — дама наградила догадливого инспектора мимолётной улыбкой. — Моя малышка Сени. Я пыталась воспитать мальчиков, как родных сыновей. Клянусь вам, пыталась! Но Лейнер… это сущее наказание господне! Право слово, порой мне казалось, что в нём воплотился сам дьявол: вечно перечащий, злобный, постоянно устраивающий какие-то каверзы, причём крайне жестокие…
— Дьявол каверзы устраивал? — переспросил Тейлор, на этот раз почему-то скучливо.
— Окажись Лейнер на самом деле его воплощением, я бы не удивилась ничуть! — не дала себя сбить с панталыку дама. — Гарис совсем другой, по природе добрый и мягкий, но он полностью подпадал под влияние старшего брата и…
— Вы в каком театре служите?
Кажется, инспектор твёрдо решил не дать даме и шанса договорить фразу до конца.
— Я? — немного, так, слегка, удивилась посетительница. — В столице. Вы меня видели в спектакле?
— Не имел чести, — буркнул инквизитор. — И муж ваш умер?
— Двенадцать лет назад. Но дело тут совсем в другом…
— Да ясно, в чём тут дело! — отмахнулся Тейлор. — Муж помер, вы уехали карьеры строить, детьми занимались мамки с няньками. Или кто, бабушка по отцовской линии? А теперь такой… — инспектор покрутил пальцем в воздухе, — …афронт вышел. Вот вы и прискакали играть роль заботливой мамаши. А, заодно, попытаться замять скандал, который может пагубно повлиять на репутацию. По делу есть что сказать?
— Нет, вы не поняли, — залепетала несчастная посетительница, и получилось у неё это вполне натурально, — Сени не могла этого сделать!
— Она это сделала, чему свидетелями куча людей, — с яростной любезностью уточнил инквизитор.
— Я хотела сказать, Лейнер наверняка сам виноват и…
— Ясно! — рявкнул Тейлор. — Если понадобитесь, вас вызовут! Пойдёмте, госпожа Рейсон, у нас масса работы!
— А куда вызовут? — шёпотом поинтересовалась Кира, выходя вслед за ярящимся господином из номера.
И в ответ получила такой взгляд, что предпочла не только сразу рот захлопнуть, но даже и демонстративно его ладонью зажать. Лишь обернулась через плечо, улыбнувшись явно растерянной даме. Всё же ведьме её жалко было. Ну так, немножко.
[1] Литания — молитва, состоящая из повторяющихся коротких молебных воззваний.
[2] Интональное убеждение — внушение с помощью интонаций, модуляций голоса, одна из гипно-методика.
Глава 8
Снобы, попутным ветром сюда случайно занесённые, считали, будто Новый Айрен городом по ошибке нарекли. Мол, деревня это, а никакой не город. В общем-то, коренные новоайренцы не обижались, да и не возражали. Может, только тем, кто в центре обитал, было, что по этому поводу сказать, а вот жители окраин предусмотрительно в тряпочку помалкивали.
Ну ведь деревня — деревня и есть. Домики аккуратные с резными наличниками, яркими ставнями, жестяными петухами-котами на крышах. Золотые шары и астры за крашеным штакетником, а во дворе непременно яблоня с натужно гнущимися под тяжестью аппетитно-красных плодов ветками. Воздух холодный, свежий, как колодезная вода, просторный. И собака лениво взбрехивает, а у забора, в изрядно пожухшей уже травке куры роются, тихонько квохчут о своём, о дамско-курином, пока петух не заявился.
Инквизитор оценил и палисадник с цветочками, и выбеленный домик. Сорвал со свесившийся над забором ветки яблоко, о мантию обстоятельно отёр глянцевый бочок, куснул с хрустом.
— Чего-то тут не сходится, — пробормотал невнятно, поспешно рукавом утираясь — местные яблоки столичным нечета, их так, с разгона, кусать не стоит, весь соком обольёшься.
— С чем не сходится? — поинтересовалась Кира, пытаясь как-нибудь понезаметнее, ногой, от себя серую пыльную какую-то курицу отодвинуть.
Квочка отодвигаться не собиралась, что-то в адвокатшиных ботинках её заинтересовало, и птица явно вознамерилась их на зуб, в смысле, на клюв попробовать. А, между прочим, госпожа Рейсон домашних птиц с детства боялась до самого настоящего визга. Всех боялась: и гусей, и индюков и вот кур. Но как тут завизжишь, когда инспектор рядом стоит, яблоко задумчиво трескает.