Синтез

— У нас у всех есть доступ к такой информации, что мы можем попытаться качнуть это болото, — начал Максим.

— Которое раскачивало нас самих последние полгода, — закончил Гашек.

— Есть у меня человечек, — когда-то нужно воспользоваться всеми ресурсами, — способный и без ваших связей и знаний протащить всё, что нужно и выдать расклад, благодаря которому мы сможем действовать, — заметил Карл.

— Хотелось бы уточнить, мы сможем действовать как?.. — спросил Глен.

— Кто нас собрал у того и спрашивай, — предложил Карл.

— А человечек не похож на симпатичную девочку? — спросил Максим.

— Есть немного, и помощники есть. Но они дают расклад, напоминаю. Действуем мы сами. Вы меня поняли?

— Я повторю вопрос: мы сможем действовать как? — спросил Глен.

— Так, как будет нужно, — ответил Максим.

«Я могу передать свое знание, не силу, а знание, равному мне по силе, или пропитанному моей силой. Твоя музыка в лоне волшебства королевской крови. Твоя музыка, любимый, в лоне моей крови. Твоя…»

Звучало у Максима в голове. Только это у него и звучало. Но, это не было сказкой. Это не было сказкой!

Часть XII. Глава 13

Горничная вовремя заметила воду, вытекающую из-под двери ванной комнаты. Благо дверь была не заперта. Разбитый бокал валялся рядом с ванной, словно только что выскользнул из руки купальщицы. Голова была полностью под водой. В ванной комнате были обнаружены четыре бутылки из-под вина, две порожние, одна на две трети опустошенная. Из динамиков доносился вальс. Успей горничная на минуту позже, и ничего уже нельзя было сделать. «Скорая» примчалась мигом, благо знала, в чей дом её вызывают. Выкачав из легких воду, ныряльщице сделали промывание желудка. Никаких других процедур делать не пришлось. Жанна, закутавшись в халат, улеглась на кровать и мгновенно уснула.

Тем не менее, в прессу сей факт просочился. С отцом она это обсуждать не стала.

— Ты пыталась? Скажи, зачем ты хотела это сделать? — спрашивал он.

— Ничего я не хотела, — совершенно искренне отвечала она, — просто заснула.

Но для печати и телевидения это была, разумеется, попытка самоубийства. Вот только почву никто придумать не мог. Порвать с эстрадой, с такой славой… И так далее. В театре к Жанне относились так же, как прежде. А Жанна ходила по улицам и насвистывала песенку собственного сочинения:

— За счастье всех счастливых в этом мире. И за их любовь!..

Последующий период в прессе обозвали так: «Старая власть уже на чемоданах, а то и ушла, а новой ещё не видно». А вызвано это было следующими неприглядными событиями.

— И снова я вас ждал, — приветствовал Фернандо Коста вошедшего Глена Хайдена.

— И вы догадываетесь, почему я решил вас навестить? — скромно спросил Глен.

— Признаюсь, мне сложно представить что-то, о чём мы с вами можем говорить, придав лицу серьезное выражение и поправляя галстук.

— У вас, насколько я могу судить, вышло, — заискивающе проговорил Хайден.

— Вышло, но, я бы не был столь уверенным в том, что премьеру понравилось.

— Ему не понравилась идея коронации произошедшей, или не пришлась по душе намеченное его сыном мероприятие?

— Он был омрачен совокупностью событий.

— Но, мы спасли его сына от позора.

— Спас-то его я, если вы об этом. Или вы каким-то неизвестным мне образом намеревались донести эту весть до премьер-министра?

— Нет, что вы господин директор. Ни в коей мере. Я только хотел узнать, что-то изменилось в моём отношении?

— А вы на это так рассчитывали? Увы, повторюсь, карьеры вам не видать. Знаете, Диего Санчесу намерены предложить пост генерального прокурора. Так что, думаю, вашим делом займется лично он.

— Простите, но дело должен вести отдел внутренних расследований, и никоим образом за пределы ведомства данная информация попасть не может.

— Новая власть, новые правила. Вы огорчены? Простите, если имел к этому отношение. Простите, но у меня срочное дело. А вы можете сидеть в своем кабинете, сколько душе угодно. Думаю, следствие начнется ещё не скоро. И знаете, я вас обнадёжу. Санчес не намерен копаться в грязном белье, и всё, что касается предвыборной компании, намерен вынести из избы и сжечь. Так что тут вам крупно повезло. Чего я не могу сказать о нашем ведомстве. Под амнистию вы, возможно, попадете, но жить вам придется далеко от Центра, на службу вас не возьмут. Не знаю, Хайден, дочерей мне ваших искренне жаль. Но такова наша работа. Всё, вы меня совсем задержали. Сегодня вторник, поздно, попаду в пробки, а у меня важная встреча. Прощайте.

Автомобиль Коста ждал у подъезда. «Для чего Гуннару я понадобился так скоро после недавней встречи? Перестановка в правительстве что-то поменяла? Он против того, чтобы Санчес стал прокурором? Мы втроём имеем право на патент, но неофициально. Санчесу будет проще, чем мне, решить все официальные вопросы, особенно разобрать нюансы по переписи патента, а это сейчас самый главный вопрос, и вопрос, не требующий отлагательств.

— Вот адрес, — сказал Коста водителю. — Загородом.

«Полюбились нам загородные резиденции».

На улице был морозец, на дороге лед.

— Ты сильно не гони.

— Да мы понимаем, — задорно отвечал водитель. «Пять лет меня возит, — думал Коста, — и всегда всё понимает».

Хайден, будучи настоящим служакой, беспрекословно выполняющим все поручения руководства, всё же был аналитиком, а потому всегда имел несколько вариантов решения задачи. Он прекрасно понимал, что одного слова Коста будет достаточно, чтобы его съели заживо. А именно об этом директор МГБ и говорил в последние несколько встреч. Поэтому шансов у него нет. Зато у него были записи всех его встреч с директором, из которых он предусмотрительно вырезал голос оппонента, то есть, свой, да ещё таким образом, что вычислить, что Коста разговаривал именно с ним, было невозможно. Невозможно было также определить, кому давались задания, и кто должен был подготовить тот или иной отчет. Это всё в двух экземплярах Хайден направлял анонимно в отдел внутренних расследований МГБ и в прокуратуру. Замять директору это будет сложно, поскольку на каждое его слово, — а Хайден подбирал материалы именно по такому принципу, — имелось доказательство, неопровержимое доказательство. Никогда Глен не думал, что придётся пойти на такое. Но, у него были две дочери, жена! Это нельзя было ломать. Глен собрал всё в две аккуратные коробочки и приготовился к отправке.

Автомобиль Коста подъехал к маленькому домику, огороженному высоким забором, возле которого стоял автомобиль представительского класса.

— На месте, — пробурчал Коста и открыл дверь. — Тут побудь.

Коста вышел из автомобиля и направился к входной двери, которая, при его приближении открылась. Он вошёл внутрь. Дворик был маленький. «Видимо, — подумал Фернандо, — это что-то типа моей загородной резиденции». Он подошёл к самому домику. Дверь дома открылась.

— Господин директор! — услышал он перед собой. Коста поднял голову. Перед ним стоял Диего Санчес. — Не ожидал, что и вы тут будете.

— Я тоже, — медленно проговорил Коста, и внутри у него похолодело.

— В чём дело? — настороженно спросил Санчес.

— Это ловушка! Живо… — закричал Коста.

Но… Лёгкий щелчок, и из горла Санчеса потекла кровь, ещё щелчок — из глаза.

— Я не понял… — прохрипел Санчес и рухнул на руки Коста.

— Что за чёрт! — послышался более грубый голос, и из-за здания вышел человек весь в чёрном, в чёрной маске с разрезом для глаз. — Что за чёрт! — повторил он, медленно приближаясь к Коста.

Шуршание — какая-то тень перемахнула через забор в противоположном направлении, в лес.

— Твою мать! — продолжал недоумевать незнакомец в чёрном.