Синтез

— Я понял тебя, Змей.

— Неплохо бы выйти на нашего куратора.

— Ты знаешь, как?

— Нет, в том-то и дело. Кстати, ты не думал о том, что мы не одни такие?

— Что ты имеешь в виду?

— Да с ментами разных мастей работает кто-то. Не сошёлся же на нас свет клином?

— Не думаю. Слишком опасно. Для обеих сторон.

— Согласен.

— Так что с бизнесом?

— Ремон, Ремон. Давай, готовь всё. Через пару недель очень тихо, через десять рук пустим первый вагон.

— С Ченом переговорить или сам?

— Переговори.

— Ты с Раджой, кстати, говорил о том, что месяц сухой был?

— Его это не трясет. Нет, не говорил. Это наши проблемы. Нет возможности работать — сваливай с рынка. Я бы на его месте так ответил.

— Тоже верно, — согласился Ремон.

— Определенно, ты меня в последнее время удивляешь. Ты что таким жадным стал? Ты на пенсию откладывать начал?

— Сам не знаю. Может, застоялся я за месяц, — смеясь, ответил Ремон.

Манчини снова пристально взглянул на друга.

— Что-то ты мне не нравишься, — сказал он.

— Ты о чём? — не понял Ремон.

— Сам не знаю! Но, не нравишься. Ой, не наделай глупостей!

— О чём ты?

— Давай начистоту. Тебя всё устраивает?

— Вполне. Я тебя не понимаю.

— Ремон, вспомни Вялого и поймешь.

— Ты на что намекаешь?

— На то самое, а то ты не понял.

— Как тебе такое могло в голову прийти?..

— Короче, если ты что-то решил, то скажи сразу, не ходи кругами. И, главное, не молчи и не крути в холостую, если ничего предпринимать не собираешься.

— Я не…

— Что?

— Нет, ничего. Я тебя понял.

— Ясное дело, ты понял. Только, когда кол в мозг войдет, ты можешь свернуть не туда, и уже поздно будет. Соберись и держи себя в руках. А то и в правду, на пенсию отправлю. Я не шучу. Мы друзья, Ремон, и я не хочу, чтобы мы перестали ими быть из-за каких-то бумажек, на которые можно купить всё. Это не стоит нашей дружбы. Ты согласен со мной?

— Конечно, Змей. Возможно, ты и прав, меня заносит, возможно, мне, действительно пора на пенсию.

— Ладно, ладно. Давай, панику не наводи. Соберись, говорю.

— Да всё в порядке.

— Ну, и отлично.

Наступила пауза. Ремон сидел на диване, опустив глаза. Леонардо некоторое время смотрел на него, после снова развернулся к окну.

— Поехали в ресторан, выпьем. Это небо достало уже! — воскликнул Манчини.

— Давай, — согласился Ремон.

В этот момент зазвонил телефонный звонок. Манчини поднял трубку.

— Слушаю, — сказал он.

— Алле, Змей! Что это за херня такая, а? Что это за хрен старый? Кто он такой, мать его? Он чего, совсем «рамсы» попутал, урод? — кричал в трубке Чен.

— Стой, стой. Ничего не понял. О чём ты?

— Тебя не навещали? — спросил Чен.

— Кто? О чём ты говоришь?

— Какой-то старый хрен поджидал меня у моей конуры обычной. Назвал меня и, прикинь, что говорит. Ты, говорит, товар свой ещё не пустил в оборот? Я ему, о чём ты, чудила? А он, мол, товара у тебя много, должно быть, ты сообщи мне, когда решишь начать, и визитку мне свою протягивает. Не вздумай начинать без моего ведома. Ты сдурел, старый! Это я ему. Он там чё-то пробормотал про то, что не стоит мне этого делать, что он поговорит со мной, что он… Что у меня проблемы начнутся. Он реальный псих. Короче, хрень какая-то. Но, он меня напряг. И я не понял кто это. По ходу, с нас не слезли. «Ментовские» что-то опять мутят. Нужно встретиться, перетереть.

— Добро. Давай завтра, подкатывай в «Сову».

— «Замазали». Бывай.

Манчини задумался. Ему почему-то стало не по себе.

— Что случилось? — спросил Ремон.

— По дороге расскажу. Срочно нужно выпить.

Леонардо с Ремоном вышли на улицу. К ним подогнали автомобиль. Ремон открыл дверь и сел. Манчини взялся за ручку двери, и хотел было её открыть, но повременил. Он минуту постоял рядом с автомобилем, оглядываясь по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружив, проворчал:

— Что за чёрт…

Он снова схватился за ручку и тут же услышал за спиной:

— Леонардо Манчини?

Змей обернулся. Через дорогу к нему направлялся пожилой мужчина, одетый в шикарный бежевый костюм. Мужчина приветливо улыбался.

Манчини молчал.

— Отойдемте на минутку. У меня к вам небольшое дельце.

Они отошли от машины в сторону.

— Змей, что-то не так? — крикнул Ремон, открыв окно.

— Всё нормально, я сейчас.

Манчини напряженно смотрел на незнакомца.

— Расслабьтесь, друг. Просто минутку поболтаем.

— Вы кто? — наконец спросил Леонардо.

— Мне бы хотелось сохранить свое имя в тайне на какое-то время. Вы не возражаете? Я, знаете ли, крайне скромен.

В это мгновение Змею показалось, что этот голос он уже где-то слышал.

— Что вам от меня нужно?

— Ну, что вы так сразу? — Улыбка не сходила с лица незнакомца.

— Мы не уложимся в минуту, — заметил Манчини.

— Уложимся, не волнуйтесь.

— Так что же?

— Я бы хотел, чтобы вы меня проинформировали о том, когда решите возобновить продажу героина. Главное, ни в коем случае не начинайте, пока не поговорите со мной. Вот моя визитка, позвоните.

— А если я начну?

— Не стоит. Вы можете пожалеть. Серьезно. Подумайте хорошенько, — также улыбаясь, говорил незнакомец.

Манчини ничего не сказал. Он направился к автомобилю, открыл дверь и сел.

— Кто это? — спросил Ремон.

— Где я мог слышать этот голос? — не слушая, задумчиво проговорил Леонардо.

Незнакомец проводил взглядом отъезжающий автомобиль.

Небо продолжало давить на мозги своей беспросветной серостью.

Как только автомобиль скрылся за углом, улыбка сошла с лица Гуннара.

Часть XI

Луна хохотала от души. Звезды носились по небу, отплясывая дикие танцы. Облака улыбались, глядя на происходящее безумие и, стараясь не выказать явного замешательства, скромно улыбались. Ветер то и дело норовил их погонять по небу и закинуть к звездам, но не мог незаметно подобраться к ним, не выдав себя распирающим его смехом. Море непрерывно закручивала воронки, пытаясь поймать какую-нибудь, отставшую от хоровода, звезду, но волны не могли сосредоточиться, зараженные тем же безудержным весельем и покатывались со смеху, разбрасывая клочья пены по морской глади, промокнувшей солеными морскими слезами радости.

Ч`рный замок возвышался над бездной и был непоколебим в своем спокойствии. Лишь пламя свечи, стоящей на столе, то и дело изгибалось в разные стороны, стараясь попасть в такт звездным танцам.

— Вы знаете, что такое счастье?

Тишина.

— Вы пытались узнать?

Тишина.

— Вам это не интересно?

Свеча, не переставая отплясывать, засмеялась.

— Объясните, что я такого смешного спросил?

— Для начала объясните, с какой целью вы задались этим вопросом?

— Понимаете, я слышу фразы «Я так счастлив», «Мы желаем счастья вам», «Надеюсь, я буду с ним счастлива», «Уверен, там я обрету счастье», и так далее. Или наоборот: «Боже мой, я так несчастна!», «Нас постигло несчастье», «У сказки несчастливый конец» и тому подобное. Я не могу проникнуться смыслом этих фраз по одной простой причине — я не понимаю, как они все определяют счастье, или несчастье. Есть какая-то шкала состояния человека?

— Поймите, мой юный друг, то или иное состояние обусловлено исключительно индивидуальным осознанием. У каждого свой предел и своя шкала. То, что один может выразить холодными словами «Пожалуй, я удовлетворен этим», другой безумно раскрасит возгласом «Вы не представляете, насколько я счастлив!»

— Это я понимаю, я не могу понять, что такое счастье, в принципе.

— Почему, мой юный друг, вы всегда задаётесь вопросами о таких вещах?

— Каких таких?

— О вещах, необъяснимых логикой. Понимаете, это те состояния человека, которые не нужно понимать или объяснять, потому как ни понять, ни объяснить этого нельзя.