Синтез

— Я понимаю, нелепо звучит… В её словах было что-то такое, чего я не могу объяснить. И это меня несколько… Как бы это сказать?

— Тревожит. А тревожит потому, что ты ей поверил. Так?

— Нет, совсем нет. Как можно в такое верить?

— Как можно верить в игры Дьявола?

Гашек замер.

— В устах сумасшедших зачастую гораздо больше истины, чем в устах обычного человека. Им открыт тот мир, в который обычному человеку двери закрыты. Что она говорила о Дьяволе?

— Она говорила что-то про луч, про Дракона, про то, что этот луч коснулся её, её брата, ещё там кого-то. И так далее.

— Тебя беспокоит, коснулся ли этот луч тебя?

— Нет, не в этом дело.

— Да, дело не в луче. Можно называть это, как хочешь, но она не врала.

— Что вы имеете в виду?

— Есть множество путей открыть дверь злу. Чем больше их открыто, тем легче злу попасть в мир. Я предупреждала Акиру, но он меня не послушал.

— Я, я… — попытался начать оправдываться Акира.

— И этот самый луч коснулся его, — перебила его цыганка.

— По нему не скажешь, — заметил Гашек.

— Всему своё время. Он видится с моей внучкой. И это не к добру. Тень падёт и на неё. Так много дверей открыто, что тень падёт на весь Город.

— Это можно остановить? — несмело спросил Ян.

— Можно, но не спрашивай меня как. Если бы я знала доподлинно, тень бы давно меня сожрала. Остановить можно. Всё в ваших руках. Но, той силе должна противостоять сила соразмерная. Как это узнать, мне неведомо. Свет с принцессой. Принцессу нужно защитить, пока она не осознала себя принцессой и не начала излучать свет. Но даже ее света может быть недостаточно.

— Вы о Маргарите? — спросил Акира.

Цыганка промолчала.

— Силе принцессы нужна сила любящая, иначе её сила не сможет выбраться наружу и противостоять злу. Ей лишь на мгновение нужно ощутить любовь, любовь настоящую. Этого достаточно, чтобы принцесса ощутила силу и обрела корону.

— Я ничего не понимаю, — признался Гашек.

— Это то, чего я не смог раскопать в архивах, и чего нет в моей статье, — подсказал ему Акира.

Цыганка бросила строгий взгляд на обоих, особенно на Акиру.

— Каждый должен бороться со злом, будучи на своем месте. Эта сказка даст необходимый толчок, но лишённая недостающих ключей, она способна исказить правду и сам смысл традиции. Кроме того, она способна оказать помощь не тем силам, не той стороне силы.

— Но, это же всего лишь статья, — продолжал оправдываться Акира.

Цыганка снова промолчала.

— Что ещё говорила та женщина? — обратилась она к Гашеку.

— Что Дракону плевать на коммунистов, — наугад ответил Гашек, сам не в первый раз с момента ухода от Софии, удивившись тому, что эта фраза засела у него в голове и не даёт покоя.

— Что-то ещё, — медленно проговорила цыганка. — Что-то, ради чего ты пришёл ко мне в первую очередь. Я о вас слышала, и не думаю, что вам сильно интересно то, о чем я говорю. Ваш скептицизм способен вас погубить. Иногда стоит взглянуть на вещи под другим углом, отбросив трезвость рассудка.

На мгновение Гашеку показалось, что это сказала не цыганка. Он тряхнул головой, словно пытаясь очнуться.

— Так что же ещё? — не унималась цыганка.

— Ещё она говорила о том, кто повинен в смерти её брата, о том, кто стал карающим мечом луча Дьявола, или Дракона, я уже запутался. О том, кому она хочет отомстить за брата, хоть и считает, что брат виноват сам, а всё дело в луче. Всё, я больше не могу нести эту чушь… — не выдержал Ян.

Цыганка ухмыльнулась.

— Кого она имела в виду? Моего проклятого зятя?

— Да, — тихо ответил Ян.

— Леонардо натворил много зла. Лучу не обязательно касаться его. Порой мне думается, что он сам воплощение зла. Моя дочь… Но, в нём есть, где-то глубоко в нём есть свет. Его душа не потеряна навсегда. Моя дочь не могла полюбить зло. Наоборот, она сумела разглядеть в нём человека. Просто, просто жизнь настолько сложна, что любой человек может оказаться в том же положении, оказаться окутанным злом, причиняя зло другим, порой даже не ведая того. Он проклят, но у него есть шанс. Твоя женщина права, но она не смотрит глубоко. Она ослеплена горем.

— Вот, простите меня, конечно, — промолвил Ян, — но сейчас вы пытаетесь защитить Леонардо Манчини? Я понимаю, что он отец вашей внучки, вашей единственной…

— Ты ничего не понял, — прервала его цыганка. — Я не говорю о деяниях Леонардо, я стараюсь помочь тебе разглядеть в нём человека. Тебе будет проще разобраться, отбросив в своей работе всего лишь два цвета, и добавив к ним всю существующую палитру.

— Мне кажется, что всё как раз наоборот, — уперся Ян.

— Решать тебе. Я лишь отвечаю на твой вопрос и пытаюсь помочь. Он, возможно, также, не зная того, открыл дверь тому злу, о котором мы говорим. И, боюсь, не одну дверь. Его нужно остановить.

— Вы можете мне помочь? — спросил Гашек.

— Ты спрашиваешь, могу ли я тебе помочь схватить его?

— Он же бывает у вас дома?

Цыганка рассмеялась.

— Молодой человек, я надеюсь, ты пошутил. Да, бывает изредка, я прогоняю его, но не думаешь же ты, что я буду сообщать тебе об этом.

— Тогда как вы сможете мне помочь? — удивился Ян.

— Я уже тебе помогла.

— Но вы же говорите, что прогоняете его. Почему? Потому, что видите в нём опасность, верно? Опасность для Лалы…

— Над Лалой нависла другая опасность, гораздо больше той, что может исходить от её отца. — Цыганка снова бросила взгляд на Акиру. — И я буду стараться защитить её. Будет ли причастен к этому Леонардо, я не знаю. Но в любом случае, просто так, схватив его, ты ничего не добьешься. Ты не пытаешься смотреть глубоко, словно ты, как и та женщина, охвачен горем и жаждой мести, словно тебе во что бы то ни стало необходимо выпустить всю свою боль.

Гашек опустил голову.

— Ты тоже кого-то потерял, — промолвила цыганка.

— Моего друга убили, — тихо сказал Ян.

— Не дай горю толкнуть тебя на неверный шаг.

— Я вас понял, — задумчиво произнес Гашек.

— Я в тебя верю. Ты способен справится с собой, и защитить других. И раз так, у меня к тебе тоже есть просьба.

— Я вас слушаю.

— Защити этих детей. Акира сделал неверный шаг, который принёс ему деньги, карьеру, даже славу. Но, он не ведает, чем это может обернуться. Как для него, так и для человека, который ему дорог, я говорю о Лале. Я не могу разглядеть их будущее. Оно пропало и меня это пугает. Боюсь, я одна не справлюсь.

— Конечно, — улыбаясь, сказал Гашек, — я возьму под свой личный контроль эту новоявленную звезду прессы.

— Не надо говорить так, как будто меня тут нет, и как будто я дитя малое, — искренне обиделся Акира.

— Ты не послушал меня, и это уже меня встревожило. Тобой движет тьма, перед которой мои и чьи-либо ещё уговоры бессильны.

Акира молчал, опустив глаза.

— Мне пора, — объявил Гашек.

— Надеюсь, ты всё принял, всё, что я тебе говорила, — сказала цыганка.

— Это всё, конечно, нужно ещё переварить, — жаль, что я не включил диктофон, — но, думаю, я вас понял.

— Тогда удачи, молодой человек.

— Спасибо. А ты, Акира, впредь слушайся бабушку.

— Ха-ха-ха, очень смешно, — отозвался Акира.

— Мой телефон у тебя есть? Набери меня с нового места работы. Договорились?

— Ладно.

Ян покинул чертоги колдуньи, совершенно запутавшись во всех этих мистических инсинуациях. Он надеялся, добравшись домой, прослушать разговор с Софией, прокрутить в памяти всё, что ему говорила цыганка и в спокойной обстановке приступить к анализу.

Но сделать ему этого не удалось, поскольку по прибытии домой ему позвонили и вызвали в отдел. Его расследование затягивалось. Тьма наступала, тьма не давала ему покоя, тьма расточала его силы и притупляла сознание. Взвалив на себя непомерный объем работы, Ян через месяц был настолько изнурен, что от усталости и постоянного напряжения совсем перестал спать. Он начал принимать снотворное. Он не заметил, как наступила настоящая осень, он перестал видеться даже с Кальманом. В свободное время он перечитывал дневник Термита, прослушивал запись его беседы с Софией и восстанавливал в памяти разговор с цыганкой. Но поймать нить никак не мог. Ему нужен был толчок. Или отдых.