Синтез

— Что? Да… Ну… Так… там… Да, иду, — бормотал Максим, пытаясь совладать с собой. — Привет, кстати. Иду, а ты уже идёшь?

— Да, мы с Сандрой договорились. Ты подходи, — сказала Рита и направилась к лестнице.

Максим заворожено проводил её взглядом и уже после того, как она скрылась, спустившись по лестнице, продолжал смотреть в её сторону.

— Сударь, ваша дверь располагается левее, — заметил Матвей Кузьмич, увидев, как Максим гладит рукой стену, пытаясь обнаружить вход.

— Спасибо, — сказал Максим и сделал шаг влево. Нащупав дверной замок, он вставил ключ, повернул и начал дергать ручку двери на себя — дверь не поддавалась.

— Сударь, двери нашей гостиницы открываются вовнутрь, — снова помог швейцар.

— Спасибо. — Максим толкнул дверь и вошел в номер, задев лбом косяк.

«Так, что это было?» — думал Макс, пытаясь привести в порядок мысли, которые не то чтобы спутались, а, вообще, просто куда-то делись, а всё их место занял образ Маргариты.

Он вышел на балкон, постоял пару минут, поглядел на море, на небо, на облака, и ещё на небо, на облака, на море. Вошёл внутрь и начал кругами ходить по комнате. Намотав несколько кругов, он остановился перед зеркалом.

— Так, спокойно, — сказал он себе, — все мы способны потерять голову при виде красивой женщины, и не просто красивой, а идеально красивой. Что такое идеально красивая женщина? Что такое идеально? Идеального ничего не бывает. Что такое красивая? У всех свой вкус, свои параметры, ну… и так далее. Что такое женщина? А, ну, это еще можно понять… хотя, черт его знает! Отсюда вывод: это женщина, и да, она понравилась мне. Понравилась, в этом нет сомнений. То есть, её внешность, которую я, согласно моим вкусам, расценил, как красивую. Мои вкусы совпали с её внешностью. Нет, чушь. Мой вкус определил, что она красивая, так лучше. И поэтому она мне понравилась. Она, в смысле, внешность, и она, то есть, красота. И она, в смысле, Рита. Чёрт возьми! Красивая так красивая, что я красавиц не видел никогда? Что ж меня так трясет-то? Тихо, тихо, спокойно. Вот только не надо мне говорить, — повысил голос Максим, обращаясь к своему отражению, — что в тебе проявились признаки влюбленности. Ты влюбился, балбес? Ты не в том возрасте, чтобы с ума сходить с первого взгляда. Вот она, любовь с первого взгляда. Идиотизм! Тебе мало приключений молодости? Никакого позитива на финише. Спокойно. Просто, выдалась тяжелая ночь. А тут привлекательная девушка! Можно подумать, я за день не насмотрелся на разных девушек, включая привлекательных. Нет, таких я не видел. Да что же это такое? Может, и видел, но не таких. Нет, нет, нет! Маргарита! Маргарите нужен Мастер. Так? Так. Опять бред. Оооой! Этого только не хватало. Нет любви, короче, нет эмоциям! Нет, нет, нет и ещё раз нет. Все эти неудобства нужно гасить в зародыше. Так, как мы боремся с эмоциями? Как, как, как? Ну, разумеется!

Сказав это, Максим подошел к бару, достал оттуда бутылку виски, наполнил бокал и выпил не поморщившись.

— Как меня пробрало. Хорошо прошла. — Он налил себе ещё. — За холодный рассудок!

На часах было без пятнадцати семь. «Может не ходить никуда?» Размышляя о предстоящем вечере, Максим принял душ и облачился в наиболее подходящий к светскому рауту, костюм. Собираясь, он ещё пару раз приложился к виски и, ощутив прилив бодрости, всё же откинул от себя мысль «не ходить».

— Итак, сегодня двадцать седьмого июля две тысячи первого, тьфу ты, двенадцатого года. Город увидит Волкова Максима Сергеевича, прибывшего из далекой России. Да, не Россия. Не нажраться бы. — Максим сел в кресло. — Что-то как-то не по себе. — Он налил себе еще виски. — Это для храбрости. За встречу и за знакомство! Или всё-таки остаться здесь, переждать? Я слышал, что некоторые, отправляясь в плавание, первые дни на корабле пьют и спят, не выходя из каюты, говорят, так лучше переносится морская болезнь. Ничего, если я последую их примеру? Я думаю, ничего страшного не произойдет, если меня увидят не сегодня. К тому же, сегодня они увидят, или уже увидели, Маргариту. Чёрт! Маргарита… Эх, ну что ты будешь делать?

О любви не говори,

О ней всё сказано.

Сердце, верное любви,

Молчать обязано.

Без причины не гори,

Владеть собой умей.

О любви не говори,

А молчать не в силах — пей!

Мыча себе под нос песенку, Максим вышел из номера и отправился на бал. Ощущая гибкость в теле и легкость духа в мыслях, предвкушая веселый вечер, звуки которого доносились снизу, он спустился на пол-этажа ниже и остановился пред окном, выходящим на улицу, перед главным входом в отель. Вид улицы представлял собой идиллию счастливого городского летнего вечера. Вот идет влюбленная пара, вот веселая компания, вот куда-то спешит одинокий прохожий с завистью, а может, в предвкушении поглядывая на первых и вторых. Вот проехали дети на велосипедах. Строгий постовой прохаживается взад-вперед напротив отеля. Немного дальше по улице на лавке сидит старушка и крошит хлеб голубям. Судя по внешности и одежде, это цыганка. Максим задержал на ней внимание, и какое-то время наблюдал, как та кормит птиц.

Вдруг цыганка подняла голову и тут же поймала его взгляд. Максим смутился, но не отвел глаз и моментально оказался в положении кролика, глядящего на удава. Ему стало не по себе, по спине пробежал холодок, но он, замерев, продолжал смотреть, не понимая, как на таком расстоянии, через оконное стекло, эта старая женщина может его видеть. Вскоре он пересилил себя и резко отвернулся от окна. Сделал он это так резко, что тут же наскочил на какую-то женщину, едва не сбив её с ног.

— Прошу прощения, я нечаянно. Вы не ушиблись? — не очень внятно начал Максим.

— Ничего страшного, я цела, — весело ответила дама. — А вы вот, как мне кажется, чем-то напуганы. Что-то страшное увидели? Уж не меня ли? Как вас зовут? Кажется, я вас уже видела сегодня. Вы тут новенький?

— Нет, ну что вы, не напуган. Я, просто, я не знаю. Новенький? Ну да, то есть, да, приехал сегодня и… а, Максим. Вы меня… — Максим узнал в женщине ту самую примадонну, чье изображение он видел на афише.

— Меня Жанной зовут. А вы один? Где ваша подруга? Мне Кузьмич по секрету рассказал. Мы с ним знакомы. Что вы так засмущались, Максим? — Жанна засмеялась.

— Я? Да нет. Просто… как будто тут все всё знают уже?

— Расслабьтесь. Что вы зажались? Я вас не съем. Где ваша подруга?

— Подруга? Это не совсем так, наверно, мы только познакомились, в пути. Так что… Она на балу, вроде, — с трудом подбирая слова, ответил Максим.

— А вы идёте на бал?

— Да вот, иду.

— Хорошо. Тогда увидимся.

Сказав это, Жанна убежала вниз по лестнице. Максим, постояв с минуту, медленно начал спускаться следом. «Что же это такое? — думал он, — нельзя же так травмировать слабую мужскую психику! За последний час два удара».

Как Максим и предположил утром, за занавесом, висевшим в глубине гостиничного кафе, размещался грандиозный зал. Треть его, примыкающая к кафе, была заставлена столиками, далее столики выстраивались вдоль стен, освобождая пространство, предназначавшееся для танцев или ещё для каких представлений. С высокого потолка спускались огромные люстры, освещавшие помещение, по стенам были развешаны картины и фотографии, на которых были изображены различные виды Города. На балконах расположились друг напротив друга два оркестра, поочередно игравшие музыку, не давая ей остановиться. Зал был полон народу. Свободных мест за столиками, меж которых шныряли официанты, практически не было. Было шумно и весело, играла музыка, раздавался смех, звенели бокалы.

«Мероприятие пользуется популярностью», — думал Максим, вступая в зал и начиная движение вглубь. Особого внимания на него никто не обращал и тем более пристально не разглядывал, как ему казалось утром. Тут его окликнул уже знакомый голос, принадлежавший жене банкира Фогеля, Лориан.

Максим присел за столик супругов Фогелей, за которым кроме них сидела ещё одна пара, молодой человек и девушка, внешностью напоминавших представителей юго-восточной Азии.