Страница 18 из 19
45. Душа разрывается на части
«Как же мне не хватает тебя… сегодня твой день рождения, чтобы избавиться от чувств переполняющих меня. Мне столькое хочется тебе сказать, но я не вижу смысла этого сказанного. Я люблю тебя и ненавижу одновременно, как в немецком языке есть слово Hassliebe по словарю оно переводится, «как чувство колеблющееся между любовью и ненавистью» именно это я испытываю к тебе, как и к каждому своему «сегодня». Сейчас осознаю гораздо больше и понимаю, чем год назад.
Пора прекратить писать тебе, тем более, что это самая последняя страница. Я не буду желать тебе удачи, его желают лишь тем, кого не любят. Я просто хочу сказать тебе: «спасибо». Спасибо, что был со мной так долго, был столько лет и в горе, и в радости, пусть даже на расстоянии, но был. Спасибо тебе за все уроки, которые ты преподал мне, я безумно благодарна тебе за них. За все. Спасибо».
46. Эпилог
Спустя пять месяцев
— Хочу познакомиться тебя со своим молодым человеком, — Сулиме показала на сероглазого парня, который сел рядом.
Он пришел и я сразу его узнала — Адама.
— Пора бы тебе уже выйти замуж и создать семью, — начала старую песню подруга вновь. Я закатила глаза.
— Ты знаешь мое отношение к браку, — ухмыльнулась от воспоминания. — Когда кидали букет невесты, я вышла покурить. Адам поперхнулся.
— Вы курите? — с нескрываемым удивлением спросил он. Я улыбнулась.
— Жвачка с ментолом.
— Но все же тебе нужно создать уже свою ячейко общества.
— Мне двадцать лет. Я хочу жить. Жить — по-настоящему, дышать полной грудью и по-настоящему, а не доживать и проживать свою жизнь. Из своих лет, я лишь семь лет и два месяца жила по-настоящему и немного проживала. Но теперь, я хочу действительно жить, не доживая и не пытаясь выжить, а действительно жить. Наслаждаясь каждым днем и радоваться новому дню, чтобы просыпаясь каждое утро и засыпая я думала, что жила именно ради этого дня.
— Эх, — вздыхает и смотрит в сторону и снова на меня. — Что же мне с тобой делать?
— Твой спутник наверное ожидает, что я скажу: любить, но я скажу: дай мне бутылку вина и шоколада с клубникой и, я свалю в свой писательский омут.
— Не перебарщивай с алкоголем.
— Я не перебарщиваю, многие великие люди искусства погружались в свою работу с допингом. Вот: Пикассо, и, вовсе писал свои картины находясь под кайфом, что заметно по его великим картинам. Интересно только, под каким кайфом нахожусь я, когда пишу свои книги и картины?
— Мне тоже интересно, но ты же левша генетически.
— И что? Как, это, играет какую-то роль? Хотя многие, кто видят процесс моей работы удивляются, что я пишу картины левой, а не правой рукой.
— Конечно это удивительно.
— Ладно голубки, я пойду. Не буду мешать вам, — вставая закашляла.
— Не забудь сходить сегодня! — Строго и настоятельно сказала подруга, смотря укоризненным взглядом, как мама.
— Так точно, мама Сулиме, — приложила руку ко лбу, как солдат. — Я немедленно схожу в аптеку за стрепсилс.
— Я тебе не в аптеку говорю неделю сходить, а к врачу.
— Нет времени, у меня, на твоего врача. Мои романы сами себя не напишут.
— У тебя их столько, что можно подумать, что в личной жизни у тебя полный шквал.
— Хотя в личной жизни есть множество поклонников, но никого из них не подпускаю близко. Лишь если нужны идеи, вдохновения для какого-нибудь романа или новой книги, подпускаю немного и, то временно. А как получу вдохновение прощаюсь на долго.
— Что, никого не подпускаете к себе близко? — спросил сероглазый.
— Дотронуться до души мало кому позволяю, но не впускаю в свой омут полностью. А дотронуться до тела — позволю эту роскошь лишь одному и ему же дам полностью дотронуться до души, чтобы погубить меня.
— Почему погубить?
— Потому что, в жизни каждого человека появляется человек, которому мы открываем полностью душу и даем дотронуться до нее, открыть двери закрытых дверей, которые закрывали на тысячу замков. И лишь одному человеку позволяем, но после его ухода наш мир превращается в руины и он губит нас.
— А какие люди вам нравятся? — с чего-то вдруг спросил Адам.
— Знаете, мне нравятся люди, которые живут одним днем: они не обещают тебе, что будут навсегда, не дают клятв, которые не смогут сдержать — они просто находятся рядом и ценят эти моменты, секунды, мгновения. Они лучшие романтики и лучше всех умеют любить, может, потому что знают, что эта любовь никогда не закончится? И после их ухода не будет так больно, потому что не было не сбывшихся обещаний и мечт. Вы оба знали, что так рано или поздно произойдет — ваши пути разойдутся. Но память об этом любви будет в ваших сердцах и пока вы будете помнить об этой любви — она будет жить вечность.
— Ты так востребовано говоришь и воодушевленно, не зря ты стала писателем.
— Знаешь, я тут заметила, что все люди с болью внутри уходят в искусство. С тяжелым прошлым, настоящим. И только боль способна породить неимоверное, великолепное и неповторимое. То, что будет нравится многим, то в чем каждый найдет частицу себя и свой покой… — замолчала, а после вздохнув продолжила. — Эх, я просто супер девушка и писательница, и фотограф, и стилист-визажист, имею кучу проектов, мыслей, идей, какая же я молодец!
— Сама себя не похвалишь никто не похвалит, — смеясь сказала она.
— Да, всегда так. Все могут похвалить, но так как похвалишь ты саму себя — не похвалит никто, — показала язык. — Все, я пойду, пока.
У дверей я встретилась взглядом с ним. Он стоял передо мной, его карие глаза жгли меня своим взглядом смотря словно через рентген.
— Привет, — сделав глубокий вдох, произнесла я.
— Ну привет, — поздоровался он. Смотря на него забылись все слова, сердце забилось быстрее обычного.
— Как ты? — спросил Ветер, вывив меня из мыслей.
— Хорошо, а ты?
— С твоими молитвами все хорошо. — я промолчала. — Ты же не любишь меня, — спросил он или сказал мне не было известно.
Весь мир вокруг меня будто бы остановился и все посетители, которые были в кафе, шум который был здесь не был слышен, словно остались лишь мы с ним — только я и он. Я наконец набралась мужества и перестала осматривать его округлившийся живот, который всегда меня радовал. Его живот был, как у беременной на шестом месяце — доказывало, что он плотно питается.
— Нет… — тихо произнесла я, после чего прочистила горло и сглотнула тяжелый ком, мешающий дышать. — Мхм, нет, я не любила тебя никогда. Я не любила тебя ни все эти годы, ни последние годы — мне просто было удобно общаться с тобой. А так, я тебя абсолютно никогда не любила! Я использовала тебя, пользовалась тобой, точно так же, как и ты мной, — на последних словах, начала жестикуляцию руками и пальцами. — Ты сам говорил, что жизнь — это игра и играть нужно красиво! Я никогда не любила тебя, не любила!!! Даже когда умоляла не уходить, просила не общаться с другими, переживала о твоем здоровье. Я не любила тебя — я просто жила ради тебя.
На последних словах из моих глаз потекли слезы, которые я всячески пыталась скрыть. Зубы начали болеть от сжатия при помощи которого я пыталась сдержать слезы и не показывать дрогнувшие губы. Руки начинают трястись, вены набухают так всегда, когда достаю из шкафа скелета, которого прячу, как можно дальше. Он просто берет и прижимает меня к себе, крепко обнимает, я слышу как бьется его сердце. Он прижимает меня с каждым разом все сильнее и сильней, боясь отпустить или что это сон. Мне самой кажется, что это все сон, а не реальность.
— Все будет хорошо, — начал шептать мне на ухо он, — как я всегда говорил: у каждой темной стороны есть и светлая сторона.
— Всегда так и бывает… — тихо ответила я.
— А чему ты научилась — за эти дни?
— Не важно, — отпрянула из его медвежьих объятий. — Это не имеет никакого значения… — сделала паузу. — Но научилась очень многому.