Страница 47 из 64
— Я уже понял! — рыкнул канцлер. — Чего вы хотите от меня?
Ладарий взглянул на него как на идиота.
— Остановить его, чего же еще? — воскликнул он. — Альбумус ясно дал понять, что не отступится. Эклузум все еще не имеет оснований для взятия под стражу, да если бы и имел, сделать это почти невозможно: монах путешествует по городам, окружает себя женщинами и детьми, и без жертв схватить его не получится. А жертвы нам не нужны, особенно сейчас. Любой непродуманный поступок может обернуться для нынешней власти крахом.
«Согласен. Лишь восстания блаженных нам сейчас не хватало. Что же творится в мире? С одной стороны еретик, с другой — фанатик, с третьей — колдун».
Канцлер поочередно взглянул на Черного грифа и брата Ласия.
— Мнение Великого наставника я уже услышал. Вам есть что добавить?
Рувиний вскочил с лавки, взметнув черные полы накидки.
— Еретик! — каркнул он. — Или еретик, или безумец. Дайте мне хоть одно доказательство ложности его слов, и его будет ждать костер.
— А нас — бунт, — прошелестел Ласий и вытер блестящий лоб рукавом рясы. — Пророчества Альбумуса вполне могут быть результатом сочетания осведомленности и умения сопоставлять факты. В конце концов, все мы здесь именно этим и занимаемся. И все же, разговаривая с ним еще в Тордоге я не увидел признаков безумия. Скорее, это человек, увлеченный идеей настолько, что все прочее попросту не имеет для него значения. Люди это чувствуют подобное невозможно сыграть. И потому идут за ним.
Демос внимательно выслушал слова Ласия и задумчиво кивнул своим мыслям.
— Значит, нужно действовать иначе, — сказал он, отложив трубку. — Если бы меня спросили, как бороться с таким противником, то я бы ответил, что нужно разрушить веру людей в его святость. Показать обычным человеком. Разочаровать тех, кто на него полагался. Уничтожьте веру в Альбумуса — уничтожите его самого.
Великий наставник переглянулся с Черным грифом и слабо улыбнулся.
— Вот видите, я не зря обратился за помощью именно к вам, лорд Демос, — вкрадчиво сказал он. — Именно эту я вам и поручаю. По нашим сведениям, некоторое время назад брат Альбумус тайно прибыл в Миссолен и все еще находится где-то в городе. Скрывается хорошо, но с вашими возможностями, полагаю, это ненадолго. Действуйте, ваша светлость. — Ладарий кивнул Рувинию. Черный гриф вытащил из-за пазухи свиток и бережно, словно то была величайшая церковная реликвия, передал Демосу. — Это булла о полном отпущении всех ваших грехов, что будут совершены ради устранения данной угрозы. Что бы вы ни сотворили, к какой бы силе ни обратились, — он сделал паузу именно после этих слов, намекая на запретный дар Демоса, — будете прощены. Приступайте немедленно.
4.4 Тронк
По давнему обычаю хайлигландцев все казни проходили на рассвете. И, согласно давнему же обычаю, дезертира казнил его собственный командир. Нынче эта сомнительная честь выпала Киверу ден Ланге — командующему самым многочисленным полком Хайлигланда, старшему сыну графа Урста и близкому другу короля. Даже оказавшись на землях рундов, войско Грегора Волдхарда с следовало традициям поистине с маниакальной дотошностью, даже если это не приносило радости.
В Рундкаре брату Фастреду было неуютно. Дорога, что вела их войско к Тронку, пролегала сплошь мимо поросших вереском да низкими кустарниками пологих холмов. Изредка попадались узкие ручьи с коварными топкими берегами да одинокие деревья, явно выросшие на этих землях из одного лишь упрямства. Затянутое низкими серыми облаками небо то и дело обрушивало мерзкий холодный дождь. Полные скучной походной рутины дни походили один на другой. Лишь единожды небеса Рундкара подразнили уставшую армию солнцем, да и это быстро закончилось. Обозы утопали в грязи, солдаты волочили ноги по раскисшей дороге, и песни звучали уже далеко не так бодро, как на выходе из Вадлока. Ноги воинов вязли в размокшей земле, а дух их давно увяз в унынии и страхе перед неопределенным будущим и перспективой умереть напрасно.
Вождь Магнус обещал, что под Эксенгором все будет иначе. Что там хайлигландцы увидят места столь удивительные, какие и во сне не приснятся. Говорил, что север в тех краях вовсе не похож на север и что там все они наконец-то смогут отдохнуть в тепле, сытости и женской заботе. Даже если и так, до Эксенгора еще предстояло дойти. С каждым днем эта задача становилась все сложнее.
Более всего Фастрда угнетало то, что на его глазах хайлигландцы убивали своих же. В молодости он успел много где повоевать и многое повидал, но никогда не служил в регулярных войсках Хайлигланда. Да и позже, уже в Ордене, встретился с порядками другого толка. Воинствующие братья церкви, хотя и облачались в обеты, словно богач в шелка, из-за чего нередко оступались на своем пути к праведности, прибегали к казням лишь в самых исключительных случаях. Телесные наказания, заточение в одиночную келью, ночные молитвы и тяжелый труд — так в обители карали за провинности. Во все времена Орден берег людей и старался давать шанс на искупление, даже если ошибка брата влекла за собой серьезные последствия. Поэтому сейчас Фастред взирал на происходящее в королевской армии с болью и ужасом.
Посмотреть на казнь согнали всех воинов Урста, кто не был занят в карауле. В отдалении уже сложили костер — на дровах для сожжения трупов Грегор не экономил, и зря. Их оставалось не так уж и много, скудная на леса местность путникам не помогала, и вся надежда оставалась лишь на пополнение запасов в Тронке, до которого хайлигландцы надеялись добраться на следующий день.
Фастред, хотя получил дозволение не присутствовать на казни, все же заставил себя прийти и теперь наблюдал за происходящим из первых рядов. В конце концов он сам поклялся сопровождать и защищать брата Аристида. И раз Аристид пришел сюда вместе с королем, значит и Фастредово место тоже было здесь. Временами данная патрону клятва неимоверно его тяготила, но на то она и клятва, чтобы испытывать дух — так он себя утешал.
Силы на обустройство эшафота решили не тратить. Нашли на холме старый наполовину обугленный дуб — некогда в дерево ударила молния, но оно все еще жило — перекинули веревку через самую крепкую ветвь, прикатили полено, на котором, быть может, когда-то сиживал и сам дезертир и которое теперь собирались выбить из-под ног несчастного труса. Вот и вся казнь.
— Волею короля нашего Грегора из рода Волдахрдов я, Кивер ден Ланге, твой лорд и командир, приговариваю тебя, Корб, сын Сеппа из Меллена, к смерти за нарушение клятвы верности командиру, нашему королю и всей хайлиглндской земле. Добровольно оставив службу, ты нарушил установленный порядок и будешь наказан по всей строгости закона военного времени. Тебе дадут возможность исповедаться во грехах, а затем повесят на этом дереве, — Ланге указал на дуб и подозвал одного из церковников. — После твое тело сожгут, а прах развеют по ветру. — Договорив, Ланге умолк: еще немного, и его голос наверняка бы дрогнул. Потому он жестом поторопил церковника, пробиравшегося сквозь толпу солдат.
Оцепеневший от ужаса дезертир не проронил ни слова. Лишь слезы медленно катились по бледному чистому лицу, а руки дрожали. Фастред отметил, что с такими тонкими и длинными пальцами надо не меч держать, а писать длинные письма или играть красивую музыку. Не туда парня привела судьба, совсем не туда.
— Очередная ошибка войны, — беззвучным шепотом сказал он.
Молодой наставник из Спорных земель, имя которого Фастред так и не запомнил, спешно подошел к приговоренному, вложил в его правую ладонь оловянный символ веры на кожаном шнурке и прочитал краткую молитву. Корб-трус, как его уже успели прозвать с момента поимки, видимо, пытался признаться в каких-то неблаговидных поступках, но церковник слишком торопился закончить процедуру. Взмахом руки он очертил благословение, повернулся к Ланге и кивнул:
— Именем Хранителя и Последнего сына его Гилленая да будут отпущены все грехи этому праведнику. Дух его отныне чист и готов встретиться с Господом нашим. Приступайте.