Страница 27 из 31
– Это неправильно…
Габор с трудом вник в ее слова. Неправильно? Неправильно?! Да это самое правильное, что он когда-либо делал в своей жизни. Все еще держа ее за руки, он потянул Маргит на себя:
– Теперь ваше место здесь. – Он взглядом указал на свои колени. – Вернитесь.
Ее румянец стал ярче. Глаза грозно сверкнули. Длинные локоны возмущенно колыхнулись, словно от ветра:
– Я вам не домашний питомец, место которого у ног хозяина.
Небеса! Да поговорят ли они хоть раз нормально? Будет ли между ними разговор, который не окончится спором или ссорой? Впрочем, ему хотелось заниматься с ней вовсе не разговорами. Габор криво ухмыльнулся:
– У меня нет домашнего питомца. Но увидеть вас у свои ног я бы не отказался.
Судя по выражению ее лица, Маргит прекрасно поняла, что он имел ввиду. Она гневно приоткрыла рот, наверняка собираясь ответить ему что-то резкое, но сразу же его захлопнула. А Габор едва подавил стон, представив, как ее губы обхватывают его возбужденную плоть. И тут же в душе проснулась ревность. Неужели и Миклош получал от нее такие ласки? Руки крепче стиснули ее запястья. Подобной ревности он не ощущал ни разу в жизни. Похоже, именно так себя чувствуют избалованные дети, которые хотят, чтобы лучшие игрушки принадлежали только им одним.
К ревности примешалась и неожиданная злость:
– Что же вы молчите? Обычно я удостаиваюсь от вас стольких комментариев…
Габор резко дернул Маргит на себя. Она тихо вскрикнула от удивления и опять закусила губу. Габор едва слышно выругался сквозь зубы. Это движение его добьет. Он накрыл ладонью попку, обтянутую тканью платья и надавил, прижимая Маргит еще ближе, устраивая отвердевшую плоть в развилке ее бедер. Как же хорошо… Ничто не сравнится с этим ощущением – быть рядом с ней и в то же время отделенным от нее несколькими слоями ткани. Предвкушение наслаждения – сладчайшая пытка. Маргит вдруг тоже усмехнулась и легонько поерзала, задевая налившийся кровью член.
– Могу вам песню спеть. Или стишок рассказать. Хотите?
Вот же бестия! Габор хотел и рассмеяться, и проучить ее, чтобы выбирала выражения. Но этим он займется, когда они останутся наедине. В постели.
– Хочу, Маргит… Я столько всего хочу…
Она сжала губы и вновь начала вырываться.
– Я тоже хочу. Чтобы вы меня отпустили.
– А я этого делать не хочу.
Маргит недовольно сжала губы, и Габор едва удержался от желания ее поцеловать. Теперь, когда знал, каково это, терпеть становилось практически невозможным. Маргит гневно тряхнула головой.
– Я уже поняла, что мои желания здесь не учитываются.
– Почему же? – За руки Габор медленно притянул ее к себе, пока их лица не оказались в миллиметре друг от друга. – Если ваши желания совпадают с моими, то они учитываются в первую очередь.
Глаза Маргит снова сверкнули. На лице застыло странное выражение. Как будто ей было больно.
– Не пойму, зачем вы все это делаете… Надеетесь, что сюда ворвется ваш брат, и вы сможете доказать всем, какая я плохая?
Проклятье! Он совершенно забыл о Миклоше. Его приезд напрочь вылетел из головы. И зачем только Маргит напомнила?! Какого демона думала сейчас о нем? Но она сказала «ваш брат», а не «мой муж». Или он просто цепляется за слова в надежде, что между ними не все так гладко? Пытается придумать оправдание своей слабости перед ней.
Неожиданная злость наполнила рот горечью, стирая невероятный вкус поцелуя Маргит. Едва ли не сбросив ее с колен, Габор ссадил Маргит обратно на сидение. Она прерывисто выдохнула, наверное, не ожидая подобного обращения. На ее лице отразилась обида. И все равно Маргит выглядела соблазнительно. Невозможно было сопротивляться ей. Плащ съехал в сторону. Подол платья задрался, обнажая ноги. Чулок съехал вниз, высвободившись из плена подвязки. И, кажется, она не испытывала ни малейшего чувства неловкости. Обида уступила место злости.
– Я отослал Миклоша.
Маргит окинула его презрительным взглядом:
– Как предусмотрительно.
Наверное она заметила, что он как последний дурак пялится на ее ноги. Медленным движением Маргит развела колени в стороны, а затем чуть нагнулась и принялась поправлять чулок. Решив забить еще один гвоздь в крышку своего гроба, Габор насмешливо вздохнул:
– А вы, я вижу, не обременены таким пороком, как скромность…
На ее щеках вновь расцвел яркий румянец. Но судя по лихорадочному блеску в глазах, вовсе не смущения или стыда, а гнева.
– А зачем? Вам ведь будет намного проще вывести меня на чистую воду, если я не буду краснеть и падать в обморок каждый раз, когда вы полезете ко мне со своими детскими поцелуйчиками.
Зачем? Ну зачем она его провоцирует? Рядом с ней и так невозможно сдержаться. А когда она еще говорит подобные вещи, его выдержка вообще летит к демонам. Проклятая девчонка! Сама напросилась. Сама разрешила своими словами. Габор метнулся к Маргит. Она не ожидала и тихо удивленно вскрикнула. Он прижал ее к спинке сидения, грубо вклиниваясь между стройных ног. На ее лице сменялись испуг и недоумение, как будто она не могла понять, чего от него ожидать. И Габор этим упивался. Тем, что она еще не осознает, в какую ловушку саму себя загнала. Он задрал бесконечные метры ткани вверх, облегчая доступ к обнажившейся коже. Маргит уперлась ладонями в его плечи и попыталась отодвинуться. Габор почти с наслаждением наблюдал, как она мечется в тесном пространстве. Отступать дальше было некуда.
– Ч-что в-вы делаете?..
Габор еще никогда так быстро не расшнуровывал брюки. Пальцы дрожали от предвкушения, а член рвался наружу, поскорее погрузиться в жар и влагу Маргит. Почему-то он был уверен, что внутри нее будет очень жарко и влажно. Эти мысли выбили последние остатки разума. Габора хватило лишь на то, чтобы сбивчиво прохрипеть:
– Как что? Разве непонятно? Лезу к вам со своими «детскими поцелуйчиками».
Он прижался к ее пухлым алым губам, с жадностью прикусывая зубами и втягивая в рот, как самое желанное лакомство. Маргит протяжно выдохнула горячий воздух. От одного только этого тело покрылось испариной. Она была такой вкусной. Сладкой и свежей. Невероятной. Хотелось пробовать ее часами. Везде. И он обязательно это сделает. Габор проник языком в рот Маргит, коснулся ее языка. Она с готовностью ответила на поцелуй. Их языки сплетались и сталкивались, узнавая друг друга, скользя по нежной поверхности. Проклятье! Она целовалась так… словно только одним поцелуем отдавалась ему. Ни одна женщина и близко не была сравнима с Маргит.
Габор развязал тесемки ее плаща, развел полы в стороны и потянул вниз лиф платья. Чертова ткань не поддавалась, плотно облепив тело. Он свихнется, если не увидит ее обнаженной. Кое-как Габору удалось стащить с плеч Маргит верх платья. Но она вдруг снова ударила его в плечо.
– Прекратите немедленно! Там ваш брат и… и…
Габор непонимающе уставился в ее раскрасневшееся лицо. Голубые глаза ярко сверкали, занимая почти половину лица.
– Пусть Миклош вас больше не волнует.
Маргит уперлась ногой в его бедро и с силой оттолкнула от себя:
– Он очень даже меня волнует!
После этих слов ему захотелось ее придушить.
– Вот как? И чем же он вас так взволновал?
Маргит растерянно моргнула, выпрямилась на сидении и быстро одернула платье.
– Он… он мой муж. И ваш брат.
– Раньше нужно было об этом думать.
Ярость в ее глазах могла бы его убить. Он почти ощущал покалывание на коже.
– Это вы начали меня целовать. Не я. – Ее голос превратился в гневное шипение.
Габор понял, что ему доставит огромное удовольствие сломить ее сопротивление. Заставить Маргит умолять о ласках… Довести ее до такого же состояния, в котором находится он. Чтобы сама пришла к нему и предлагала себя. А он вдоволь насладится ее мольбами и только после этого успокоит огонь, бушующий в крови.
Мышцы живота судорожно сжались. Член болел от необходимости выплеснуть семя в Маргит. Габору физически необходимо было скинуть дикое напряжение. Но Маргит оттолкнула его. Несколько раз. И чтобы наказать ее, он потерпит.