Пароль «Аврора»

Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза. Потом Герман, выругавшись, отпустил Рэда.

– Кретин! Мало я тебя порол. Видел бы, во что там Жеку с Гариком превратили!

Рэд поморщился, растирая шею.

– А то не видал ни разу. – Он откашлялся, сплюнул. – А то сам – фифа нецарапаная. Или бункерный – тот же чмошник, что и был… – и внезапно рявкнул: – Ложись!

Тело Кирилла среагировало на команду, поданную знакомым голосом, раньше, чем мозг. Он единым рывком выдернул ноги из стремян, соскользнул с лошади и распластался на земле.

– В укрытие! – сипело над головой. – Оружие к бою!

Кирилл, повинуясь, сместился ползком к обочине дороги. Залег за проржавевшим, по самое дно увязшим в грязи автомобилем. Выставил перед собой пистолет, ожидая новых команд.

– Могу приказать «на поражение», – донесся до него так же внезапно стихший, как до этого гаркнувший, голос Рэда. – Семь из десяти, по недвижухе – попадет.

Понимание того, что тревога учебная, пришло не сразу.

– …, Сталкер! – высказался Кирилл. Поднялся из грязи, стряхивая с комбинезона ошметки глины. – Выбрал, тоже, погоду.

Рэд его, как водится, не услышал.

– Герман, – попросил он. – Вот представь – не его Толян предъявил бы, а меня или еще кого из наших. Вот что бы ты тогда делал?

– С тобой разобрались бы как-нибудь, – буркнул Герман.

Рэд удовлетворенно кивнул:

– Окей. Вот и давай разбираться.

«Разбирательство» состоялось тут же, средь хлещущего ливня, сопровождаемое недовольным ржанием лошадей – животные пытались объяснить, что погода им не нравится.

Когда до Кирилла дошло, что для того, чтобы Толян оставил в живых и отпустил из плена Джека, Олесю и Гарри, сдаться на милость диктатора придется ему самому, сердце ушло в пятки.

Даже понимание того, что в очередной раз оказался наивным дураком, и если б не подоспевший Рэд, Герман просто, двинув его по башке и накачав наркотой, отвез бы во Владимир, где ничтоже сумняшеся сдал с рук на руки Толяну, в тот момент не возмутило. Все это Кирилл обдумывал позже, уже находясь в плену, то беснуясь, то ища Герману оправданий. А тогда, после простых слов Германа: «наших сожгут, не выбраться им по-другому», – немедленно сам собой включился укрепившийся за время скитаний в расчетливости мозг и быстро прикинул возможные варианты.

Владимирцев гораздо больше, посему прямая атака отпадает. Сбежать Джек, Олеся и Гарри, по словам Германа, не смогут, их слишком хорошо охраняют. Так же, как не получится устроить внутреннюю диверсию. А если действительно обменять на пленных его самого?..

Охранять будут, конечно. Но ведь не в камере держать, как их сейчас держат. Не для украшения же интерьера Толяну понадобился «умник»…

Страшно? Да. До коликов, до чертиков страшно. За прошедшие полгода не раз и не два Кирилла подкидывало посреди сна в холодном поту от почудившегося мерзкого голоса.

«Послушаешь, как он тут выть будет. Поглядишь, как корчится в страшных муках…»

Упомянутые в тот день Толяном «страшные муки» Кириллу довелось испытать на себе. Он хорошо помнил, какая это боль. И отчетливо понимал, что в этот визит церемониться с «умником» Толян не станет.

Решать надо было быстро. Пока сам не испугался своего решения.

– Поехали, может? Хватит уже под дождем торчать, – трогая Германа за рукав, позвал Кирилл.

Дорогу до «приюта» – неприметного строения в стороне от трассы, адапты обустраивали такие на случай «рассвет подкрался незаметно», – Кирилл не запомнил. Он думал.

Побегу находящихся в плену Джека, Олеси и Гарри мешает прежде всего отсутствие контактов со внешним миром. Герман попросту не знает, чем можно помочь ребятам, что им требуется для побега. А планы на Кирилла у Толяна, судя по всему, серьезные. Убивать курицу, которая, если он правильно понимает действия диктатора, должна принести золотые яйца, Толян не станет – по крайней мере, до тех пор, пока не извлечет из этой курицы максимум выгоды. А значит, время на то, чтобы осмотреться, будет. В плену Кирилл окажется в гораздо более выгодном положении, чем ребята сейчас. Значит, и размышлять «быть или не быть» – малодушие и глупость, и хватит об этом думать! Думать нужно о том, как наладить связь.

Кирилл принял решение, и сразу стало легче. Мозг отбросил лишнее, заработал в правильном направлении. Кирилл вспомнил про симпатические чернила – давнюю улыбку Сергея Евгеньевича из серии «химики шутят». Вот уж кто и представить не смог бы, где и при каких обстоятельствах пригодится невинная «шутка»…

Так, всё! – рассердился Кирилл. Хватит себя накручивать! Думай.

Со связью Толян-адапты он, допустим, определился. А что с обратной связью? Если ему что-то понадобится, каким образом это что-то можно будет передать?..

Планы побега Кирилл, Герман и Рэд, оказавшись в приюте, обсуждали до самого рассвета. Когда за окном начали вопить на разные голоса птицы, радуясь закончившемуся, наконец, дождю, Герман велел идти спать.

***

– А почему Герман тебя ударил? – Кирилл с Рэдом расположились на одной широкой кровати и шептались вполголоса. Герман устроился на топчане в соседней комнатушке. – Я же видел, он всерьез бил!

Рэд хмыкнул:

– Ясное дело, всерьез. Не всерьез, это он нам в детстве подзатыльники отвешивал… Вырубить хотел, чтобы не мешался, вот и бил. Сперва мне бы саданул, потом тебе. Меня скинул бы – ну, хоть здесь, – да запер понадежнее, чтобы подольше не выбрался. Коня бы увел… А тебя наркотой бы ширял, да дальше тащил, до самого Владимира.

Кирилл передернул плечами.

– Хорошо, что ты увернуться сумел.

– Тренировался долго. – Рэд покосился в сторону соседней комнаты. – Ты думаешь, кто меня уворачиваться учил? И вообще, драться? Герман во всей Цепи – лучший. Мы с тобой его даже вдвоем хрен бы одолели, если бы он меня слушать не захотел.

– Знаешь… – Кирилл помолчал. И горько произнес: – Герман-то тебя в итоге выслушал! Хоть сначала оглушить пытался. А у нас… Драться со мной никто не станет, конечно. Но и слушать никто не хочет. Говорю-говорю, а они только улыбаются, как младенцу!

Рэд скептически скривился, открыл было рот, но тут из соседней комнаты донеслось властное:

– А ну, цыц! Ночью не натрепались? Через пять часов – подъем.

Владимир. 31 день после возвращения. Кирилл

… – От такой расклад, пацанчик, – щуря на Кирилла водянистые глаза и ухмыляясь, повторил Толян. – Все я тебе, как на духу, выложил. Сдал тебя ваш Герман ненаглядный, как стеклотару в приемный пункт. Сдал – не почесался, собственными своими руками. Мои предъявы ты услышал. А дальше уж сам кумекай, жить тебе здесь в полном шоколаде, или помереть в страшных муках.

Кирилл очнулся час назад – перед тем, как сдать Толяну, его для правдоподобности оглушили. Последним, что помнил, были слова Германа: «Прости, братан, ничего личного» – и обрушившийся вслед за этим на затылок тяжелый удар.

Герман ударил гуманно, симптомов сотрясения мозга Кирилл у себя не определил. Ему разрешили принять болеутоляющее из аптечки – по совету Германа, захватил с собой и ее, и реактивы, необходимые для продолжения начатой в Бункере работы. Когда обсуждал это с Германом, еще не знал, где в итоге окажется, и радовался, как идиот.

Долго уговаривал Вадима Александровича, тот далеко не сразу согласился отпустить «ценного сотрудника» к адаптам. Слушая доводы Кирилла о необходимости исследования – нужно ведь выяснить, как повлиял нижегородский порошок на организмы Рэда и Лары! – скептически кривился. И вряд ли в итоге внял аргументам. Скорее, по горячности и настойчивости Кирилла, подкрепленным угрюмым молчанием Германа, Вадим догадался, что в крайнем случае рейд к адаптам организуют безо всякого разрешения, и согласился, чтобы не терять лицо. Оговорил, что Кирилл еженедельно будет переправлять в Бункер с доставщиками продуктов отчет о «проделанной работе». А через месяц – не больше! – вернется.