Страница 2 из 47
На экранах огромное тело межпланетного корабля неподвижно. Под серебристой махиной ракеты чуть-чуть дрожит бело-голубой шар величиной с теннисный мяч. Это Земля. Такой видят через бортовой телепередатчик родную планету космонавты. Через сутки полета Земля уменьшится до величины пшеничного семени и на долгие месяцы останется золотым зернышком на черной ладони космоса.
...Московское время 13 часов 18 минут.
Маршевые двигатели "Вихря" задействованы на восемьдесят процентов мощности.
Четвертые сутки полета
На вахте - Василий Карпенко. Экипаж отдыхает. "Стартовые хлопоты окончены, товарищи, - заявила вчера после ужина Марина. - Мы с командиром решили на завтра объявить день отдыха. Всем не мешает успокоиться. Свободным от вахты я предлагаю провести завтрашний день в Прибалтике. Осенние дюны, сосны, шум прибоя..."
Василий Карпенко сидит в одиночестве у командного пульта. Никаких маневров в ближайшее время не предполагается. Не светится экран оперативной связи с Землей. Там, в Центре управления полетом, сейчас только одни дежурные, следящие за "Вихрем". На Земле ночь: корабельные часы и часы Центра всегда показывают одно и то же время. Перед вахтенным на обзорном экране - черное небо, усеянное немигающими точками - звездами.
"Молодец все же Марина, - думает Карпенко, - догадалась взять в экспедицию факсимильные издания старинных книг по астрономии".
Карпенко вытащил из кармана рабочей куртки маленькую книжицу, которую он выпросил у Марины. Иоган Элерт Боде. Астроном Королевской прусской академии наук, член Берлинского общества испытателей природы...
Предчувствуя наслаждение, он перевернул страницу.
"Всеобщие размышления о сотворении мира, или Сокращенное изображение астрономии, содержащее в себе обстоятельные изъяснения о состоянии Солнца, Планет, Земли и Луны", 1774 год.
Подумать только, эту невзрачную книгу с неровно обрезанными страницами мог держать в руках Пушкин в бытность свою в Царском Селе! Василию показалось, что один абзац отчеркнут порыжевшими от времени чернилами.
"Сила тяжести есть всеобщая пружина движения небесных тел. Она проницает сквозь все тела до самых мельчайших частей их, и есть материя столь же, может быть, существенная, как и притяжение. Посредством сей силы тела стремятся к беспрерывному сближению друг к другу, по известному содержанию их мер и расстояний".
Поэзия!
Карпенко посмотрел на часы: время обхода корабля. Он спрятал в карман книгу, подключил датчики магнитных ботинок, встал, окинул взглядом отсек.
Этот основной, командный отсек - самый просторный. Здесь пульты управления всеми системами сложного хозяйства космического корабля, рабочие места штурмана, вахтенного, врача... Во время ночных дежурств вахтенные, как правило, перебираются в кресло командира - выходы приборов здесь те же, но обзорные экраны бортовых телекамер крупнее.
Индикаторы на всех пультах горели холодным, голубоватым светом. Все в порядке.
Под потолком по обе стороны отсека вытянулись антресоли, куда выходят двери кают, врачебного отсека, вивария. Широкая прямая лестница ведет на верхние этажи корабля. Просторное помещение чем-то отдаленно напоминает уютный зал старинной библиотеки.
"Сюда бы стеллажи с книгами и мраморные торсы мыслителей", мимоходом подумал Василий, раздвигая перегородку, отделяющую рабочий отсек от кают-компании. В комнате отдыха полумрак, шкафы закрыты, большой, почти во всю переднюю стену, экран телевизора задернут шторкой.
Карпенко вернулся и поднялся по лестнице к верхнему люку. Набрал код. Крышка люка отошла, и он вошел в аппаратную.
Зал этот, так же как и рабочий отсек, занимал в длину около трети корабля. Закругленный по форме внешней обшивки, потолок почти везде можно достать рукой. Аппаратный отсек напоминал выставочный зал с многочисленными нишами. В каждой нише - машинные блоки, аппараты, пульты управления отдельными агрегатами и системами, расположенными в различных местах корабля, в том числе и на наружной обшивке.
Прозрачную дверь в конце аппаратного отсека Карпенко раздвинул с особым удовольствием: стадион любили все и оранжерею тоже. Рассеянное мягкое освещение, нехитрые снаряды типового стадиона космического корабля: бегущая дорожка, специальная перекладина, пружинные гири, гантели, в ящиках на стенах веселая зелень овощных грядок.
Взглянул на часы - время еще есть. Карпенко подошел к перекладине, прикрепил к поясу резиновые ремни, несколько раз с удовольствием подтянулся.
По лестнице он спустился в командный пульт. Все по-прежнему. Не задерживаясь, открыл люк на нижний этаж, в агрегатный отсек.
Между собой космонавты называли это помещение попросту трюмом. Отсек, заставленный тяжелыми металлическими контейнерами, действительно был похож на трюм морского теплохода. Были здесь и настоящие иллюминаторы. Сквозь их толстые стекла с левого борта корабля еще можно было видеть удаляющуюся с каждым днем Землю в голубом ореоле и Солнце, которое яростно освещало крылья солнечных батарей, выпущенных наружу из "контейнеров" трюма. В агрегатном отсеке находились и шлюзовые камеры, через которые члены экипажа выходили в открытый космос.
Закончив обход, Василий вернулся в рабочий отсек, сделал запись в вахтенном журнале, откинулся на спинку кресла, потянулся, сладко вздохнул.
Громкий, прерывистый сигнал тревоги подбросил Карпенко с кресла. Он взлетел бы к потолку, если бы не успел ухватиться за подлокотники.
- И-ти-ти-ти-ти... - пронзительно неслось из динамиков.
Стуча магнитными подошвами, в рабочий отсек вбегали разбуженные члены экспедиции.
На аварийный сигнал "Вихря" тут же отреагировала Земля. Через минуту из динамиков громкой связи донесся спокойный, размеренный голос дежурного Центра управления полетом:
- Почему падает кислород? Почему падает кислород? Систему жизнеобеспечения на экстренную проверку!
Весь экипаж собрался за спиной вахтенного. Все смотрят на пульт системы жизнеобеспечения: содержание кислорода упало до нижнего предела!