Страница 38 из 57
Птенцы всех птичьих пород, уроженцы астероида, вели себя одинаково осмотрительно и даже, пожалуй, горделиво. Вероятно, их врожденное самолюбие было удовлетворено тем, что даже голые крючки - зачатки крыльев - позволяли отлично летать. За нелепыми бесперыми летунами гонялись крошечные макаки и пушистые сосунки-капуцины, наловчившиеся загребать воздух ладошками. У обезьянок наблюдалось резкое удлинение лап, они напоминали пауков...
Стрижова и Карр возились со всей этой живностью, забывая о режиме дня; приходилось вмешиваться командиру. Иногда в виварий являлась "хозяйка" смежного блока - оранжерей - Марта Энгстрем, и при ней новоиспеченный оператор оранжерейной гидросети сильно похудевший Сикорский. Эти визиты также происходили не без ведома Панина. Неразлучная парочка рьяно бралась помогать зоологам, и Марине приходилось ретироваться.
Оказавшись на рабочем месте, она старалась полностью отдаться труду, чтобы не оставалось места ни лишним мыслям, ни проклятому постоянному предчувствию новых бед. Впрочем, не надо было особых стараний, чтобы с головой уйти в должностные обязанности. Чего стоила одна гипнотека! Это начинание казалось прямым волшебством новым жителям поселка. Марина собирала в машинной памяти магнитные записи словесных внушений, формулы определенных видов отдыха. "Вы входите в зал... гаснет свет, раздвигается занавес...", "Перед вами распахивается пространство, замкнутое синеватыми туманными горами; по каменистой жаркой дороге приближается путник. Это "Явление Христа народу" Александра Иванова...", "Еще мгновение, и блесна вашего спиннинга с плеском падает в воду...", "Как упруга шляпка гриба! Как искусно прячется боровик под сосновыми иглами, среди мха и опавших листьев!..", "Удар! Вы отразили и эту подачу..."
Наш мозг способен воспринимать время в сжатом, сконцентрированном состоянии, "прокручивать" события в темпе, тысячекратно превосходящем действительный. Оттого за несколько секунд сна можно "прожить" часы, а то и недели. Суггестирующие записи позволяли человеку в течение десяти минут провести несколько суток прекрасного, безмятежного отпуска. Все, кто испытал гипноотдых, проникался восторженным чувством к науке; никогда до сей поры не слышала Марина таких любовных излияний и дифирамбов; один запальчивый кубинский курсант назвал ее "богиней, чудесно продлевающей жизнь". Только однажды случился совершенно неожиданный конфуз.
"Патриарх" астероида, шестидесятипятилетний библиотекарь Антон Корчак долго не мог преодолеть предвзятого отношения к гипнозу. "Боюсь, право слово... и знаю, что ничего страшного, а боюсь... будто марионеткой станешь, себе не принадлежащей..." Как-то Марина подвергла Корчака очередному обследованию, после которого заявила, что почтенный поселенец явно переутомился; если упрямый библиотекарь не пожелает воспользоваться внушаемым отпуском, его придется списать на Землю. Антон больше всего опасался быть списанным, это означало для него старость. Потому волей-неволей поплелся к пульту машины психофизцентра и начал набирать некую программу. Вслед за этим машина дала сбой. Среди трех сотен видов отдыха, собранных к тому времени Стрижовой, не оказалось разновидности, заказанной Корчаком. Марина спросила о желании пациента очень мягко, чтобы не задеть его национальные чувства; неужели при составлении "гипнотеки" она обошла вниманием отдых, популярный в Чехословакии?!
Ответ почтенного "пана Антона" был смиренным и весьма неожиданным. Библиотекарь, который провел детство в доме своего отца-лесничего среди Высоких Татр, обожал на досуге колоть дрова...
Скоро, в соответствии с долгосрочной программой работ, пришло для Марины такое напряженное время, что вместо привычного забвения в трудах стало тянуть ее к расслаблению, к пассивному отдыху. Уже и гипнотекой не пользовалась. Просто лежала с книгой на кушетке, а то и без книги, бездумно глядя в потолок.
Начались испытательные полеты с биоуправлением. Первые опыты проводились еще в 70-х годах прошлого века. Налаживали связь между нервной системой испытателя и управляемым устройством. Посредник - электронная машина. Повинуясь желанию человека, без прикосновения рук, работали послушные механизмы. Неспециалистам это казалось чудом. Специалисты солидно объясняли, что никто не видит ничего чудесного в подчинении нашим желаниям мышц тела. Биотоки - точно адресованные электрические импульсы бегут от мозга, заставляя нас ходить, вставать, садиться, жевать, писать или строить глазки девушке на сиденье напротив. Поставьте на место мышц чувствительные механизмы - вот вам и биоуправление...
Одним из первых попробовал подняться в ракете, лишенной пульта управления, космонавт Муреш. Два его предшественника без всяких приключений стартовали с астероида и несколько раз облетели вокруг него, одним усилием мысли выполняя сложные маневры. А вот у Муреша начались "сюрпризы"...
Вообще-то он был непростым парнем, Пол Муреш, американец венгерского происхождения, потомок одной из уважаемых "космических" фамилий США, слава которой зародилась в 1990-х годах, во время полетов семейства челночных кораблей. Дядя Пола, человек суровый и своеобразный, любивший вздыхать и жаловаться, что родился на триста лет позже "своего времени", имел довольно необычные убеждения. Он был опытным и заслуженным пилотом, но почему-то призывал своих коллег и учеников "не слишком доверять технике". "Ну и что из того, что мы утюжим пустоту и под ногами у нас сто тысяч лошадиных сил?" - говаривал старый Лайош смешливым юнцам из пополнения. "Все равно мы ничем не отличаемся от матросов какой-нибудь колумбовой "Ниньи" или "Пинты". Только что руки не обдираем канатами. А жаль, лучше бы обдирали. Это делает из хлюпиков мужчин. Впрочем, если у вас на полном ходу откажет подача кислорода или начнется вибрация, веселья будет побольше, чем у испанцев на пути в Новый Свет..." Дядя не уважал электронику: "Вы мне не говорите про медлительность человеческих реакций; где-нибудь в сече с турками мой прапрадед соображал скорее, чем ваши компьютеры, иначе остался бы без головы..." Не жаловал он также психофизиологический контроль и вообще медицину. "Подумаешь, насморк у тебя или переел с вечера! Машина предполетного осмотра, видите ли, забраковала... А что она понимает, рухлядь? Может, у тебя желание и воля в сто раз больше, чем у самого здорового, и ты, сцепив зубы, пойдешь вперед там, где он захнычет и попросится домой. Этого машине никогда не понять. Она бы того же Колумба или, скажем, Магеллана не допустила бы к плаванию из-за гнилого зуба..."