Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 13



В первые же дни Никита познакомился с братьями Мишей и Витей Соколовыми и Артёмом Васиным. Так они и держались друг друга все годы учёбы. Старший из Соколовых, Витя, оказался человеком невероятно предприимчивым, с явной коммерческой жилкой. С его подачи они то и дело придумывали разные способы заработать. То ездили в ставшую вдруг отдельной страной Белоруссию за обувью, которую потом продавали на уличном рынке, то на деньги, вырученные за разгрузку машин с гуманитарной помощью, покупали в универмаге в Салтыковке часы, которые везли на Украину и перепродавали там.

Никите всё это было чуждо и не очень интересно. Но друзей он бросать не хотел. Вот и ездил с ними везде в качестве водителя, охранники и человека, который умеет одинаково успешно починить в придорожной грязи забарахлившую машину и договориться о ночлеге с неласковой администраторшей дешёвой гостиницы.

Первым умением он был обязан отцу и работникам автопарка, в котором старшеклассники их школы проходили обучение во время занятий в УПК, учебно-производственном комбинате. Никита один из немногих выбрал не более популярные в те годы торговлю или строительные специальности, а автокомбинат. И не пожалел. Его там научили водить грузовики, чинить всё подряд при помощи подручных средств и права с открытой датой выдали, когда он ещё учился в десятом классе. Этим он тоже успокаивал маму, чтобы не слишком нервничала:

— Мамуль, в крайнем случае пойду в дальнобои или автослесари.

— Только этого не хватало! — почему-то пугалась мама. А Никита был уверен, что благодаря автокомбинату и сам не пропадёт, и родителям поможет.

Вторая его способность проявилась в довольно скромном мальчишке непонятно откуда. Ещё в школе его любили буквально все, хотя он и хулиганил не меньше других, и частенько задавал неудобные вопросы, и спорить с учителями осмеливался. Но обострённое чувство справедливости, готовность вступиться за слабого и умение смело встречать любую опасность сделали Никиту тем, к кому прислушивались, кого уважали и ценили. Постепенно он понял, что научился разговаривать с любым собеседником и понемногу стал пользоваться этим умением. Не в корыстных целях, конечно. Ведь не считать же, на самом деле, серьёзной корыстью способность получить номер в гостинице, на дверях которой висит категоричная табличка «Свободных мест нет».

Как-то они с ребятами в очередной раз приехали за обувью в Белоруссию, уже переименованную в Беларусь. Друзья его эти поездки очень любили. Ещё бы, девушки в соседней республике, ставшей сопредельным государством, были ещё лучше отечественных. Во всяком случае, их в этом уверял прожжённый циник и ловелас Витёк Соколов, предпочитавший, чтобы его звали Виктором, с ударением на второй слог.

В этот раз они, разобравшись с делами, как всегда пошли гулять по улицам Минска. Витёк с Мишкой и Артёмом, не переставая крутили головами.

— Ник, ну ты глянь, какие красавицы! — пихал его в бок Соколов-младший. — Или тебе блондинки не нравятся?

— Почему? Нравятся. Но тёмненькие больше.

— Это ж какие такие тёмненькие? — тут же вмешался любитель давать советы Соколов-старший. — Это не наша ли Милка?

— Какая Милка? — не понял Никита, который вдруг совершенно внезапно вспомнил тёмненькую девушку, о которой в таком контексте никогда не думал и думать не привык.

— Ну, наша, Куликова! — засмеялся Виктор. — Ты что, забыл?

Мила Куликова была одной из немногих девушек в их группе. Нельзя сказать, чтобы очень красивая, она тем не менее пользовалась сумасшедшим успехом у их не избалованных женским обществом парней. Никите она нравилась, поскольку была весёлой и невредной, но он-то думал о совсем другой девушке. Поэтому и не понял.

— А… нет, — очнулся он, — я не про Милу, а просто так. Чисто теоретически.

— Теоретик ты наш, — усмехнулся Виктор, — главное, не застрянь на теории надолго. Пора бы уже и к практике переходить.

— Перейду, не волнуйся, — притянул его рукой за шею и чуть придушил более высокий Никита. Виктор театрально задёргался, изображая конвульсии, чем привлёк внимание стайки весёлых девушек. Настроение у него из хорошего стразу стало превосходным: он получил то, к чему и стремился. В итоге вечер прошёл как нельзя лучше, а рано утром они уже отправились в обратный путь.

Никита, как всегда, был за рулём. Лучше него в их компании не водил никто.



— Ты просто кентавр какой-то, — восхищался поначалу Артём, — только те помесь людей и коней, а ты — человека и машины. Я никогда не видел, чтобы водитель настолько чувствовал тачку…

— Это точно, — соглашались с ним все, кто хотя бы один раз ездил с Никитой.

Так и повелось, что возил их всегда он, подменяли его, только если он уж совсем уставал, чего за рулём с ним практически не случалось.

Гулявшие до утра с минскими красавицами друзья вскоре заснули на заднем сиденье, чему Никита неожиданно даже обрадовался. Ему хотелось подумать о темноволосой девушке, почти девочке, чей образ вдруг неожиданно всплыл в памяти накануне.

Она появилась в его жизни, когда он уже заканчивал девятый класс. В ту весну у него умерла бабушка. Двумя годами раньше не стало и деда. Никита с бабушкой по нему очень скучали. Внук стал часто оставаться у неё на ночь, чтобы ей было не так тоскливо. И они ещё больше сроднились, проросли друг в друга. И вот бабушки не стало. И он, уже почти взрослый шестнадцатилетний парень, страшно тосковал по ней самой, её ласковым рукам и внимательным улыбчивым глазам.

На майские праздники они с родителями поехали на их новую дачу. В первый же день, с самого утра, Никита занимался тем, что конопатил их новый дом. Сруб простоял зиму, весной шустрые трясогузки и синицы вытащили изрядную долю пакли и растащили себе в гнёзда. И теперь нужно было скатывать из пакли длинные жгуты и забивать их в щели, чем Никита и занялся.

Рядом всё время толокся Митя, девятилетний мальчик, живший через два дома от них. Никита вообще любил малышей, защищал их и мог даже поболтать под настроение. И они к нему всегда очень тянулись. А к ласковому улыбчивому Мите он и вовсе привязался, как к младшему брату, которого у него не было. Славный симпатичный мальчишка был застенчивым и почему-то не любил играть с ровесниками, зато Никиту обожал всем своим существом и всегда делился с ним немудрёными радостями и бедами.

Вот и с утра он всё болтал о школе и секции по футболу, но вскоре Никита, который периодически от этого фонового звукового сопровождения отключался, заметил, что Митя то и дело повторяет редкое девичье имя: Агата то, Агата сё, Агата это…

— А кто это, Агата? — вынырнул из задумчивости Никита. — Твоя родственница? Или ты про Агату Кристи?

— Да нет же! — то ли удивился, то ли возмутился Митя. — Это твоя соседка!

— Какая соседка? — не понял Никита. Участок в этом дачном кооперативе они купили только прошлым летом, приезжали сюда несколько раз, потом была зима. Он видел нескольких соседей. Среди них никакой Агаты не было: с одной стороны от них жила бездетная пожилая семейная пара, а с другой одновременно с ними поставили щитовой дом, но с его обитателями он был ещё не знаком.

— Да вот эта же! — Митя махнул рукой как раз в сторону щитового дома. — Там две девочки теперь живут. Старшую зовут Агата. Мы с ней подружились.

— Да ты что? — с лёгкой усмешкой изумился Никита. — А не влюбился ли ты в неё, мой дорогой друг Дмитрий? — И тут же пожалел о сказанном. Потому что маленький его приятель вспыхнул сразу и так сильно, что на багровом лице перестали быть видны трогательные крупные конопушки. Митя ненатурально возмутился:

— Ты что?! Глупости не говори!

— И правда, неудачная шутка получилась. Прости Дмитрий Ильич, — искренне раскаялся Никита, которого детская влюблённость приятеля позабавила и даже умилила. — Ну, и что за девчонка, эта твоя Агата? Я пока с ней не знаком…

— Она не моя, — напомнил Митя и тут же затараторил: