Империя сосредотачивается

— Привет, — с места в карьер начала она, — как жизнь, как семья, как здоровье?

— Жизнь сплошное спортлото, — автоматически вылетело у меня.

— В смысле?

— Где ни поставишь крестик, все не то, — продолжил я, — ну заходи, раз пришла.

Аня зашла, озираясь по сторонам, я помог ей снять куртку, повесил на вешалку, нашел какие-то тапочки, от Усиковых по-моему остались.

— Ну пойдем, если не боишься, — и мы зашли в мою комнату.

— Мда… — протянула она, — давно квасишь-то?

— Второй день заканчивается, — ответил я, — послушай вот, что я тут сочинил в ходе этого увлекательного процесса.

И я вытянул из-под стула баян. Сначала проиграл «Гранитный камушек»:

В этот вечер снова ждет тебя другой,

Это он украл любовь у нас с тобой.

Не ходи к нему на встречу не ходи,

У него гранитный камушек в груди.

— Ну как? — спросил я, закончив.

— Волшебно, — ответила она, — не останавливайся, давай жги дальше.

Ну ОК, дальше, значит дальше. Забабахал, не останавливаясь, Ляписа-Трубецкого:

Я читал тебе вслух стихотворения

Покупал дорогие печения

Я выгуливал твою глупую, глупую собачку

А помнишь, подарил иностранную жевачку

Но ты, ты, ты меня кинула,

Ты ты, ты меня кинула

— Еще лучше, — немного подумав, сказала Аня. — Еще что-нибудь есть?

— А то как же, у меня еще много чего есть, — ответил я и продолжил песенкой Ингрид под названием «Будь ты проклят, гад», пришлось, правда, немного ее адаптировать к российским реалиям:

Ты обещал мне рай на земле и любовь в небесах,

Но я осталась просто ни с чем и в дырявых трусах,

Ты говорил, что я буду принцессой твоей,

Но мне досталась лишь стирка носков и варка щей.

Да будь ты про-про-про-клят, гнида,

Да будь ты про-про-про-клят, гад.

— Идеально, не забудь слова с нотами записать, — ответила Аня, изучая завалы бутылок под столом. — Давно она тебя кинула-то?

— Да вот позавчера, — автоматом вырвалось у меня. — А ты откуда знаешь?

— Нетрудно догадаться. В общем так, дорогой Сергуня, ты щас встанешь и пойдешь в ванную отмокать и трезветь, а я пока все тут уберу, согласен?

— А чего это ты тут раскомандовалась? Командирша нашлась, — сказал я, еле ворочая языком.

— А того я тут раскомандовалась, дорогуша, что тебя все ищут и на ушах стоят, дела не делаются, время идет, а он сидит тут, обливаясь горючими слезами и водку лопает. Экая ж невидаль — баба его бросила! Не ты первый, не ты последний, с кем это случилось, баб на земле много еще осталось. А ну быстро собрался, тряпка, а то сидит тут, нюни распустил, и шагом марш в ванную! Еще водка есть? — спросила она в итоге своего спича, взяв в руки недопитую бутылку арзамасской.

— Нет, эта последняя.

— Я ее щас в раковину вылью, а ты дуй в ванную.

Собрался и пошел, чо… через полчаса она пришла проверить, что там у меня и как. Я сказал, что вообще-то я как бы голый тут сижу, на что она ответила в том смысле, что она голых мужиков что ли не видела (интересно, где это, подумал я, в свои 17 лет она много голых мужиков-то видела, но вслух ничего не выдал), так что давай спину что ли тебе помылю, горе ты мое.

А потом она битый час поила меня какими-то своими национальными отварами, на вкус омерзительные они были, но действие на организм оказали ураганное, все перед глазами встало на свои места, перестав крутиться, как каруселька в осеннем парке, и похмелье мигом куда-то испарилось.

А еще потом она привела меня в комнату, уложила на диван и сказала, что сделает мне восточный массаж. И сделала, вполне профессионально причем.

— Слушай, а ты петь умеешь? — неожиданно спросил я ее.

— Да вроде как да, а ты с какой целью это спрашиваешь-то?

Я достал свой баян из-под стула и заиграл «Ромашки спрятались».

— Спой пожалуйста, а я послушаю.

Ну не оперный конечно голос, но очень приличный.

— А теперь «Одиночество сволочь»… откуда ты кстати знаешь эту песню-то?

— Сорока на хвосте принесла.

Одиночество у нее совсем на ура пошло, ну надо же…

— Что еще будет угодно моему господину? — спросила она, сложив ладошки на груди.

— Ну что ты несешь-то, какие у нас нахрен господа на шестидесятом году советской власти… если уж так приперло, можешь называть меня «мой товарищ».

— Хорошо, — покладисто согласилась она, — что еще будет угодно моему товарищу?

— Хм… — задумался я, что ж мне еще надо-то в самом деле? — Слушай, а тебе восемнадцать лет уже есть?

</font>

— В прошлом месяце исполнилось, а что?

Ну надо ж, у нас и дни рожденья рядом. Подошел к шкафу, вытащил комплект белья белого цвета.

— Примерь пожалуйста, — протянул я этот пакет Ане.

Она внимательно изучила его содержимое и спросила:

— Зачем?

— Ну считай это дружеской просьбой твоего госп… товарища то есть.

Она повернулась и пошла в ванную, через пять минут вернулась в белье…

— Пройди пожалуйста направо, потом налево… нет, не так, как манекенщицы ходят, видела наверно?… да, так лучше.

Тут наверно надо бы описать Анечку, а то я про всех что-то говорил, а про нее кажется еще нет… так вот — фильм «Морозко» видели? Настеньку в роли падчерицы помните? Ну значит и Аню Пак тогда можете представить… с небольшими ориентальными отклонениями конечно, разрез глаз немного не тот, скулы чуть побольше и не такая безответная, ответить может, и еще как может. Фигура точеная, осанка правильная, ноги ровные и длинные, грудь второй номер, … ну может полтора… полукровки они почти все такие, хорошо получаются, что тебе еще надо-то, хороняка? — спросил я у себя.

— Все, можешь переодеваться обратно.

— Ой, а можно я это на себе оставлю?

— Что, понравилось? Оставляй конечно, какие вопросы.

Аня опять вышла, вернулась через некоторое время одетая.

— Еще что-нибудь? — спросила она с некоторым вызовом.

— Да, один мелкий вопросик остался — выйдешь за меня замуж, а?

Пауза продлилась не меньше минуты…

— Это ты назло ей что ли?

Тут я немного призадумался…

— Если и да, то совсем немного, — и я показал большим и указательным пальцем, сколько именно этого немного.

— Когда?

— Завтра в 15.00 в Автозаводском дворце бракосочетаний.

— Что-то очень быстро… ты ж меня не знаешь почти? Ошибиться не боишься?

— Я свое уже отбоялся.

— Ну тогда хоть комплимент какой сказал бы что ли, а то уж очень все дежурно у нас выходит.

— Да легко, — ответил я, лихорадочно собирая остатки мыслей в голове. — Ты в этом белье была как ветка сакуры в начале мая в предгорьях Амисан в лучах восходящего солнца, ага.

— Сакура это у японцев, у нас тсели… но в принципе неплохо, мне понравилось. Давай еще что-нибудь.

— Тебе говорили, что ты похожа на Настеньку из фильма Морозко?

— Нет, ты первый.

— Так вот, я таким болваном, как Иванушка из того же фильма, не буду.

— Как это?

— Пропустим все стадии превращения в медведей и унижения мачехами — перейдем сразу к свадьбе, а?

— Поцелуй меня, Сережа, — робко попросила она.

Да мне жалко что ли, посадил ее на колени, закрыл губы долгим поцелуем.

— Хорошо, — сказала она после продолжительной паузы, — но ты все-таки объясни, почему я-то? По тебе, если ты не знаешь, половина девчонок нашего факультета сохнет?

— Да ну? — удивился я, — что-то я этого не замечал.

— Так это потому что их всех твоя Анюта построила… кстати дура-девка, такого парня упустила…

— Давай не будем про это… значит почему ты? Объясняю на пальцах — ты красивая, молодая, спортивная, не дура, петь опять же умеешь плюс к этому хорошо выводишь из запоев и звать тебя Анечкой.

— А имя-то тут при чем?