Страница 3 из 13
- Издалека ехали, Марек?
Старик не выглядел подозрительно, но ментальный щуп Марек всё же запустил - тихо и элегантно, как он привык.
"Гюнтер. Имя настоящее. Интерес поверхностный. Внимание рассеянное, частично сконцентрировано на собеседнике. Не псионик, даже не латентный".
- Я из-под Сан-Сервандо, - соврал Марек. - У меня небольшой бизнес, хочу прощупать у вас почву, поставщиков. Вино, ликёры, всё такое.
- Так у вас этого добра навалом, - хмыкнул Гюнтер. - Тёплый климат, море рядом.
- А ещё у нас АграТек, которые скупают девяноста процентов сельхозпродукции, а тем дерьмом, что остаётся, даже бездомные алкоголики не заинтересуются.
- И то верно. До нас акулы Побережья ещё не дотянулись.
- А в чьи супермаркеты ты ходишь, Гюнтер? - подал голос мужичок у кассы. - А чьи импланты стоят у тебя в коленях? Мы от них всё-таки зависим.
- Но не купли же ещё Новую Сарагосу с потрохами!
- Это пока. Пока у мэра есть яйца, пока в городском совете ещё не все посматривают в сторону Побережья.
Они потеряли к Мареку интерес, и он был только рад. Следовало остановиться в каком-нибудь тихом местечке и тут же приниматься за поиски мистера Ардента. Дальше Новой Сарагосы ему драпать некуда, разве что в горы.
Комнату в двухэтажной гостинице ему предоставили за сущие копейки. Да ещё и с парковкой во дворе. Чистый номер пах старым деревом, снизу тянуло выпечкой, выход на балкончик предусмотрительно прикрыт противомоскитными шторами на магнитных защёлках. Отдохнуть бы здесь пару-тройку недель, только большие боссы из ART будут против. Оперативник с пси-способностями - дорогой актив. Слишком дорогой, чтобы долго сидеть без дела.
Марек прощупал всё здание сверху донизу - ни жучков, ни ментальных сторожей, ни подозрительных типов с агрессивными намерениями. Старина Микал, лучший сенсорик ART, был бы доволен своим учеником. Не зря Марек провёл целый год на его тренингах. Он рухнул на кровать и забылся сном. Если повезёт, его не разбудят ни звонки на мобильник, ни головная боль.
Ночь опустилась на холмы Новой Сарагосы чёрным саваном и редкие прорехи света лишь подчёркивали его непроглядность. Это не Бревис, не Арно, где вечный свет никогда не умирает в объятиях тьмы. Луна и звёзды смущённо выглядывали из-за облачной стены и тут же спешили прочь. Сегодня не их ночь, сегодня правит мрак.
Светлячки электрических ламп висят посреди тёмного поля, некоторые снуют туда-сюда, но большинство неподвижны. Насекомые поют среди виноградников, им вторят птицы. Город замер, дремлет, чутко прислушиваясь.
Яркие огни загорались тут и там, невидимые для простых глаз. Огни говорили друг с другом, бродили, искали, суетились, но суета их была напрасной - искомого они не нашли. Тогда один из них вспыхнул ярче прочих - так ярко, что по городу словно прокатилась волна иссушающего жара. Ад наступал, волоча за собой море огня и пепла. Животные насторожились и тут же отпрянули прочь, яростно завывая. Следом проснулись люди, с криком вырываясь из тисков кошмара, видений Геенны.
Сонм огней окружил дерзкого собрата, пристыдил, погасил пламя, и все они, тревожно гомоня, угасли. Лёгкий аромат гари остался в воздухе.
Марек открыл глаза и посмотрел на часы. Шесть утра. Поспать всё-таки удалось, хоть и немного. Он тяжело поднялся с кровати, открыл окно и вдохнул утреннюю прохладу, заполнившую комнату. Смыть остатки сна ледяной водой, сменить рубашку, найти в рюкзаке наушники. Ах да, ещё кофе. Кажется, в доме напротив была какая-то кофейня.
Он сбежал вниз по лестнице и шагнул навстречу горному утру. Кофейня, к его сожалению, работала только с девяти - пришлось довольствоваться бурдой из автомата. Впрочем, даже так стало немного легче. Марек с иронией гадал, что прикончит его раньше: плохой сон, мигрень или чёртовы пончики, которыми он питается? Даже ART не сведёт его в могилу быстрее, чем такой образ жизни.
Брусчатка Новой Сарагосы непривычно стелилась под ноги, то и дело норовя уцепить за мыски, и Марек порадовался, что догадался натянуть старые беговые кроссы - в ботинках он разбил бы ноги вдрызг уже за пару часов в городе.
Ноги как-то сами собой вынесли его к смотровой площадке на высоком холме. Город, как его было видно отсюда, отчаянно цеплялся за холмы, тянулся вверх улочками Центра, в то время как основные районы равномерно растекались вниз по склонам, уступая фермам и виноградникам на окраине.
Он сел на кованую скамейку и закрыл глаза. Оркестр в наушниках начал новую сюиту - медленный, спокойный ритм, мелкими шажками набирающий обороты.
Ночью в городе было жарко. Во всех смыслах. Активность в Эфире Марек чувствовал так же чётко, как и брусчатку у себя под ногами. А ещё он видел попытки её скрыть. Это уже посложнее, но для ищейки, вроде него, невелика проблема. Он просеивал через сито своего разума даже такой муравейник, как Бревис, так что Новая Сарагоса не стала для него вызовом. По крайней мере, не сразу. Ментальные щупы работали, словно щупальца голодного осьминога, роющегося в мутном иле. Возмущения Эфира, вызванные подобным настырным поиском, можно было использовать, укрываясь от любопытных глаз в облаках помех, как за ширмой. Спасибо, Шелли, старая подруга. Если уж учиться подобным трюкам, то у лучшего телепата ART.
- Вот оно что, - пробормотал Марек, открывая глаза и морщась от головной боли. - Хорошо же вы спрятались, ребята. Почти идеально.
Он встал со скамейки. Нужно было выпить ещё кофе и топать на окраину - туда, куда вёл след гари и пепла. След ярости. Обещание ада.
Местные были приветливы, улыбались и с радостью показывали дорогу, когда Марек в очередной раз забредал не туда. Чувство направления - это одно, а вот извилистые улочки Новой Сарагосы, уводящие то вверх, то вниз - совсем другое. К обеду он уже изрядно вымотался, когда в конце длинной улицы замаячил высокий дом с белой крышей. Здесь начинались частные владения, фермы и домохозяйства. Гомон нижних слоёв Эфира назойливо преследовал всю дорогу - чужие мысли, суетные и неугомонные, эмоции и тревоги, рутина. Вскоре эту солянку разбавили домашние животные. Присутствие скотины ощущалось, как некий налёт шелухи. Как гомон скотного двора, мешающий неспешной беседе. Только зарождался этот гомон внутри головы, как круговерть примитивных чувств, инстинктов и стремлений. Марек отсеял шелуху усилием воли и сконцентрировался на взятом следе.