Страница 3 из 37
— Подними ногу, — рявкает он, его сильные руки крепко держат верхнюю часть моего тела.
Я пытаюсь поднять ногу, но она за что-то зацепилась.
— Эммм, — мямлю я.
— Полагаю, мне действительно придется нести тебя? — говорит он, вздыхая.
Я чувствую, как он тянет, и все, что меня держало, отпускает мою ногу. Он поднимает меня в воздух, не совсем романтично, как я себе представляла. Вместо того, чтобы держать меня, как Фабио на обложке какого-то дрянного любовного романа 80-х, он просто поднимает меня, как Тарзан. Как будто я мешок с картошкой, а ему нужно перелезть через забор, и он отшлепает меня, как только я расчищу завалы.
Но я чувствую его руки на своей талии. Они теплые, и его сильная хватка так приятно ощущается на моей...
— Идем, — говорит он, кивая головой, чтобы я последовала за ним.
Мы проходим мимо чего-то, похожего на скромный маленький сад.
Девочка смотрит на меня.
— Это наш травяной сад! У нас есть орегано, петрушка, кинза, укроп...
— Да ладно тебе, Эмили, — говорит он. — Она знает, что такое травы.
Она хмуро смотрит на него, и он берет ее за руку, снова игнорируя меня.
Как только шум строительной техники почти затихает, я замечаю его дом на вершине горы. Он гораздо больше и красивее, чем я ожидала увидеть — что-то в стиле грубого неотесанного горца.
— Это твой дом? — спрашиваю я, указывая пальцем.
— Да, — говорит он. — Отчасти я показываю его тебе затем, чтобы ты знала, где начинается моя собственность, и лучше бы тебе держаться от нее подальше. Так как у тебя кажется немного проблемы с этим.
Я прикусываю губу. Неужели он не шутит?
— Извини, Тео, но когда я подъезжала, то держалась в стороне от твоей дороги.
— Неважно, — говорит он, махнув рукой. — Пошли, мы идем в сарай.
Я следую за ним и Эмили, и девочка нервно оглядывается на меня.
Когда мы подходим к дому, я вижу небольшой сарай в стороне, всего в нескольких футах от линии деревьев.
Эмили замедляется и подходит ближе ко мне. Она смотрит на меня с серьезным выражением лица.
— Сарай страшный.
«Не такой страшный как твой отец», — ловлю себя на мысли.
Добираемся до сарая, и Тео смотрит на нас измученными глазами.
— Подождите здесь.
Он исчезает в сарае.
— А твой папа всегда, э-э, такой?
Она качает головой и улыбается.
— Он такой добрый со мной. Но с тех пор, как увидел, что у нас появились соседи, он превратился в Оскара Ворчуна (прим. Оскар Ворчун — персонаж известной детской передачи Улица Сезам).
Я хмурюсь.
— А что такое SPA? — спрашивает она меня.
— Уфф, — я запинаюсь. Должно быть, она слышала что-то от строителей. — Ну, — говорю я. — Я делаю массаж, ты знаешь, что такое массаж?
— Угу, — говорит она. — Папа иногда делает мне, если я хорошо попрошу.
— Очень мило с его стороны, — говорю я, представляя, как эти сильные руки массируют меня. Я уверена, что он совершенно грубый и не обучен делать массаж, но пока он касался моего тела, это был хороший массаж.
— Значит, в SPA будут приходить, чтобы делала массаж? — спрашивает она.
— Да, — говорю я. — Это будет основное, но у меня будет еще сауна, уход за лицом, йога, иглоукалывание, восковая эпиляция.
— Как свечи? — спрашивает она.
Боже, почему я упомянула о восковой эпиляции в разговоре с маленькой девочкой? Я не хочу объяснять, что женщинам иногда хочется избавиться от волос...
Дверь распахивается, и Тео выходит с бензопилой в руках.
— А вот и мы.
Он протягивает ее мне.
— Вот, так ты сможешь быстрее закончить работу и быстрее убраться с моей дороги.
Я смотрю на него с удивлением. Я действительно не ожидала, что он будет таким милым и позволит мне одолжить один из его инструментов.
— Папа, — шипит на него Эмили, дергая за джинсы.
Он вздыхает.
— Я имею в виду, ты можешь воспользоваться ею. Я с радостью тебе ее одолжу.
Его широкая фальшивая улыбка неубедительна, но я беру в руки бензопилу и удивляюсь, насколько она тяжелая.
— Полагаю, ты знаешь, как ею пользоваться... учитывая, что ты собираешься взять ее в аренду.
— Да, — я вру. — Знаю. Спасибо, Тео. В будущем я постараюсь держаться подальше от вашей собственности и дорог... но когда я захочу вернуть ее обратно, то можно ли мне...
— Я бы посоветовал тебе просто оставить ее у сарая, но не думаю, что доверю тебе перелезть через забор, не убив себя. Дай мне свой телефон.
Я кладу бензопилу на землю и пытаюсь вытащить телефон из кармана куртки, но едва не роняю его, когда достаю и протягиваю ему.
Он быстро шевелит большими пальцами, потом протягивает мне его обратно.
— Я записал там свой номер. Просто напиши мне, когда закончишь, и я приду за ней. Я не люблю телефонные звонки, так что, пожалуйста, напиши.
Я знаю, что это глупо, но я сгораю от одного единственного вопроса. Этот человек ведет себя по отношению ко мне как полный мудак, но все же у него есть своего рода магнетическое притяжение, даже когда он изо всех сил старается быть мудаком. Я должна спросить его о жене. У него есть дочь, так что, возможно, у него где-то в этом большом доме есть жена.
— Итак, — говорю я, поднимая и снова беря вы руки бензопилу. — Большое спасибо за это. Если вы — или ваша жена — когда-нибудь захотите получить бесплатный массаж, просто...
— Я никогда не был женат, — рявкает он.
Эмили хмурится, и он дергает ее за руку. Она что-то ему шипит. Это звучит как: «скажи что-нибудь приятное».
Он снова поворачивается ко мне.
— Послушай, Наоми, мне здесь нравится тишина и покой. То, что ты притащила сюда бульдозеры и прочее, меня не радует. Если бы мне пришлось сказать, что стакан наполовину полон — а я действительно должен это сказать, потому что я учу свою дочь делать это, — я бы сказал, что благодарен Вам за то, что вы строите что-то тихое, как SPA, а не что-то вроде — я не знаю — стрельбища.
Он заставляет себя улыбнуться еще раз, и я киваю ему.
— Ну, добро пожаловать.
Глава 3
ТЕО
— Ты был так груб, папа! — прошипела Эмили, когда мы вошли внутрь.
Я пытаюсь помочь ей снять куртку, но она почти рычит на меня и отталкивает.
— Я уже взрослая. Мне не нужна твоя помощь!
— И кто сейчас грубит? — спрашиваю я.
— Я грублю, — говорит она пронзительным девчачьим голоском, — потому что ты был таким грубым с милой леди!
— Эй, я одолжил ей бензопилу, хотя она и не спросила. Я сэкономил ей траты на поездку и дорогую аренду.
— Она массажистка. Массажистки, у которых много свечей, не умеют пользоваться бензопилами!
— Она сказала, что умеет, — возражаю я.
Эмили топает ботинками по полу, оставляя на нем куски грязи.
— Она сказала мне, что ты злой, а я сказала, что ты похож на Оскара Ворчуна, и она рассмеялась. Никто не хочет говорить Оскару, что они не могут работать бензопилой, он просто накричит на них и станет еще злее!
Я тяжело вздыхаю, но понимаю, что она права. Только судя по тому, как Наоми держала эту штуку, она не знает, как ею пользоваться.
— Ладно, — говорю я. — Наверное, я вел себя как Оскар.
— Да, — говорит она.
— Может, Оскар Ворчун в свой выходной вернется на дорогу и поможет милой даме с бензопилой?
— Может быть, — говорит Эмили.
— Неужели? — спрашиваю я. — Оскар сделал бы это?
— Может быть, — говорит она. — Но Оскар определенно не сказал бы, что сожалеет о своей грубости.
Я смеюсь.
— Не смейся надо мной!
Черт, она так быстро растет. Она намного лучше меня. Я много работал, чтобы научить ее всем этим моральным принципам, которых у меня никогда не было, и теперь она учит меня.
— Отлично, — говорю я. — Я скажу, что мне очень жаль, но ты должна пообещать, что останешься дома, пока меня не будет. И не будешь бродить снаружи.
— Обещаю, — говорит она, улыбаясь.