Страница 59 из 87
- Адель?! – изумленный голос мага стал мне наградой. В груди что-то радостно щелкнуло, и на нетвердых ногах я повернулась. В полумраке молельного здания стоял отец Архана, смотря на меня со страхом и недоумением. Сегодня он был одет до безобразия просто: легкий свитер, обычные хлопковые штаны, а на ногах и вовсе мягкие домашние тапочки. Даже волосы взъерошены, словно он только что вылез из постели и не успел причесаться. – Что с тобой?! Что произошло?! – его руки вцепились в мои плечи, глаза загорелись огнем. Только теперь я осознала, что уже давно выплакала все слезы, и теперь дрожала и всхлипывала в его руках, как осенний лист. Вид у меня ещё тот, даже Пит испугался.
- Архан пропал, - прошептала я два страшных слова. – Его няньки беспробудно спят, их усыпили, а наш мальчик исчез, - в районе груди что-то защемило, кровь отлила от лица, и я практически повисла на своем мужчине.
- О, бездна! – сокрушенно и зло прорычал Пит. В его голосе было столько решительности и силы, что у меня появилась несомненная уверенность: он найдет нашего Архана, а тех, кто посмел его тронуть, разотрет в порошок. – Посиди здесь, - коротко приказал Пит, практически перетащив меня на маленькую скамейку у стены и усадив на неё. – Я сейчас.
Свершилось чудо. Пит исчез и меньше, чем через минуту вернулся…с Арханом на руках. Мой кроша, пухленький, живой и невредимый улыбался во все шесть зубов. Он выглядел таким довольным и счастливым, что с моего сердца мгновенно свалился огромный камень. Не помня себя, я встала с места и потянулась к нему, а мой малыш потянул ручки навстречу мне. Я схватила его, практически вырвала из рук отца и прижала к своей груди самого дорогого на свете карапуза.
- Как же я люблю тебя! – прошептала, вдыхая неповторимый аромат своего ребенка.
- Адель, - вздохнул Пит и виновато почесал затылок, - прости, это моя вина. Я взял Архана, хотел поиграть с ним у себя дома, заодно проверял его магию. В наших мирах время течет по-разному, у нас прошло всего тридцать минут, а у вас два часа… Наверное, я не рассчитал, - шмыгнул носом он. – Извини меня.
- Мое солнышко, посиди, пожалуйста, здесь, - ласково попросила я, усаживая сына на скамейку лицом к окну и вручая ему старый колокольчик, который лежал на подоконнике в часовне уже целую вечность. Игрушка пришлась по душе моему крошке, и он принялся увлеченно трезвонить. Я повернулась к Питу.
- Адель, я знаю, что виноват, - выпалил тот, как только увидел выражение моего лица. Он вскинул руки, словно пытался оправдаться и успокоить меня, но этот жест никак не помог ему. Я вышла из себя, отчаяние и боль заместились страшной злостью, которая требовала немедленного выхода. Не помню, что подвернулось мне под руку. Кажется, какая-то палка. – Адель! – попытался вразумить меня Пит, но его окрик лишь распалил мои чувства.
Мои глаза горели огнем, а в теле проснулась недюжинная сила. Пит попятился от меня, но я набросилась на него, словно взбесившийся зверек. Через каждый удар я выплескивала свою злость, боль, обиду, негодование и все прочие эмоции, которые я испытывала в последние полчаса. Пит не пытался остановить меня. Он накрыл голову руками, согнулся пополам и иногда вскрикивал, когда мне удавалось достать до его стопы или другого чувствительного к боли участка. Во мне не было ни капли жалости, и я била его от всей души, пока не обессилела. Случилось это довольно быстро, ведь я не имею серьезной физической подготовки.
Тяжело дыша, я опустила палку, но только лишь оттого, что не осталось сил физических. В душе я по-прежнему страшно сердилась за то, что он забрал моего мальчика, никого не предупредив. Где-то очень глубоко в душе, там, куда я стараюсь никогда не заглядывать, уже давно поселился страх того, что однажды Пит разлучит меня с Арханом. Просто заберет его в свой мир, исчезнет вместе с ребенком, будто и не было их никогда в моей жизни. Наверное, именно из-за моих глубинных опасений я и пришла в ярость, смешанную со страхом и беспомощностью. Мне хотелось доказать самой себе, что я могу хоть как-то повлиять на ситуацию, наказать Пита, если это потребуется. Что угодно, только не чувство собственной беспомощности.