Служанка

Позвонила моя Ольга Васильевна и радостно сообщила, что намерена закончить свое заморское затворничество и что мы приглашены на юбилейное застолье по поводу тридцатилетия совместной жизни Славинских.

— Сын, ты меня должен сопроводить, это раз, и два, мне одной неловко, — Ольга Васильевна поставила меня перед фактом. Однако посещать этот дом, зная, что Анюты там нет, было весьма болезненно. Да и чужие семейные торжества тоже не добавляли радости в копилку моего бытия.

Но хоть одна, и даже весьма существенная порция позитива в этом была. Очевидно, отца тоже пригласили, поэтому я искренне надеялся, что родители получат возможность помириться, а я — создать с Аглаей союз «Против женитьбы». Уж там-то она наверняка будет!

— И что, я должен в парадный костюм облачиться и бабочку на шею привесить? — страдальчески протянул я, потому что терпеть не могу официоз.

— Тимофей! — в голосе мамы послышалась укоризна. — Не передергивай. Можешь надеть рубашку и темные джинсы.

Я понимал, что для нее важно появиться в компании со мной. Я ей нужен как поддержка, как адвокат в неизбежном разговоре с отцом. Понятно, что доверие сразу не восстановить, но папенька получил хороший урок, и мама об этом уже от меня знает.

— Ладно мам, не переживай, все будет хорошо, — успокаиваю я и сокрушаюсь — кто бы в меня вселил эту уверенность. Без Анюты у меня началась настоящая ломка. После нашей сумасшедшей близости, когда кажется, каждая клеточка тела впитала ее запах, запомнила прикосновение ее кожи, я не представлял, как можно жить без этой девушки. Раскаленной лавой пробегали по телу обжигающие воспоминания. Ее чувственные губы, ее упругая грудь, словно наваждение, возникали перед глазами и, не спрашивая меня, запускали импульсы желания и тут же тоскливо сдавливали сердце невозможностью обладания. Я бесился, не находил себе места, и хорошо, что был не на работе — ни в чем не повинные подчиненные могли сейчас от меня огрести. Самое паршивое — это ждать и догонять. Догонять у меня уже было. До комплекта оставалось ждать. Что я делал — с нетерпением ждал чужого праздника, сторя планы, заготавливая речи.

И вот он наступил. Я заехал за мамой. Постройневшая, загоревшая, с новой прической, она так похорошела, что стала выглядеть на десяток лет моложе. Ей удалось создать впечатление самой довольной и счастливой женщины в мире. И только нервное покусывание губ выдавало ее волнение.

Славинские заказали банкетный зал в «Высоте». По заказу зал украсили живыми цветами, гелевые шары яркой, разноцветной стайкой подпирали потолок, создавая атмосферу веселого праздника.

Обходительный администратор прибывавших гостей рассаживал за столики. Белоснежные скатерти, изысканные столовые приборы — как человеку, чей бизнес повязан на качественном отдыхе людей, мне все нравилось.

Развлекательная программа началась сразу же. Видно, что за дело взялись профессионалы. Ненавязчиво, не отвлекая от еды, они, как камертоном, настраивали людей на праздник. Шутки, живая музыка постепенно поднимала градус удовольствия. Правда мне, сидящему, как на иголках, было не до того. Заморившие первого червячка гости уже были готовы к более активному отдыху — к танцам.

Отец не появлялся, и за столиком Славинских было свободное место — очевидно для той неуловимой козявки, которая должна мне рассказать всю правду.

Но вот ведущий, как дирижер, рукой остановил музыку, и повисла загадочная тишина.

— Дамы и господа! Наши дорогие юбиляры безумно счастливы, и как истинно душевно щедрые люди хотят подарить частичку счастья и всем своим друзьям. А для семьи Барковских есть отдельный большой сюрприз. Поддержим аплодисментами!

Я понял, что сейчас слово предоставят отцу, и он должен будет сказать какие — то слова. Составлять текст я ему не помогал, пусть сам выкручивается. Единственное, я «поучаствовал» в подарке.

Однако от его появления меня едва не тряхонуло от страха. Появился он с эффектной рыжеволосой фигуристой девицей в ярко-красном платье и таких же туфлях. Я кинул взгляд на маму, она вообще была как натянутая струна. Раздалась музыка, а я краем глаза отметил, что в руках отца волшебным образом появился букет. Я сосредоточил внимание на маме.

— Ольга Васильевна, — я уверенно положил ладонь на ее руку, нервно комкающую салфетку. — Все хорошо! Ну-ка улыбнитесь!

Мама, как правильная школьница подчинилась, однако улыбка получилась вымученной.

— Так не пойдет. Даю установку — ты излучаешь спокойствие и благополучие, и папенька сейчас офигеет от твоей красоты.

— Андрей и Арина! Я вас поздравляю с юбилеем и по — хорошему завидую. Вы счастливчики! Вам удалось пронести через годы любовь и привязанность. Желаю вам долгие годы радовать друг друга. От семьи Барковских мы дарим вам двухнедельный тур на Кипр. Лучший отель, номер для новобрачных, чтобы вы почувствовали себя молодоженами.

Мама вздрогнула. Очевидно, слова «семья Барковских» больно резанули ее слух.

— И поскольку меня допустили к микрофону, хочу обратиться к моей жене, Олюшке. Спасибо тебе, моя драгоценная женщина, за любовь и заботу, которые ты дарила мне все эти годы. Спасибо за то, что прощала мою невнимательность. Спасибо, моя мудрая женушка за то, что снисходительно относилась к моим слабостям. Ты мой талисман и мое истинное счастье. И я верю, что у нас скоро начнется второй медовый месяц. Специально для тебя, моя родная, эта песня. Дамы приглашают кавалеров! А кавалеры дам!

Вот же жук! Как хитрый политик, построил свою речь так, что все услышали слова любви и благодарности, а подтекст «прости» был понятен только посвященным. Отец подошел к нашему столику, протянул маме букет, взял маму за руку и поцеловал.

— Оленька, ничего не говори, я дам тебе время меня простить. Правду говорят, что начинаешь ценить что-то только тогда, когда потеряешь. Я обещаю — сделаю все, чтобы ты была счастлива. А сейчас просто разреши начать за тобой ухаживать и для начала пригласить тебя на танец.

Слезы счастья сверкнули на глазах у мамы, а у меня аж комок в горле застрял. Радость за родителей заставила мое сердце трепыхаться, как корабельный флажок на ветру. Как трудно построить отношения, и как легко их разрушить! Как легко потерять то, что дорого! Я смотрел на родителей, которые вышли на танцпол, и готов был расцеловать весь мир от счастья.

Только убедившись, что мой Барковский не облажался, сделал правильный подкат, я, наконец, немного расслабился. Честно говоря, я, даже понимая умом невозможность такого оборота, все равно иррационально испугался появления Никотинки номер два.

Песня звучала необычная, голос девушки, невероятно глубокий и красивый, завораживал, и я только сейчас обратил внимание на слова.

Чтобы простить того, кто оступился,

Души размах огромный должен быть.

Поверить, что любить вновь научился,

Раз-навсегда обиды все забыть…

Я оторвал взгляд от родителей и перевел его на девушку, только сейчас начав ее рассматривать. И тут же подумал, что попал в какую — то параллельную реальность, где начинаешь видеть желаемое в действительном, и не поверил глазам. Рыжеволосая красотка с лицом Анюты пела песню о прощении.

«Барковский, ущипни себя», — скомандовал я вполголоса, потому что начал всерьез опасаться — не повредился ли головой от поисков Анюты. Ущипнул себя за бок, почувствовал боль.

Несомненно — глаза Анюты, ее милый задорный носик, ее такие желанные губы. Но этого просто не может быть! Я почувствовал, что в голове начинается какая — то свистопляска. Виски сдавило, и даже в жар бросило.

Это моя Анюта! Это моя девочка, но только, словно Золушка, сменившая обычные тряпки на роскошный наряд. Она перекрасила волосы, и мой внутренный зануда — критик удовлетворенно пихнул меня в бок, показывая, что вот это и есть настоящая Анюта. Чуйка же постоянно жалобно скулила, указывая на несостыковки! А я не обращал внимания, увлеченный этой проказливой девчонкой. Но как эта роскошная красавица смогла работать служанкой?!