Служанка

— Пьяное дыхание облегчает понимание, — усмехнулась я.

Сначала я выслушала историю Аниной сестры, и, получив необходимые пазлы для полноты картины, с прискорбием сообщила, что теперь они обе пополнили клан «Ненавидящих семейство Барковских», возглавляемое мною. И она тоже лишается работы из-за этих упырей.

Мои родители наивно полагали, что при их нежной девочке, то есть при мне, нельзя говорить о наличии любовницы у Барковского старшего, но Бог меня ушами не обидел, и эту информацию я выловила чуть ли не из эфира.

Сопоставив все факты, я включила свою соображалку на полную мощность. А что если…План начал складываться с такой скоростью, что дух захватывало. А его авантюрность и трудность реализации вызвали выброс адреналина в лошадиной дозе.

Я задумала наняться в служанки к Барковским, раз они решили сменить персонал, найти эту злополучную расписку и по ходу придумать, как еще отомстить. С Аней мы были чем-то похожи — овал лица, немаленькие губы. Глаза, правда, у нее небольшие и голубые, но если надеть очки со стеклами — хамелеонами, то эту разницу между голубыми и зелеными никто не увидит. Свои рыжие локоны придется принести в жертву — химически выпрямить и безжалостно отблондинить. Плюс — на паспортном фото всегда люди выглядят, как заготовки на памятник.

— Короче, Ань, ты идешь в агентство, через которое нанималась твоя сестра. Говоришь, что увидела вакансию и много слышала хорошего о хозяевах. И смотришь по ситуации. Или тебя направляют на собеседование, а на собеседование уже еду я, или доверяют агентству и сразу берут на испытательный срок.

Судя по тому, как испуганно округлились глаза нашей домработницы, я поняла, что должна во что бы то ни стало добиться своего. И даже ради Анюты. Таких домработниц поискать!

— А как же я? Я ведь больше никуда не устроюсь? — девушка в панике затеребила края фартука, пытаясь найти компромисс со своей совестью и желанием помочь нам.

— Так, Аня, давай без паники! Питание за счет работодателей, поэтому зарплату я тебе отдаю свою, а ты отрабатываешь ее у моих родителей. Пока нас не выселили из дома. Надеюсь, за месяц я справлюсь. А им придется сказать, что устроилась в солидную фирму в Казани, там у меня одногруппница живет, а ее папенька весьма успешный бизнесмен. Так сказать прикрытие готово. Так что грех не воспользоваться связями, хоть какие есть.

— Аглая, — очевидно, Аня растерянно пыталась найти слова, чтоб было не обидно. — Вы ж никогда не занимались хозяйством. Вы сможете?

— А ты для чего? Я буду тебе звонить и спрашивать, что и как делать. Да и сейчас пару дней можешь меня поднатаскать. У меня нет выбора. И это…Ань, дай мне что — нибудь из своего гардероба, пожалуйста, — я просительно улыбнулась. — Не подумай чего плохого, но вдруг кто-то залезет в мой чемодан, а там, пусть и не самые дорогие, но все ж брендовые вещи. А новые на рынке покупать сейчас и не по карману, и опять же подозрительно, что все с нуля.

Анюта, добрая душа, поделилась джинсовым сарафаном, парой платьиц. И я сама себе заказала в интернете платье горничной. Правда, пришлось попотеть, пока не доказала сайту, что форма нужна не для ролевых игр.

Все! Отступать нельзя, иначе второго шанса не будет.

Спасибо, Анюте, она сделала все наилучшим образом, и вот я уже выхожу из такси, волоча за собой ее скромный чемодан и собственный трепещущий хвост страха. Хотя особо бояться вроде нечего. Барковские могли помнить меня только непоседливой огненно-рыжей «Почемучкой» с брекетами. Чуть повзрослев, я уже уклонялась от всяких приемов и дружеских родительских барбекю, находя себе более интересное занятие. А потом и вовсе свинтила в Италию. Барковский — младший был старше меня лет на десять, я у своих родителей поздний ребенок, соответственно мы с ним вообще не пересекались. Когда у него не было свободы выбора — ехать в гости или не ехать — меня еще на свете не было. А когда начали меня таскать за собой родители, у него уже была «вольная».

Глава 4

Когда мать позвонила и сказала, что поживет в моей пустующей квартире, я не придал значения. Ну, решили пожить отдельно, как возрастные супруги спят по разным спальням, чтоб не доставать друг друга храпом или другими непотребными звуками. Когда она попросила денег, я тоже не удивился. Родителю если шлея под хвост попадет, то он будет стоять на своем, как триста спартанцев, но шаг навстречу не сделает… Будет ждать, что мать сама попросит. Но тут я подумал, что и маменьку чем-то укрыло. В конце концов, каждая пара когда — нибудь может стряхнуть пыль с отношений при помощи Мега-скандала.

Открытие нового отеля требовало непосредственного присутствия, поэтому еще пару месяцев я не задумывался, что у предков может быть серьезный разлад. К тому же в голове, как у великовозрастного дитяти, было встроено: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». По — детски я был уверен в незыблемости своего родового гнезда. Семья — это гарантия стабильности и уверенности в завтрашнем дне, это мой мир, то, что я ценю в жизни больше всего. И вот он рухнул. Не представляю, что со мной было бы, если бы родители развелись, когда я был ребенком! Я и сейчас — то не знаю, как выгрести из этого душевного дерьма. Что сделать? Конечно, поддержать мать.

В женщине, открывшей мне дверь, я не узнал свою энергичную Ольгу Васильевну. Исхудавшая, с потухшими глазами, с широкой седой дорожкой отросших корней на голове.

— Тимочка…, - видимо уже по привычке глаза ее наполнились слезами. Никогда не был чувствительным, но сейчас я понял, что у меня есть сердце — его сдавило так, что искры из глаз чуть не посыпались.

Перед моим отъездом мамуля была во всем цвете своего элегантного возраста — жизнерадостной, невысокой, довольно пухленькой шатенкой.

Конечно, разница с молодой и сексапильной стервой размером с пропасть. Она вселила в отца иллюзию уверенности, что он еще ого-го. Что старый конь борозды не портит. А папенька забыл продолжение — и глубоко не вспашет. Понятно, что каждому мужику в глазах женщин хочется быть на высоте. Спина ровная, плечи развернуты, живот подтянутый, походка молодого тигра. Хочется выглядеть энергичным и харизматичным. Хочется не уступать молодым. Но выглядеть молодым и быть молодым — это разные вещи.

Неужели он такой дурак, что не понимает этого? Я ушел в себя и не сразу осознал, что мама что-то говорила, всхлипывала. А я смотрел и думал о разразившейся катастрофе. И еще о том, как себя вести. Черт, как у постели тяжелобольного человека, когда знаешь, что ничем не можешь помочь и не знаешь, что сказать.

Я и сам не знал, что сказать, когда, переступив порог родного дома, натолкнулся на твердый, предупреждающий взгляд отца, который недвусмысленно говорил: «Либо ты принимаешь все, что сейчас происходит, либо…» Что значит «либо», додумывать не приходилось. Отец — это не конкурент по бизнесу, методы прогиба тут не сработают. Он, не моргнув глазом, выставит далеко за пределы родных стен. А принимать пришлось многое.

— Это Вероника. Она здесь живет, — слава Богу, не конкретизировал «на правах хозяйки». Хватает совести еще помнить, что хозяйка здесь законная жена.

— Это Тимофей, мой сын, большую часть времени живет на Кипре, его основной бизнес там, — ага, а это уже мне прямо такой непрозрачный намек, чтоб не загостился. Нет, батя, хрен ты угадал!

У меня планы изменились, я нашел хорошего управляющего для отелей, и теперь могу принять очень выгодное предложение. Но оно требует моего присутствия в Москве, — если папенька надеется от меня быстро избавиться — не выйдет. Как любит говорить моя бабуля: «Ребята, не обольщайтесь!» Не рассчитывайте на мой благословляющий «Хлеб-соль!». Сделаю все, что в моих силах, чтоб убрать из своего дома это недоразумение. И тут же применяю первый болевой прием.

— Пап, а где Валентина? В отпуске, что ли? Я за ее кулебяку родину готов продать!

Ага, попал! Глаз родителя нервно дернулся — неприятно признаваться, как говорят политики, в принятии непопулярных решений.