Игрушка для мажора

— Больной? — киваю в сторону гаджета. — Чего уже сразу в режим прямого эфира не переходишь — чтоб уж все знали, чем мы тут занимаемся?

— Не истери, брат, — закатывает глаза. — Это для потомков.

Потираю ладонью лицо: я окружён идиотами…

Входим в здание и как-то синхронно киваем секретарше, что сидит здесь же; она порывается доложить начальству о нашем прибытии, но я вовремя успеваю положить трубку её телефона и — прости Господи — выдаю ей обаятельную улыбку и до кучи подмигиваю; это срабатывает, и девушка, кокетливо улыбнувшись в ответ, пропускает нас. Едва скрывшись на лестничном пролёте, позволяю себе вздрогнуть, потому что меня корёжит, будто только что Варьке изменил, на что Клим угарает — но по-тихому, так как знает, что моя привязанность к девушке — минное поле для его шуток.

Можно выгрести так, что до конца жизни интересовать будут только жидкие кашки.

Поднимаемся на шестой этаж и тормозим сразу же, в начале коридора, и я готов рычать в голос, потому что об этом никто не подумал: чтобы попасть в кабинеты руководителей, нужно пройти сначала приёмную и зал совещаний, у которого — внимание — широченные окна, выходящие в коридор. На кой ляд эти окна нужны в коридоре — не понятно, но руки архитектору выдрать была охота до зуда под кожей.

— Твою ж… — стискивает зубы Клим. — Совсем забыл про эту хрень. И чё делать будем?

— Предлагаю разойтись по домам и на радостях забыть о том, что мы тут были, — салютует Терский, за что получает подзатыльник от Марка.

— Отсюда никто не уйдёт, пока мой брат не получит то, зачем пришёл. — Неосознанно скалюсь, наверняка сверкая даже зубами мудрости, но не суть: было до смешного приятно осознавать, что в моём окружении есть человек, которому на меня не насрать — Варя не в счёт. — Да и вообще — зря я сюда тащился, что ли?

— И что ты предлагаешь? — снова тихо рычит Ян. — Просто пройти мимо и помахать им ручкой?

Отхожу чуть дальше и прикидываю расстояние от окон до пола — так, чтобы нас было не видно.

— Ну, здесь в принципе можно проскочить — если хорошенько пригнуться.

— Сложиться пополам, ты хотел сказать, — прыскает со смеху Клим. — Ладно уж, я первый, а вы, девочки, ползите следом. И смотрите, не запутайтесь в своих юбках.

С тихим смешком киваю ему в сторону стены — почему-то я не чувствовал себя над пропастью, как… ну, по-хорошему, как должен был себя чувствовать. Марк подходит максимально близко, опускается на корточки и по-паучьи переползает на ту сторону от окна — ещё и движение это делает, типа паутину из рук выпускает. Идиот. Дальше настаёт черёд Терского, который продолжает что-то недовольно бубнить себе под нос, но делает так же, как Марк. А вот когда подходит моя очередь, Калугину приспичивает выйти в коридор, чтоб ответить на телефонный звонок; хорошо хоть успеваю заметить это. Даю парням отмашку, и они скрываются за дверью ближайшего кабинета — а сам едва успеваю выскочить на лестничный пролёт. Слышу его голос, пока он трындит с кем-то — делая это раздражающе долго — а после возвращается в зал совещаний. Мне хватает просто одного взгляда на его удаляющуюся спину, чтобы понять, что меня печёт сделать всё в открытую.

Может, идея брата про стул была не такой уж и бредовой?

Подхожу к окну, даже не пытаясь скрыться, но на меня никто не обращает ровным счётом никакого внимания; сдерживаю ржач и подхожу к парням, которые разве что озадаченно в затылке не чешут.

— Там непрозрачное стекло ж, блин.

Лица парней вытягиваются, когда до них доходит, и я вижу, что огрёб бы от них по полной, если б не нужно было действовать незаметно. Больше на пути никаких подводных камней не возникает, так что в кабинет Калугина мы попадаем без проблем. А вот дальше начинается самое интересное.

— Эмм… Кажись, у нас проблема, парни, — роняет Клим, едва взглянув на монитор компа.

Подхожу к столу и вижу на экране два путающих все карты слова.

«Введите пароль».

— А вариантов-то вагон и маленькая тележка, — продолжает ворчать брат. — Дата рождения сына; кличка первого питомца; номер карты любовницы — да мало ли, что этому чёрту в голову взбрело! Мои дорогие подписчики, нужна ваша помощь!

А, ну да — он же записывает видео для потомков…

— Эх, молодёжь! — неожиданно весело вклинивается… Терский.

Интересно, что его так развеселило?

— Не понял, я чего-то не знаю? — подозрительно щурится Клим.

Ян тем временем по-хозяйски усаживается в кресло Калугина, отрегулировав высоту, и щёлкает суставами, демонстративно разминая пальцы.

— В юности мой отец увлекался техникой, — начинает «исповедь», вытаскивая из кармана чёрный футляр. — Об этом мало кто знает, но помимо управления отец получил вышку и ещё кое-где. Это была целая история — его куратор не хотел даже до защиты с его темой диплома допускать. А уж когда дело дошло до практики…Короче, отец долго злился, но в итоге тему ему пришлось поменять — и это меньше, чем за два месяца до защиты.

— Это всё, конечно, дико интересно, — перебивает Марк, но я вижу, что ему хочется высказаться в другом направлении. — Но тебе не кажется, что сейчас не время для прогулок по аллее памяти?

— Нет, не кажется, — со смешком отзывается Ян. — Потому что мой отец учился на программиста и в качестве практики к диплому написал программу, которая способна взломать практически любой пароль — именно поэтому его не хотели допускать до защиты.

Чёрный футляр в руках Терского оказывается на деле флешкой — с этой самой программой, полагаю. Я бы с радостью пересчитал ему рёбра в дружеском объятии, но на это не было времени — совещание закончится через час, а мы ещё даже файл не нашли. Ян вставляет флешку, запускает программу, и та начинает подбирать пороли — наверно, пару тысяч в минуту. Не проходит и десяти минут, как мы получаем доступ к компьютеру Калугина, а Клим угарает над паролем.

— День рождения Деда Мороза? Серьёзно? Я знал, что он отбитый на голову, но чтоб настолько…

— Вообще-то, я бы сказал, что он гений, — не соглашаюсь. — Не знаю, как ты, а я бы не допёр.

Клим затихает, задумавшись, а мы с Яном погружаемся в архивную программу. Отыскать в этом бедламе нужный файл — это даже не иголка в стоге сена; здесь такое количество папок и ярлыков, что мозги сворачивались в узел. К тому же, мы понятия не имели, где его искать — нужна была точная дата, чтобы сократить время поисков.

— Начнём с июля, — киваю в сторону дополнительных фильтров в окне поиска. — Двадцать девятого отец вбил данные Вари в моё дело, но Калугин не мог узнать об этом так быстро. Значит, первые числа можно исключить.

— Это всё равно слишком долго, — качает головой Клим. — Учитывая, что каждый файл придётся просматривать в ручную.

Достаю телефон и набираю Варе сообщение.

«Мне нужна точная дата, когда искать файл».

Ответ приходит почти сразу.

«Шестого августа Вадим сказал, что я не смогу к нему переехать. Но он пару недель ходил хмурый — значит, узнал где-то в середине июля».

Надо же, как расстроился…

«Понял».

— Наш диапазон — с десятого по двадцатое июля, — передаю слова Вари парням. — Это максимум, что мы знаем.

— Вряд ли этот говнюк добровольно поделился бы с нами информацией, — хмурится Марк. — Хотя я мог бы выбить из него…

— На это нет времени, — отрезаю, и брат примирительно поднимает руки.

Следующие минут сорок мы тратим на поиск нужного файла; ни по датам, ни по слову «Результаты» нам не удаётся ничего найти. Я уже готов послать всё нахрен и дождаться Калугина, чтобы спросить в лоб, когда Терский внезапно победно присвистывает.

— Кажется, я что-то нашёл.

Неудивительно, что мы искали так долго; даже знай я точную дату, вряд ли это как-то помогло бы — файл был без опознавательных знаков. То есть, его даже из архивной программы стереть пытались, только хрен чего у них вышло, кроме удалённого названия. Я уже был готов к тому, что эта сволочь не откроется, но Ян жмёт кнопку восстановить и без проблем открывает появившийся на рабочем столе файл.