Игрушка для мажора

Перехватываю её маленькую ладошку покрепче.

— Я ничего менять не собираюсь! — цежу сквозь стиснутые зубы. Могу, конечно, но не стану. — Ты отныне со мной, и эта тема закрыта!

Даже для меня эти слова звучат, как приговор, не то, что для девчонки; закидываю её картину в багажник — вот бы и её саму туда для профилактики! — и прыгаю в салон. Варя стоит на тротуаре, переминаясь с ноги на ногу, но когда я изнутри открываю для неё дверь, послушно садится рядом. В последний момент решаю поиздеваться над Калугиным и на прощание сигналю ему с милейшей улыбочкой.

Прости, друг, но сегодня явно не твой день.

— Зачем ты это сделал? — слышу тихий голос.

— Что именно? — спрашиваю, не сводя глаз с дороги.

— Подстроил всё так, чтобы я попала в твою семью? Я имею в виду, я знаю, что ты оскорблён тем, что я разговаривала с тобой не так, как ты привык, но ты хочешь, чтобы я поверила в то, что ты не мог отомстить мне по-другому?

Вот чёрт.

Мне не нравится, русло, в которое повернул этот разговор; конечно, я мог сделать ей больно сотней различных вариантов, просто я выбрал тот, который был бы максимально удобен для меня самого. И я не въезжаю, почему теперь должен всё это растолковывать ей.

— Мне вообще фиолетово на то, что думает обо всём этом какая-то девочка с периметра, — хмыкаю в ответ. — Не проще ли тебе смириться с тем, что это происходит с тобой на самом деле, и перестать мечтать, что у тебя получиться избежать наказания? И кстати, если тебе хватит мозгов быть умницей, и ты не станешь усугублять свою ситуацию, возможно, я не буду издеваться над тобой… слишком сильно.

Дарю ей самую обаятельную улыбку, отчего Варя жмётся поближе к двери.

Да она схватывает на лету.

Торможу только в своём гараже; выхожу наружу и с раздражением наблюдаю, как девушка выбирается из машины с нескрываемым испугом в глазах — кажется, наконец-то осознаёт, куда попала. Вытаскиваю её картину из багажника и иду сразу в её комнату: моё дело — доставить Варю в свой дом, а за всё, что будет дальше, пусть отвечает отец. Лично в мои обязанности входит только то, что будет поддерживать эту затравленность в её глазах — остальное меня не касается.

В комнате девчонка растерянно смотрит по сторонам.

— Это что, всё моё?

— До тех пор, пока будешь учиться со мной — да.

Пусть не надеется, что останется здесь навечно.

— Тебе нет нужды постоянно напоминать мне об этом, — хмурится в ответ, вырывая из моих рук картину. Надо же, я думал, она умная, а на самом деле девушка не поняла ни слова из того, что я ей говорил. — Не думай, что я захочу жить с тобой под одной крышей дольше, чем это будет необходимо.

Ну-ну.

Протягиваю ей новенький смартфон, и закатываю глаза к потолку, потому что девчонка принимает его, раскрыв от удивления рот.

— Не обольщайся, — презрительно морщусь: она серьёзно думает, что хоть немного важна для меня? — Это не подарок, а вынужденная необходимость, тебе ясно? Ты должна всегда быть на связи и приходить каждый раз, как я прикажу, поняла?

Она брезгливо кривится — тоже мне, недотрога… — но прячет гаджет в задний карман джинсов. Уже собираюсь едко спросить, умеет ли она им пользоваться, но Варя меня опережает.

— Что-нибудь ещё? Я же, по твоему мнению, недостаточно чувствую себя идиоткой!

Девочка хочет поиграть? Что ж, я не против — она уже давно напрашивается на хорошую порку.

Варя тушуется, когда видит, как темнеют мои глаза от неподдельной ярости; сжимаю челюсть практически до хруста, потому что желание наорать на неё чертовски сильно выносит грудную клетку, но вместо этого я говорю с ней тихо и, кажется, этим пугаю ещё больше.

— Знаешь, как бы я с тобой поступил, будь сейчас за окном средние века? Надел бы на твою шею ошейник с цепью и таскал бы тебя с собой везде, как собачонку. В следующий раз, когда тебе в голову взбредёт наитупейшая идея пройтись по острию ножа, сначала хорошенько подумай, справишься ли ты с последствиями.

К концу моей гневной речи девчонка бледнеет; её прелестный ротик не только сомкнут, но ещё и дрожит, будто она сейчас расплачется. Заглядываю в её глаза и точно — они полны слёз, и нужно всего одно моё слово, чтобы Варя расклеилась окончательно. Я доволен произведённым эффектом и знаю, что должен её морально добить, но почему-то молчу; меня это безмерно бесит, и я, сжав кулаки, просто выхожу из её комнаты в коридор. В своей комнате захлопываю дверь и со всего маху впечатываю в неё кулак несколько раз, пока из башки не выходит вся злость — на себя за минутную слабость и на девчонку за нежелание подчиняться. Костяшки убиты в хлам, по пальцам стекают капли крови, а я не могу пошевелиться и прислоняюсь лбом к двери.

Твою мать.

Никто никогда прежде не бесил меня с такой силой, как это делала Варя; причём ей для этого было даже не обязательно что-то говорить — я просто вижу её, и в груди всё полыхает огнём от злости. Это просто какая-то её извращённая сверхспособность — выводить меня из себя одним своим видом — хреновая способность, между прочим.

Нафига я вообще в тот день попёрся в «Утопию»?

Есть куча более приятных способов проведения своего свободного времени после окончания школы — в клубе с какой-нибудь длинноногой красоткой, например — но я решил в очередной раз выяснить отношения с отцом. Он хотел отправить меня учиться в соседний город, потому что в этот раз здесь аккомодантов на всех не хватит — такое случается. Но мне просто впадлу заново заводить знакомых и искать себя в городе, который даже не знаю.

Так что, с одной стороны хорошо, что мне попалась Валькирия.

Проходит час, прежде чем я понимаю, что наконец-то остыл; девчонке лучше не попадаться мне на глаза, но вместе с тем меня подмывало посмотреть, что она делает: будь я на её месте, то сидел бы в уголке и ревел в три ручья. Включаю приставку и пытаюсь отвлечься игрой, но не выдерживаю и двадцати минут наедине со своей больной головой и как маньяк спускаюсь вниз, чтобы проверить Варю.

Её дверь поддаётся легко и бесшумно; в комнате царит полумрак, потому что здесь не было окон — даже верхний свет не включен — и я вижу её силуэт за письменным столом. Все те пакеты с вещами, что я вчера свалил кучей на её кровати, сейчас стояли аккуратной линией возле шкафа — пустые, насколько я видел — а подаренный мною телефон валялся на кровати.

Кажется, мои подарки её не впечатлили.

Варя по-прежнему сидела в той одежде, в которой я её привёз — полинялые светлые джинсы и бледно-розовая рубашка поверх белой футболки — будто она не один год носила эти вещи, хотя так, скорее всего, и было. Она склонилась над чем-то за столом, и только свет настольной лампы помог понять, чем она занята.

Она рисовала свою картину.

Тихо, насколько могу, приоткрываю дверь и просачиваюсь внутрь; Варя не слышит ничего вокруг, погружённая в работу, и я чувствую злость, потому начинаю завидовать: у меня среди всех качеств отсутствовало не только терпение, но и усидчивость. Всё, чем я мог заниматься длительное время — это бухать в каком-нибудь клубе — и лучше всего без компании. Подхожу ближе и становлюсь точно за спиной девушки; она сейчас такая расслабленная, открытая и спокойная, что я просто стою, как дебил, и наблюдаю за её работой. Я вижу, как бьётся жилка на её вытянутой шее — ровно и спокойно — и подавляю желание вытянуть руку и провести по ней кончиками пальцев. Внезапно чувствую её запах, который не слышал раньше — тонкий и нежный, цветочный — но это точно были не духи. Это был её личный запах — запах пионов — который мешал нормально думать.

Пока она рисовала, не замечая ничего вокруг, я слушал тишину и вдыхал её аромат и понимал, что успокаиваюсь; во мне затухали злость и раздражение, и не было желания орать или ломать мебель. Сам не замечаю, как наклоняюсь ближе, практически уткнувшись лицом в её волосы, и это было ошибкой. Видимо, почувствовав моё дыхание на своей макушке, девчонка оборачивается и испуганно отпрыгивает в угол. Я вижу неподдельный страх в её глазах — наверно думает «Что этот придурок задумал теперь?» — и моя злость снова возвращается. Я зол постоянно — по разным причинам — и мне не принципиально, кто станет её получателем.