Painkiller

— Все будет хорошо, — пообещала она, касаясь плеча Гусмана. — Доктор сказал, все будет хорошо.

Волна облегчения накрыла всех присутствующих, с губ Лу сорвался выдох, и она закрыла лицо руками, ощущая, что голова начинает кружиться.

Слезинка скатилась по щеке Лоры, и Гусману пришлось придержать мать, чтобы она не осела на пол. Андер тяжело дышал, стараясь справиться с собственным потоком слез, который рвался из глаз наружу.

— Самое страшное позади, — Вентура спас ситуацию, казалось, он единственный, кто все еще мог сохранять холодный разум. Мужчина поправил галстук, словно выступал на пресс-конференции. — У Трис перелом и травма головы, но она будет в порядке. Сегодня к ней никого не пустят. Ей нужен отдых. И вам всем тоже. Спасибо, что пришли поддержать нас.

Гусман помог матери присесть и с яростью взглянул на отца. Мама обвиняла его в случившемся, бесконечное ожидание превратило его нервы в раскаленные провода, и он бросился к отцу, толкая его в грудь.

— Что сделал? — закричал он во всю глотку, заставляя одноклассников, только что успокоившихся, вновь встрепенуться.

Отец не успел ответить, тень страха мелькнула в его глазах, но между мужчинами тут же встала Марина, лицо ее все было мокрое от слез, а губы девушки тряслись.

— Пожалуйста, — выдавила она, смотря поочередно то на отца, то на брата. — Не здесь и не сейчас. Мы едва ее не потеряли. Успокойтесь оба.

В глазах Гусмана отразилась вся накопившаяся ярость, Андер с огромным усилием оторвал себя от стены, на которую опирался, чтобы не терять равновесия, и дотронулся до плеча друга. Поло тоже поднялся и подошел к ним. Вместе они увели Гусмана на улицу, где достали по сигарете, чтобы немного успокоиться. Дым медленно пополз к темнеющему небу, и Нуньер поднял взгляд к садящемуся солнцу. Сил говорить у него не было, да и слова сейчас никому из них были не нужны.

***

Ресницы девушки дрогнули, затем еще раз, и она с трудом открыла глаза. Ей снилось, что она шла в одиночестве по темному лесу, вокруг была такая давящая тишина, что хотелось плакать. Было холодно и пусто. Каждый шаг давался ей с трудом, земля будто бы рассыпалась под ее ногами, и она проваливалась вглубь, как в болото. Где-то вдалеке светлело небо. Она шла именно туда. К солнцу.

Когда Трис очнулась, было еще раннее утро. Во рту пересохло настолько, что она даже не могла приоткрыть губы. Голова болела и была такой тяжелой, словно весила тонну. Она попыталась повернуться вправо, но даже малейшее движение шеей вызывало боль, и она простонала. Перед глазами все плыло, и она зажмурилась, морщась от неприятных ощущений по всему телу.

В воздухе пахло больницей и немного кровью. Вновь приоткрыв глаза, Трис нащупала пальцем кнопку вызова медицинского персонала, и вскоре услышала чей-то незнакомый голос.

— Проснулась, дорогая, — медсестра наклонилась над ней и ласково улыбнулась. — С тобой все хорошо, Трис, не переживай. Ты в больнице. Ты попала в аварию. Помнишь?

До этого Трис не помнила ничего, кроме своего страшного сна, но сейчас в памяти медленно начали восстанавливаться последние события. Она переходила дорогу на зеленый свет, когда та машина вывернула из-за поворота. Глаза ее испуганно забегали, но медсестра сжала ее руку.

— Все хорошо, тебя никто не тронет, милая. Ты в безопасности, — сказала она. — Хочешь пить?

— Да, — прохрипела Трис, и добрая женщина помогла ей, наконец, утолить жажду.

Мысли в голове путались, и в какой-то момент Трис вновь провалилась в сон, но почти сразу он был прерван доктором. Мужчина начинал седеть, и у него были очень добрые глаза, это все, на чем девушка смогла сфокусировать рассеивающееся внимание.

— Привет, Трис, меня зовут Пьеро, я твой лечащий врач, — представился он, тепло улыбнувшись. — Ну и напугала ты всех, у твоей палаты дежурило почти полшколы, еле всех разогнали.

Трис улыбнулась уголками губ, представляя себе всех друзей, которые, как она была уверена, очень перепугались. Однако даже улыбка причиняла ей боль, и она поморщилась.

— Мы позвонили твоей семье, они уже едут навестить тебя.

У Трис защипало в носу, но она не подала виду, хотя доктор, кажется, все равно заметил накатившие слезы в ее голубых глазах.

— У тебя сильное сотрясение и перелом со смещением, — он коснулся ее руки, и Трис только сейчас заметила гипс, в который было заточено ее предплечье. — Рану на затылке мы зашили, не переживай, шрама не останется. Голова болит? Тошнит?

— Да.

— Это нормально. Скоро пройдет, не переживай. С таким ударом ты легко отделалась. У тебя точно есть ангел-хранитель, Трис.

— Когда я смогу пойти в школу? — она почему-то сразу подумала про бал, но тут же одернула себя, у нее сломана рука, и к балу она точно не успеет восстановиться. Никаких репетиций. Никакого платья. Никакой сказочной ночи.

— Через пару недель, думаю, можно будет отправиться на уроки.

В скором времени дверь палаты робко открылась, и в палату вошли Гусман, Марина и Лора. Женщина вновь заплакала, видя в каком ужасном состоянии находится Трис, хотя ей уже успели сменить все повязки, и нигде не осталось следов крови.

Лицо Трис побледнело, а под глазами залегли темные круги. Голова была перемотана, а на тонкой ручке красовался громоздкий гипс. Она вся была в синяках и ссадинах, но глаза ее все равно ярко горели. Трис попыталась улыбнуться гостям потрескавшимися губами, но получалось пока не очень хорошо.

— Все нормально, мам, не плачь, — произнесла она, когда Лора сконфуженно села на стул рядом с ее постелью. — Где папа?

Марина вздрогнула всем телом, благо, сейчас она стояла вне зоны видимости сестры. Рыжеволосая поставила цветы, которые они принесли ей, в вазу, и только собравшись с мыслями, вернулась к Трис.

— Он не смог. Работа, — соврала Лора, погладив дочь по щеке.

Когда Лора переживала, она или плакала, или говорила без умолку. Сейчас она делала и то и другое, плача, женщина в подробностях рассказывала, как переживали ребята из школы, и что Поло с самого утра дежурит под окнами, но его не пускают, потому что он не член семьи.

— Передайте ему, что я в порядке, — попросила она. — Даже хорошо, что его не пускают.

— Он бы влюбился еще сильнее, — ободряюще сказала Марина. — Даже в повязке на голове ты красавица, Трис.

— Я хотела рассказать вам как раз когда шла домой, — поспешила оправдаться Трис. — Немного не успела.

— Вы очень красивая пара, доченька, — мама поцеловала ее здоровую руку и снова начала плакать.

Трис сбилась со счету, сколько раз мама произнесла слово «люблю» и «испугалась», Марина все это время только улыбалась, поглаживая сестру по ноге.

Гусман стоял в стороне и молчал, не решаясь встревать в разговор. Он чувствовал, будто не заслужил быть сейчас рядом, но в какой-то момент Трис сама поймала его взгляд и улыбнулась.

— Пусть поговорят, мам, — Марина буквально насильно оторвала Лору от стула. — Мы придем вечером, Трис, после школы.

— Конечно. Я люблю вас, — говорить становилось все легче, и Трис начинала медленно шевелить затекшими конечностями. Она возвращала себе контроль над своим телом, и это радовало.

Когда за мамой и сестрой закрылась дверь, Гусман нервно сглотнул. Трис тоже волновалась, но на правах пострадавшей в аварии, она могла получить скидку, если вдруг скажет что-то не то.

Гусман присел на место мамы, поближе к сестре, и опустил взгляд в пол. Ему было очень стыдно, горько, страшно, но он не знал, как выразить все свои чувства словами.

— Трис… — он произнес ее имя, а затем слова сами полились из него, иногда совсем не связанные друг с другом, но Трис понимала все, что он хотел сказать. — Я так испугался, черт, я думал… Я не мог представить, что ты можешь… Если бы я потерял тебя, то никогда не простил бы себе. Я такой баран, Трис. Я умоляю, прости меня.

Он взял ее здоровую руку и коснулся ее губами, Трис почувствовала горячую влагу на своей коже. Гусман плакал.