Страница 7 из 11
– Слушай, а такое вообще кто-нибудь носит? Непонятные какие-то.
– Я не заказываю тот товар, который не могла бы продать, – ответила Ирка голосом Крёстного отца. – Носят, ещё как. А что?
– Ну, не знаю. Я думал, девушки любят другие украшения. Какие-нибудь бабочки, цветы…
Ирка презрительно фыркнула и отобрала у меня броши-маски.
– Ничего ты, Славка, не понимаешь. А ещё человек искусства! Не все девчонки такие, как твоя бывшая Юленька. Или как там её звали? Есть те, кому осточертели твои бабочки-цветочки. Вот и ищут чего-то необычного, аутентичного. А я с радостью им это продаю.
– Ну хватит! – взбесился я. Меня раздражало, когда Ирка вспоминала Юлю – девушку, с которой я встречался всего-то пару месяцев и расстался больше двух лет назад, ещё до Насти. Юля правда была такой типичной пай-девочкой. Идеальная пара для меня, пай-мальчика. Но даже для неё я оказался слишком скучным, она бросила меня ради Кости из параллельного класса. Он играл на гитаре и был, наверное, классным. По сравнению со мной. Мне немного взгрустнулось.
– Ладно, всё, – отмахнулась Ирка. – У тебя-то как?
– Нормально.
Тут мне пришло кое-что в голову. Очередная глупость, если быть точным.
– Слушай, Ир, а можно все твои цацки посмотреть?
Сказал и покраснел. Всегда ненавидел, как быстро я краснею.
– А тебе зачем? Сам носить будешь?
– Да не. Мамке подарю что-нибудь, – соврал я.
Ирка хмыкнула, конечно же, мигом распознав мою ложь. Но надо отдать ей должное, не стала допытываться, поняла, что не хочу пока признаваться. Она прошла к стеллажу, где в специальной коробке хранила все образцы и с гордым видом вывалила всё содержимое на диван.
– Ну, выбирай маме подарок.
Я принялся копаться в разноцветных пакетиках. Кольца, серёжки, броши, разные подвески на шею. Были и странные вещи, о предназначении которых я мог только гадать. Блестящие и не очень, со стеклянными камушками и без. Стандартные цветы-бабочки, как я выразился, и разная необычная хрень вроде пучеглазых рыб, птичьих черепов и даже шутов в осторверхих колпаках. Я повертел в руках одну рыбу с матово-кобальтовым телом и бронзовыми плавниками. Близко, но не то…
– Ир, а у тебя нет чего-то вроде… Рыбьего хвоста? Или чешуйки?
– Распили рыбину пополам, будет тебе хвост, – пожала плечами сестра. – Только заплатишь за целую. А зачем тебе она? Мать же не рыба по гороскопу.
– Мне точно нужен рыбий хвост, – уверенно повторил я. – Сможешь достать?
Ирка взяла у меня рыбину из рук, повертела и задумчиво закусила губу.
– Вроде видела что-то такое. Только по-моему, там русалка была. Подойдёт?
Я расплылся в глупой улыбке.
– Подойдёт.
Ирка потрепала меня по волосам и снова ничего не спросила. В такие мгновения я понимал, как сильно люблю свою сестру.
Да, вы уже поняли: я снова думал о Ленке. И ругал себя, конечно. Ну как можно выбрать украшение для девушки, о которой ты совсем ничего не знаешь? Ни фамилии, ни курса, ни её увлечений. И с чего я взял, что ей понравится побрякушка с русалкой? Но что-то подсказывало, что она не станет носить ни серьги с розами, ни колечки с ромашками. Ей подошло бы что-то совершенно необычное. Такое, как она сама.
С глупыми мыслями о Ленке я принял душ и залез в постель. Умка дрых в ногах. Любил, гад, спать у меня. Я не стал его сгонять, уже простил за испорченные кроссовки.
Я погасил свет, позалипал немного в соцсети через планшет и лёг спать. Как только закрыл глаза, почему-то вспомнил Демьяна Андреевича и его задание. Точнее, два задания. Мысленно сделал себе «зарубку»: почитать завтра про Гойю. И мысли скакнули на общее задание для всей группы. Да вы и сами знаете, как это бывает: только ляжешь, и всплывает всё, что за день было. Если увлечься и начинать перебирать каждое событие, то можно долго проваляться без сна. Я стал думать, что бы такое найти в городе. Произведение, блин, искусства. Как там он сказал? Что-то интересное? Да уж, интересного у нас немного. Конечно, задание наверняка рассчитано на смекалку или что-то вроде того, но только хочется ли студентам мозги сушить? Я перевернулся на другой бок. Подумаю завтра.
И вдруг перед глазами всплыла другая картина. Неестественно длинное крыло с чёрными перьями и гниющим мясом. Я открыл глаза и уставился в темноту перед собой. Точно же! Крыло было нарисовано вполне прилично, потянет на то самое произведение искусства. Это определённо необычно, можно не бояться, что кто-то ещё захочет про него рассказать. Все наверняка выберут старинные кованные ворота у монастыря, храм, театр или фонтан, как Мишка. Полуразложившаяся птица никому не понравится. Или, может, только тем, кто носит украшения в виде маски чумного доктора.
Я поворочался с боку на бок. Умка убежал, недовольный моим шевелением и перелёг на кресло, заваленное моей одеждой.
Сон, как назло, теперь не шёл. В памяти возникали детали того крыла. Скрупулёзно прорисованные перья. Голые сероватые кости. Омерзительные черви в тёмном мясе. Устав ворочаться, я встал и распахнул окно. Свежий воздух заструился по телу, забрался под майку, и по спине побежали мурашки. Далеко внизу мирно горели фонари, ярко и ровно, совсем не так, как на той улице, где я искал остановку.
Возвращаться в кровать не хотелось. Я зажёг лампу и подошёл к мольберту, на котором был закреплён холст на подрамнике. Я подготовил его для учебного этюда, но решил использовать для другого.
Выдавил краску на деревянную палитру, подготовил кисти. Подумал немного и стал наносить краску широкими свободными мазками. Вот так. Перо, другое. Тут, по-моему, обнажились кости. Это перо выпало и летело по стене. Первое – совсем чёрное. Другое немного буроватое. А может, мне так показалось в неровном свете. Тут, у кости, ещё осталось немного гнилой плоти. Нарисовал её несколькими красно-бурыми пятнами.
Я рисовал долго и исступленно, так и не закрыв окно, чтобы запах краски выветривался быстрее. Наконец образ крыла стал расплываться. Глаза слипались. Я понял, как устал и повалился на кровать прямо поверх одеяла.
Глава 4. Обратно
Первым, что я увидел, проснувшись, был холст со страшными невнятными мазками. Я поморщился от холода (окно ведь не закрыл вечером) и от того уродства, что создала моя рука в непонятно откуда нахлынувшей ночной горячке.
Включил планшет. На экране светилось уведомление: Мишка написал ВКонтакте. Я зашёл прочитать.
«Привет, приболел. В универ не приду, не жди».
Настроение стало ещё хуже. Не хотелось торчать на парах одному, ну да ладно. Я ответил:
«Чё с тобой?»
Мишка не спал. Тут же появилась надпись в углу: «Михаил печатает сообщение».
Планшет квакнул.
«Походу траванулся шавухой».
«Ясно. Лечись».
Что ж, это похоже на Мишку. Ничему его жизнь не учит, а я ведь предупреждал насчёт того подозрительного ларька.
Я отложил планшет, закрыл окно и медленно, почти крадучись подобрался к холсту. Ну и мазня.
Ночью мне казалось, что я пишу что-то близкое к гениальному. По крайней мере, что-то очень похожее на оригинал. На деле оказалось, я намазал несколько странных грязных полос, а между ними накапал красным и серым. Даже не концептуально. Шизоидно.
Я разозлился и размахнулся на холст мастихином. Крыло прочертил разрез, похожий на рану. Дальше я стал рвать холст руками и успокоился только тогда, когда на подрамнике остались лишь мелкие ошмётки по краям. В ушах шумело. Почему-то я взбесился и не мог успокоиться. Скомкал лоскуты холста и выкинул в окно. Только потом, остыв, подумал, что можно было бы загрунтовать неудавшееся крыло и использовать холст снова.
– Слав, что там такое? – послышался за дверью голос матери.