Страница 3 из 4
1. Истории «разводов» между народами
В ХХ веке один за другим исчезли многие примеры проживания вместе, в едином государстве различных народов. «Развод» часто происходил в результате серьезных кризисов, насилия, перемещения населения и массовых убийств. Государство находится в безопасности, в «естественных» условиях – такое мнение, по крайней мере, стало самым распространенным – когда население данной территории, по возможности, однородно и имеет общий язык, происхождение, культуру, религию, общую историю. Именно это образует национальную однородность, которая поддерживает государство. Конечно, и в центре Европы существуют яркие примеры многонациональных и многоконфессиональных государств, таких как Швейцария, но вообще совместная жизнь различных народов стала представляться ситуацией неестественной и полной рисков.
Страшным призраком, нарушавшим в XIX веке сон правителей – особенно трех великих империй: Габсбургской, Османской и Российской – оказалась нация, а не пролетариат. Что же такое нация? На конференции в Сорбонне в 1882 году Эрнест Ренан (Ernst Renan), автор известной книги «Жизнь Христа», почитаемый Третьей Республикой мыслитель, ответил: «Нация – это великая общность, построенная на чувстве уже принесенных жертв и жертв, которые она еще готова совершить совместно». Он решительно добавил, что «существование нации – это (простите за метафору) ежедневный плебисцит». Добрая воля, политика, согласие – то, что называется «плебисцитом», стали решающими элементами в осознании себя нацией, и остаются ими. Известный итальянский историк Федерико Кабод (Federico Chabod) настаивает на том, что этот национализм имеет другие политические корни по сравнению с национализмом немецких нацистов, привязанному к расе и земле. Как бы то ни было, нации и национализм приводят в движение Европу и страны Средиземноморья уже более двух веков.
Национальное самосознание проявляется не только в желании жить вместе, двигаться вместе в будущее и вместе приносить жертвы, но и в решении бороться против других или, по крайней мере, исключить других из своего пространства. На рубеже XIX–XX веков с невероятной скоростью вырисовываются новые политические субъекты, «мы-нация» в Европе и Средиземноморье. В различных случаях и в комбинациях различных элементов создается то единодушие, тот «плебисцит», который делает нацию нацией, и в то же самое время прочерчивает границы между «своими» и «чужими». Но здесь не место говорить об истории национализма как такового. Достаточно вспомнить, что развитие идеи национального самосознания, завоевывающей сердца и умы, во многих случаях кладет конец совместному проживанию народов и различных этнических и религиозных сообществ. Эти различные сообщества вдруг начинают по-новому смотреть друг на друга, потому что чувствуют себя нациями.
Эпоха наций совпадает с распадом многонациональных государств, которые объединяли народы разных религий и этнических групп. Подобное государственное устройство было характерно для Европы и Средиземноморья. Сейчас утверждается реальность национальной идеи, базирующейся на однородности и на маргинализации меньшинств. Это – давняя модель, мы находим ее в Испании в XV веке: стремление к чистоте крови (limpieza de sangre) и борьба с евреями и мусульманами. Она отличается от католической традиции, для которой мусульманин или еврей, обратившись, становился христианином и «кровь» уже была не важна.
Против националистической модели выступал вековой имперский и космополитический опыт, оказавший глубокое влияние на европейскую цивилизацию и на сосуществование различных народов. Новая нация требовала однородности языковой, территориальной, этнической и религиозной. Условия эти не легко было найти на территории, где исторические «отложения» империй создали наслоение различных, порой переплетенных между собой общин. И в противовес тому национализм должен был создать новые ситуации однородности, а потому ассимилировал, обращал в иную веру, а в случае сопротивления изгонял и истреблял.
История становления наций не везде одинакова. Она не всегда жестока, но всегда означает смерть империй. Вследствие первой мировой войны, с одной стороны, наступила смерть Габсбургской и Османской империй, с другой – царская империя радикально трансформировалась в СССР. Но нельзя долго жить вместе (если не говорить о крайнем принуждении, примером которого был СССР). История ХХ века заканчивается страшным распадом Югославии в 90-х годах. Из этой федерации родились Словения, Хорватия (после тяжелого конфликта с сербами), Македония (где живет значительное албанское меньшинство), Сербия и Черногория, Босния и Герцеговина (с 1878 года они находились под властью Австрии и были аннексированы в 1908 году османской империей, затем вошли в состав Югославии в 1918 году).
Босния в 1992–1995 годах пережила очень болезненные события: резню, перемещение народов, этнические чистки. В границах боснийского государства проживали вместе сербы (православные), хорваты (католики) и мусульмане – древнее наследие Османской империи, где народы перемешивались. Мусульманская община (Тито хотел представить её как нацию, чтобы развивать её связи с мусульманскими странами третьего мира) не имела сильной идентичности в коммунистическую эпоху, но в разжигающемся конфликте и под жестким давлением очень быстро ее нашла. Босния и Герцеговина стала эпицентром конфликта, местом, где проявилась вся патология невозможности жить вместе. И решением стал раздел. Так же в 1990 году Словения отделилась от Югославии, но это было проще. А как отделиться, когда разные народы живут в одних и тех же городах на одной и той же земле? Это стало драмой Боснии.
Это – давний и очень болезненный вопрос, который всегда проявляется при расчленении великих империй. Югославия родилась как компромисс после 1918 года, когда распалась Австро-Венгрия, и было решено объединить в маленькой империи вокруг Сербской монархии различные народы, в большинстве своем славянские. За гегемонией сербов после второй мировой войны последовала коммунистическая империя Тито. Но эта мировая война породила в Югославии не только движение сопротивления против итальянских и немецких захватчиков, но и межэтнический конфликт между самими югославами. После войны и после фашистской оккупации итальянцы Истрии и Далмации (примерно 250.000 человек) должны были оставить земли, на которых они жили веками. Тысячи канули в бездну преследований Тито. После победы Италии в первой мировой войне эти земли отошли Италии и были итальянизированы (несмотря на разнообразие проживавших на них народностей); после поражения во второй мировой войне жившие там итальянцы дорого заплатили за эту политику.
На многие десятилетия национальная проблема была заключена в «клетку» династических или коммунистических монархий Югославии: это была «маленькая империя» южных славян, ставшая в коммунистическую эпоху лидером Движения неприсоединения. Конструкция эта рухнула под давлением националистических страстей, несмотря на умело созданную конституционную систему, унаследованную от Тито. С концом коммунистической идеологии возродились националистические чаяния народов, как более сильные в Хорватии и Словении, так и менее заметные, как у мусульман. Особенно ярко проявилось убеждение в невозможности жить вместе, каждой нации хотелось иметь свое государство. Вот уже более ста лет на Балканах и в Восточной Европе постоянно загораются национальные страсти. Часто происходят национальные конфликты, массовые убийства, перемещения народов. Рождаются новые государства.
Косово – древняя колыбель сербской нации, средоточие сербских святынь, сегодня населено в основном албанцами. В 1998 и в 1999 гг. под властью Милошевича албанцы пережили жестокое преследование со стороны сербов, многие погибли или были вынуждены покинуть свою землю. Это было последним актом в Югославской трагедии. Сегодня оставшееся сербское меньшинство, тоже пережив преследования и насилие, проживает под международным контролем и под защитой международных военных сил. Вчерашние угнетатели, сербы стали меньшинством, загнанным почти что в гетто. Ненависть велика. Совершенно справедливо написал Джонатан Сакс (Jonathan Sacks) – философ и богослов, главный раввин Британского содружества: «Вирус ненависти может казаться на какое-то время уснувшим, но он редко умирает. Друзья становятся врагами, соседи – антагонистами. Построить стену и разделить их кажется наименьшим злом, но стены редко прекращают конфликты». Такой стала история Югославии, когда соседи открывают, что не могут больше жить рядом.