Страница 4 из 15
Как и прежде, они жили на пожертвования горожан, которые всегда были более чем щедры. Но отдельно им платили за то, что знатные и богатые горожане могли пригласить алую жрицу на праздник в качестве главного украшения. Никто не смел притронуться к гостье, издалека любуясь ее красотой, слушая ее пение и наслаждаясь мудрой беседой. Иногда торговцы звали девушек в качестве переводчиков, когда нужно было обговорить дела с заезжими из других стран купцами. Но, видно, именно эти приглашения породили слухи о том, что алых жриц можно купить за деньги как обычных продажных девок.
Культ богини любви Феникс существовал только в Сфоридисе. Уже даже в соседней Тарикии о жрицах ходили самые невероятные слухи. Жрицы продают свою любовь за деньги. Жрицы одним взглядом могут влюбить в себя кого угодно, а одним прикосновением проклясть. Жрицы — ведьмы, которые не боятся огня, ведь они не просто так носят алые платья и поклоняются огненной птице. Ясно было одно: алые жрицы не обычные девы. А то, что непостижимо, всегда пугает.
До сих пор никто не знал, что послужило причиной лютой ненависти к алым жрицам. А вот из-за чего вспыхнула война, знали все. Правитель Сфоридиса Юрген Бесстрашный поссорился с королем Аланка: якобы сына короля хотели убить во дворце правителя Сфоридиса, и с тех пор он болен неизвестной болезнью.
На самом деле все понимали, что истинная причина заключалась во властолюбии короля Аланка, Роберта Пятого Грозного. Страны, входящие в Конфедерацию, сохраняли свою суверенность только на бумаге. Они давно превратились в вассалов Аланка. До сих пор сопротивлялся лишь Сфоридис. Но, видно, недолго ему осталось — города сдавались один за другим, армия правителя отступала под натиском войск Конфедерации. Скоро падет столица, и прежнему миру настанет конец.
*** 4 ***
— Как тебя зовут? — вывел Иву из задумчивости голос префекта.
Голос прозвучал сухо, казенно, будто вовсе не имя его интересовало, а что-то другое. Ива подняла голову и увидела, что он смотрит на амулет на своей груди. Казалось, что рубин светится сам.
— Ива, — ответила жрица.
Не было надобности таиться, и для плана лишняя откровенность не повредит. Рубин в амулете полыхнул ярким огнем, Ива невольно отступила на шаг, вдруг догадавшись: это тот самый артефакт, что помогает префекту выслеживать и убивать таких, как она.
— Да. Это ответ на твой невысказанный вопрос. И да, ты не врешь, — сказал мужчина.
Так вот оно что — это была проверка. Амулет не только указывал на алых жриц, но и помогал своему хозяину отличить правду от лжи.
— Откуда он у тебя? — не сдержалась Ива.
И получила в ответ лишь быстрый взгляд прищуренных глаз.
— Вопросы здесь задаю я. Присядь.
Ива огляделась в поисках стула или скамьи, но, похоже, единственным стулом был тот, на котором сидел сам префект.
— Куда?
— На колени, — префект явно забавлялся ее растерянностью.
«Соберись, соберись! — приказала себе Ива. — Ты не должна смущаться. Ты должна очаровывать!»
Ей, привыкшей к почитанию и уважению, нелегко было осознать, что сейчас она бесправная пленница. Смертница. Ее сбивало с толку то, что префект казался разумным, хоть и не самым приятным, человеком. Но тот факт, что он до сих пор не ударил ее, не заставил раздеться и отвечать на вопросы обнаженной, еще не о чем не говорил. Он мог сделать это в любой момент. Впрочем, как раз приступил.
План, который они придумали вместе со старшими сестрами, начал рассыпаться на глазах. Префект должен сам захотеть ее поцеловать! Но он ни за что не поцелует жалкую, униженную пленницу.
— Не знаю, будет ли это удобно, — улыбнулась Ива, сделала несколько шагов и, плавно обогнув стол, присела на колени префекту. — Что же, вполне.
Префект сбросил ее с коленей, словно бродячую кошку, и поднялся. Ива немедленно заняла освободившийся стул.
— Что ты творишь? — прошипел грозный командир когорты.
Ива заметила замешательство на его лице и тотчас разглядела в свирепом воине мальчика, каким он когда-то был. Вот только этот мальчик тут же спрятался от ее взгляда за маской ненависти и отвращения. Черты его лица стали жесткими. Он наклонился и поднял что-то с пола. Меч! Ива захолодела. Они с сестрами знали, что исход дела может стать именно таким.
Знали от Вербены — единственной, кто спасся из разграбленного, сожженного Терна. Израненная, она упала у ворот Куржа, и стражники на руках принесли ее в Алый дом, где она и умерла несколько часов спустя. Вербена рассказала о том, что префектам приказано убивать алых жриц сразу, как только они почувствуют неладное. «Ведь эти твари искусно плетут невидимые сети и так незаметно пробираются в душу, что и сам не поймешь, когда перейдешь к ней в услужение», — по памяти пересказала Вербена то, что услышала от своего убийцы. И все же он так и не сумел нанести ей последний удар…
Первым порывом Ивы было рвануть с места. Бежать, спасая свою жизнь. Вместо этого она посмотрела в глаза своей смерти.
— Я по крайней мере могу выбрать, как ты меня убьешь? — спокойно спросила она.
Меч застыл в напрягшихся руках воина. Он готов был разить насмерть, но вопрос застал его врасплох. Он тряхнул головой, точно отгоняя наваждение. Вид у префекта был оторопевший — он искал в словах пленницы подвох, но не находил.
— Я сам решу!
— Ладно. Только, если не сложно, сделай это побыстрее! Ты ведь не хочешь, чтобы я корчилась на полу, забрызгала все кровью.
Префект невольно посмотрел под ноги, вероятно, представляя эту картину. В его палатке было довольно уютно, хотя обстановка была аскетичной. Видно, ее хозяин любил порядок и, вообразив пятна крови на чистой циновке, поморщился.
Ива поднялась и подошла вплотную к мечу, так что острое лезвие коснулось ее обнаженной шеи.
— Ты перережешь мне горло? Или…
Она осторожно положила ладонь на меч и опустила его ниже — острие уткнулось в грудь, обтянутую алым атласом.
— Или в сердце?
— Сядь! — рявкнул префект, выдергивая лезвие из ее пальцев, так что Ива едва успела их убрать, чтобы не порезаться. — Я убью тебя позже. Не здесь!
В сердцах он вложил меч в ножны и повесил на перевязь, на пояс. Ива едва заметно перевела дыхание: можно было продолжать игру.
Она, будто случайно, наклонила голову, и ее прямые каштановые волосы скользнули по шее, обнажая кожу. Ива знала, что беззащитная шея жертвы будит в хищниках инстинкт убийцы, а обнаженная шея девушки пробуждает в мужчинах совсем другой инстинкт.
Да, такому их тоже учили помимо музыки, танцев, пения и поэзии. Ива вспомнила, как она и Азалия, две восемнадцатилетние девушки, смущались и опускали глаза, слушая старшую сестру, которая должна была впервые приоткрыть перед ними тайну телесной стороны любви.
— Зачем нам это? — прямо спросила Ива. — Мы не имеем права вступать в связь с мужчинами.
Азалия ерзала, молчаливо соглашаясь с Ивой. Наставница мягко улыбнулась.
— Вы воплощение женственности, мои дорогие. Вы недосягаемый и прекрасный идеал для любого мужчины, и он будет тянуться к вам, как к своей несбыточной и яркой мечте. Мы словно сама любовь, что так неуловима и так необходима всем живущим. Нет ничего плохого в том, что вас будут желать. Представьте, во что бы превратился мир, если бы в нем не осталось женщин. Войны, грязь, жестокость…
— И все вымерли бы! — буркнула Азалия. — Очень быстро!
— Да, — наставница не стала спорить с ученицей. — Но я сейчас не об этом. Любовь к женщине делает мужчин мягче, добрее, лучше, чем их задумала природа. К тому же…
Она подмигнула юным жрицам.
— Когда-нибудь вы выберете себе мужей и эти знания пригодятся!
И вот теперь Ива вынуждена соблазнить этого мерзавца. Убийцу. Врага. Эту мразь! Он должен ее поцеловать. Иначе весь план рухнет. Проклятие! Проклятие! Проклятие!
Она услышала, как префект шумно вздохнул и обошел ее, встал напротив.