Замок княгини

– Я поняла, лир маг, – она отодвинулась.

– Ты хоть и юная, но женщина, – маг многозначительно улыбнулся, – покапризничай, притворись больной, если вдруг… Ты понимаешь.

Кантана выдернула руку из его крепкой руки.

– Я поняла, лир.

Ей услышанное не нравилось. Да, мама просила доверять этому… другу детства, но если бы она одобряла… вот это, насчет развода, она бы сама об этом и сказала, у неё была возможность.

Она отошла подальше, села на край кресла, показала магу на другое.

– Позволь спросить, лир маг. Я узнала, что два года назад князь Каста сватал меня за Вейра. За кого именно, ты знаешь?

– Разве это интересно теперь? – кажется, маг немного смутился.

– Хорошо, я напишу княжне, она выяснит это для меня. Мы переписываемся.

– С Оританой? – уточнил маг, хмурясь, Кантана утвердительно кивнула.

Со средней сестрой кастанского князя Розелина Кантана не то чтобы дружила, но обменивалась парой писем в год.

– Я отвечу, – грустно вздохнул Вейр, – это я мечтал жениться на тебе. Твой отец отказал. Возможно, это к лучшему.

– Ты хотел жениться на мне? – переспросила Кантана, не удивившись такому признанию, отчего-то именно его она и ожидала, – ты думал, я похожа на мою мать?

– Да, я любил твою мать. Кантана, я провел вдали от родины долгие годы, а когда вернулся, должен был решить, жениться мне или принять посвящение в маги. После отказа твоего отца я принял посвящение.

– И, должно быть, порадовался этому, когда увидел мой портрет, – с улыбкой заметила Кантана, – не мне равняться с мамой, я знаю. Я на неё совсем не похожа.

– Ты очень похожа на неё, – маг встал, шагнул к Кантане и протянул ей руки, – в том, что важно для меня, вы очень похожи, моя дорогая.

Не оценив порыв Вейра, Кантана ему рук протягивать не стала, напротив, откинулась в кресле, стремясь оказаться дальше.

– О, маг Вейр, и ты тут, – раздался от дверей голос князя Дьяна.

Да, князь пришёл и смотрел на них без тени приветливости. Как же неудачно.

– Вот что, хранитель, если я ещё раз застану тебя в комнатах моей жены, ты пожалеешь, – сказал Дьян.

– Мой князь, – Вейр низко поклонился Дьяну, – ты неправильно понял. Просто княгиня нуждается в некотором утешении, и мой долг…

– Если я ещё раз застану тебя наедине с моей женой, ты пожалеешь, – повторил Дьян спокойно, – ты можешь, согласно договору, три месяца морочить ей голову, но не наедине. Мантина, иди сюда! – крикнул он.

Мантина зашла.

– Я запрещаю тебе оставлять мою жену и мага наедине, – отрывисто бросил Дьян. – Он должен заранее договариваться о каждой встрече, и ты должна присутствовать. Понятно?

– Хорошо, мой князь, – ответила Мантина ровно.

Князь приказал служанке, а не самой Кантане. Ещё один намек на её полностью зависимое положение. Бестактность, на которую он просто не обратил внимания, или наоборот?..

Кантана не сдержала горькой усмешки, и успела заметить, что в глазах соддийки мелькнуло сочувствие. Или ей это показалось.

Маг удалился, перед этим выразительно поглядев на Кантану. Тихо выскользнула соддийка. Кантана и князь остались одни.

– Это тебе, – он протянул ей плоскую коробку, обтянутую бархатом.

Коробка взялась в его руке как будто сама по себе. Что ж, её отец тоже умел проделывать этот фокус. И рассказывал, что соддийцы это могут.

Что он ещё рассказывал о соддийцах?..

Да ничего почти. Ничего такого, что было бы полезно теперь.

Кантана отрыла коробку… не сразу удалось, тугой замочек сопротивлялся. Там, на черном бархате, лежало… нет, пожалуй, не ожерелье. Украшение для волос, гибкая диадема: ажурные листья, между ними блестящие камни. Дивное украшение.

Сначала она восхитилась искусно сделанной вещью, а потом поняла, что камни собрали в себя слишком много света этого неяркого дня и слишком уж щедро рассыпают радужный блеск. Граненые алмазы такого размера?..

Да, и гранил их искуснейший мастер.

– Кто носил это раньше? – спросила Кантана.

Такая вещь может быть только достоянием семьи и передаваться по наследству.

– Никто, – кажется, князь слегка удивился, – а что тебя волнует? Отныне это безделушка твоя.

– Благодарю. Но это слишком, – пробормотала Кантана, – она слишком красива.

Быстрая и весьма самодовольная улыбка мелькнула на губах князя. И ещё, кажется, он был немного удивлен.

– Слишком красивого не бывает, – заметил он, – примерь без платка, я хочу взглянуть.

Кантана подошла к зеркалу. Мантина только что уложила ей волосы, потратив кучу шпилек, и покрыла платком – так, что выглядело идеально. Если снять платок и испортить причёску, придется опять тратить время.

– Может, я потом примерю, мой князь? – осторожно предложила она. – Иначе мы можем опоздать к завтраку. Тебе придется меня дожидаться.

Тень недовольного удивления скользнула по лицу Дьяна, и он сказал:

– Надень. Я хочу, чтобы ты была в этом. Надевай поверх своего платка, если это для тебя важно.

Она поспешно приколола диадему, опасаясь, что он заставит надеть украшение на неприкрытые волосы, и ей придется в таком виде идти за императорский стол. Он не заставил, однако усмехнулся, словно насквозь видел её страхи.

– Женские волосы необычайно красивы, – сказал он, – и достойны любых драгоценностей. Мне непонятно, зачем их прятать.

Кантана постеснялась ответить, что в спальне он сколько угодно может любоваться её волосами. Она промолчала.

– Тебе идет, – кивнул её муж.

Диадема безукоризненно легла на голову, прикрепленная булавками с хрустальными головками. Она казалась совершенной, ни убавить ни прибавить. Но её красота вызывала больше оторопи, чем восхищения.

Муж шагнул к Кантане, взял за руку, погладил её ладонь большим пальцем, не спеша, то ли лаская, то ли оценивая мягкость кожи… Кантана ощутила дрожь где-то между лопатками. Приятно и тревожно.

– Я напугал тебя вчера? – он улыбнулся, – если мы не станем спешить, то все может получиться, девочка. И для меня, и для тебя.

– Да, мой князь.

Она подумала, что не помнит даже, как его зовут. Ведь Дьян – это не имя? Надо спросить.

– Пойдем, если ты готова, – он ещё раз оглядел её, теперь недовольно.

На самом деле он думал о том, что центральный камень диадемы, который спускается на лоб, стоит заменить на более крупный. И хорошо бы найти яблочно-зеленый алмаз, будет очень эффектно выглядеть.

Идея отдать эту вещичку Кантане пришла к Дьяну после разговора с Джелвером, который поведал ему о настроениях, что гуляли тут со вчерашнего вечера. Раз так, то пусть сплетники позавидуют этой роскоши и прикусят языки, хотя бы пока.

– Но я не могу идти в этом, – вдруг решительно возразила Кантана, – такого нет даже у императрицы… я не видела ни разу. Это будет неуместно.

Они при дворе императора. Как же быть с этикетом?

– Что? – неподдельно удивился Дьян, – а какое мне дело до того, чего нет у императрицы? Пусть это волнует императора.

– Но… – Кантана побледнела.

– Я не подданный императора Итсваны. Ты, значит, тоже. Пусть теперь перед ним лебезят другие, тебя это не касается. Я соддиец, – он улыбнулся, – любовь к драгоценностям у нас в крови.

Она колебалась, и тогда он решительно сжал её руку, хмурым взглядом отметая возможные возражения:

– Пойдем.

Намекая на некоторую неофициальность завтрака, стол накрыли на той же галерее. Князь отпустил руку Кантаны, лишь когда настало время разойтись по разным концам стола, ей следовало занять место рядом с императрицей, Дьяну – с императором. Мать и тетя Вела уже сидели за столом, но довольно далеко от почетного места, которое полагалось сегодня жене Дьяна.

Мама, похоже, волновалась, густые тени лежали у неё под глазами. Тётя Вела казалась сердитой. Дамы возле императрицы переглядывались со странным выражением на лицах, словно пытались сдерживать смешки. Игиления улыбалась, и Кантану она встретила с той же улыбкой, безмятежной и, в общем, приветливой. Но эта безмятежность и приветливость разбилась о сияние алмазов на Кантане. Диадема, украшающая царственную голову государыни, поверх белоснежного узорчатого шёлка, была гораздо, гораздо скромнее.