Страница 3 из 9
С приходом Льюиса «Формула-1» изменилась в мгновение ока, и его начали сравнивать с известным гольфистом Тайгером Вудсом. Льюис такой же талантливый, симпатичный и тоже за словом в карман не полезет. Вот что сам Хэмилтон говорит о подобных параллелях: «Приятно, конечно, когда тебя сравнивают с кем-то вроде Тайгера Вудса, но меня зовут Льюис Хэмилтон, а «Формула-1» – это не гольф. Не знаю, уместно ли такое сравнение. Если да, то для спорта это хорошо. Надеюсь, все, что я делаю, – на пользу».
Известный журналист «Формулы-1» Рори Росс утверждает, что появление Хэмилтона повлияло на автогонки во всем мире куда значительнее, чем можно было вообразить: «Лучи его славы сияли все ярче. В Бразилии он затмил своей известностью местного гонщика Ferrari Фелипе Массу, особенно в фавелах, где в Хэмилтоне видят своего – простого парня, которому удалось добиться успеха. А в Испании Льюис популярнее Фернандо Алонсо, что крайне раздражает испанского чемпиона».
Журналист британской газеты The Times Кевин Исон сказал по этому поводу следующее: «Берни Экклстоун потирает руки. На глазах своего главного распорядителя «Формула-1» превращалась в никому не нужное шоу. Шумахер выигрывал гонку за гонкой, но за его успехами следили только в Германии и Италии (так как ушедший из спорта немецкий чемпион выступал именно за Ferrari). На Хэмилтона же ходят тысячи… и им интересуются во всем мире: съемочные группы приезжают даже издалека, например из Колумбии и России, и толпятся в очереди за интервью».
И все же уровень соперничества, который пришлось выдержать Хэмилтону, несравним с конкуренцией в гольфе. Когда Вудс шел к славе, серьезных противников у него почти не было; Льюис же обыгрывал невероятных мастеров – в том числе напарников, – которые не собирались сдаваться без боя. О таланте и психологической зрелости Хэмилтона говорит тот факт, что по ходу сезона он доводил двукратного чемпиона мира почти до слез – до слез ярости.
Именно дуэль Хэмилтона и Алонсо стала еще одной причиной такого массового возвращения зрительского интереса к «Формуле-1» в 2007 году: всем хотелось видеть, как почти мальчишка противостоит агрессивной тактике старшего, но, кажется, менее мудрого напарника. В McLaren Алонсо перешел из Renault, веря, что это идеальное решение, так как испанец всегда хотел гоняться на машине вроде McLaren-Mercedes MP4–22. Фернандо не сомневался: ему судьбой предназначено показать, как он хорош за рулем этого нового болида, показать, что он чемпион, и сейчас, после эпохи Михаэля Шумахера, начнется эра его доминирования.
Весь сезон, пока Льюис добивался все бо́льших успехов, Алонсо выражал недовольство. Испанец постоянно утверждал, что не чувствует себя «полностью комфортно»; по его мнению, в McLaren – британской команде – к Льюису так благоволят как раз потому, что он британец. Фернандо заявил тогда: «Мы знали, вся поддержка будет оказываться именно Хэмилтону». Испанец хотел выглядеть жертвой. Позже он пытался вывести Льюиса из себя и подорвать уверенность британца, заявляя, что его напарнику просто «повезло».
Рон Деннис постоянно опровергал слова Алонсо: «Между группами, работающими с каждой из машин, есть здоровая конкуренция, но я могу со всей категоричностью заявить, что техническое оснащение, поддержка команды и возможности побеждать у обоих пилотов равные». Он, видимо, не хотел показаться необъективным к своему питомцу – совсем как отец, который берет в семейную фирму сына и специально относится к нему строже, чтобы доказать свою беспристрастность. Поэтому иногда получалось, что с Льюисом незаслуженно жестко обходился человек, которого в боксах считали чуть ли не его вторым отцом.
Большого Рона тоже можно понять: в определенной степени он был словно между двух огней. Деннис платил чемпиону мира 10 миллионов фунтов в год, а Льюису, как дебютанту, – 340 тысяч. Именно в Алонсо он вкладывал бо́льшую часть средств, поэтому комфорт испанца был для него важен. Не сомневаюсь, в идеальном мире Деннис в том сезоне хотел бы видеть чемпионом Алонсо, а Льюиса – вторым.
Но в первых девяти гонках действие разыгрывалось совершенно по другому сценарию. После Гран-при Великобритании в Сильверстоуне Алонсо отставал от Льюиса в чемпионате на 12 очков и постоянно жаловался испанским журналистам на то, как плохо с ним обращаются. А ведь он перешел в McLaren, ожидая, что к нему будут относиться как к новоприбывшему герою, и думал, Льюис с радостью станет вторым после него – увенчанного лаврами, победоносного воина. Льюис мог время от времени рассчитывать на советы от Алонсо, который постарался бы научить этого юнца гоняться почти так же восхитительно, как он. Но Фернандо – чемпион мира, у которого на пять лет больше опыта выступлений в «Формуле-1», чем у Льюиса, – иногда казался невероятно черствым, слишком серьезным и мрачным. Такому спортсмену трудно заслужить симпатии зрителей, и Алонсо, казалось, позволил самонадеянному мальчишке выбить себя из колеи. Он проиграл важнейшую психологическую битву юнцу в его дебютный сезон, и поведение испанца в лучшем случае можно назвать незрелым, а иногда – просто невежливым и как-то неподобающим двукратному чемпиону миру.
Весь сезон Льюиса, по-видимому, озадачивали и беспокоили такие отношения с испанцем. Ведь сам он всегда был доброжелательным и дружелюбным и находил время для самых важных людей – для фанатов. Одна болельщица, Эллисон Фостер, как-то сказала: «Хэмилтон относится к своим фанатам совсем не так, как большинство других гонщиков. Здорово, что он благодарит зрителей за поддержку, и, надеюсь, в этом плане Льюис не изменится». Она назвала имя другого британского гонщика, который в целом проявлял куда меньше дружелюбия: «На домашнем Гран-при, где 20 фанатов хотели всего лишь получить автограф, пилот сделал вид, что этих людей там вообще нет, и ушел, ни слова не сказав болельщикам, которые встали в три утра, чтобы его поприветствовать. Фанаты ведь просто пытаются поддержать своих кумиров, и, думаю, Льюис помнит, что значит быть болельщиком».
Даже легендарные гонщики «Формулы-1» выстраивались в очередь, чтобы отдать должное юноше, который, вероятно, мог стать величайшим пилотом из тех, кто когда-либо украшал автоспорт. Сенсационная победа Льюиса в Сильверстоуне в 2006 году в гонке GP2 впечатлила сэра Стирлинга Мосса. Жена Сьюзи уговаривала его поторопиться на важную встречу, но Мосс решил задержаться на трассе. «Подожди секундочку, милая. Мне нужно поздравить Льюиса». Дэвид Култхард, который сначала призывал не возлагать на Хэмилтона слишком много надежд, сказал тогда: «Хорош ли Льюис? Без сомнений, этот парень особенный. Я бы сказал, в нем есть что-то от Сенны и от Проста. В «Формуле-1» уже были Айртон Сенна и Ален Прост, Найджел Мэнселл и Нельсон Пике, потом Михаэль Шумахер. Теперь мы вступаем в эпоху Льюиса Хэмилтона». А трехкратный чемпион мира Ники Лауда признал, что был «потрясен» его достижениями.
К хвалебным речам присоединился и легендарный комментатор «Формулы-1» Мюррэй Уокер, который выразил мнение, что Льюис с легкостью будет соответствовать даже самым высоким ожиданиям: «Я твердо убежден, что Льюис Хэмилтон станет одним из величайших гонщиков всех времен… Не существует слов, которые могли бы в должной мере описать то, что показывает Льюис, гонка за гонкой… Это беспрецедентно для нашего спорта. Я смотрю «Формулу-1» с момента ее основания и никогда в своей жизни не видел ничего подобного; просто невероятно. Он ведь вполне способен выиграть чемпионат уже в этом году – поразительно».
Конечно, с таким мнением согласны были не все; не удивительно, наверное, что скептиками в основном выступали герои прошлого, несколько критически взиравшие на юношу, победы которого выглядели уж слишком легкими. В частности – Найджел Мэнселл, хотя, справедливости ради, в конце того сезона и он отдал должное Льюису. Чемпион мира 1992 года сказал: «Раньше, чтобы купаться в фанатской любви, нужно было выигрывать Гран-при и сражаться за победу в чемпионате. Теперь, кажется, ты становишься звездой раньше, чем добиваешься успехов… В этой команде [McLaren] уже порядком заждались успехов. Так что Хэмилтон появился очень вовремя. Результат зависит от слаженности команды и от исправно работающего двигателя. Не хочу, чтобы казалось, будто я не уважаю Льюиса… Просто думаю, его успех был предопределен; мой путь оказался куда сложнее».