Страница 1 из 12
Дмитрий Рус
Путь молодого бога
(Играть, чтобы жить #8)
40 дней спустя…
Холодный моросящий дождь не прекращался ни на минуту. Небывалая аномалия зависла мрачной тучей над местом недавнего побоища и словно призывала всех неравнодушных отринуть нелепые надежды, склонить головы и оплакать погибших.
Сырость разогнала теплолюбивую инфернальную живность на многие мили вокруг. И тем страннее смотрелись сотни сгорбленных фигур, настойчиво копошащихся среди оплавленного базальтового крошева. Люди… орки… гномы… гоблины… тролли…
Покосившийся штандарт «мирной зоны» обвис мокрой тряпкой. Нахохлившейся вороной скукожился на верхней перекладине гоблин-особист. Его зубы отбивали частую дробь, но красные от лопнувших сосудов глаза внимательно мониторили местность. Три удара сердца – поворот головы на четверть горизонта. Три удара… поворот головы… три удара… поворот…
Холод, тоска, безнадежность…
Шелест лопат по гравию, скрип стальных щупов, раз за разом вонзаемых в каменное крошево. Выверенные движения магов-ритуалистов, поллириущих скребками гранит и готовящих идеальные плоскости для начертания поисковых пентаграмм.
Тут и там мелькают темные от влаги плащи «Детей Ночи».
Сбились на рукавах измазанные грязью и кровью трехцветные повязки «Стражей Первохрама».
Шелковые маски «Дома Ночи» покрылись асбестовой коркой. Хриплое дыхание дроу с трудом прорывается сквозь задубевшую ткань.
Фэнтезийный антураж «Друмира» густо разбавлен тривиальным армейским камуфляжем. Общевойсковая «флора», пиксельная «цифра» спецуры, синие комбезы технарей. Разумные ежились от холода, стряхивали с челок тяжелые настырные капли, упрямо скалили зубы и продолжали просеивать сквозь пальцы острое базальтовое крошево.
Оркус выцепил взглядом одинокую фигурку Младкора, едва заметную на туманном фоне густо парящего кратера. Идеальная воронка четырехкилометрового диаметра. Трудно поверить, что ТАКОЕ – смог сотворить ОДИН человек. Но ведь смог же? Деяние божественного масштаба…
Старательно шурша гравием Оркус приблизился к задумчиво застывшему Младкору. Кашлянул, прочищая горло. Привычно сплюнул опостылевшую пыль. Хрипло спросил:
– Нашли?
Алексей вздрогнул и резко обернулся.
Посеревшее от усталости лицо, глубокие морщины на лбу и мгновенная вспышка раздражения в глазах.
После исчезновения Лаита – Совет Клана работал на износ. Разумные пахали как ИскИны – и все равно – зашивались. Каждое решение топорщилось ветвистым деревом пространства вариантов и с трудом проссчитываемых последствий. События накладывались и множились. Все чаще «неважное» – неожиданно переходило в «срочное», а «низкоприоритетное» – пугающе быстро мутировало в «критическое». А ведь раньше Алексей считал, что кланлид действует абсолютно рефлекторно, на одном лишь внутреннем кодексе. Честь-Мораль-Долг. Казалось бы – так просто! Ага… Казалось…
Разглядев Оркуса, лицо Младкора смягчилось. Едва заметно качнув головой, он вновь отвернулся к гигантской воронке. Отвечать на риторический вопрос смысла не было. Как и Оркусу не следовало задавать его уже в сотый раз за эти шесть последних недель.
Прищурившись от горячего пара кратера, глава контрразведки пристроился рядом с Алексеем. Дно воронки не разглядеть, но в целом – Оркус и так знал, что там находится.
Ничего. Тупое и бесполезное ничего. Божественная плазма запекла стены на десяток метров в глубину. Инфернальный базальт, гранит надгробий, оружейный мифрил, многочисленные артефакты, божественное кровь и священный адамант – все это спеклось в единый уникальный сплав. Абсолютно прозрачный, абсолютно несокрушимый. Не поддающийся как алмазному резцу ювелира, так и артефактному оружию Анунаха. Да еще и коэффициент трения у этого гадости оказался чертовски близок к нулю.
Один из бойцов спецроты, понадеявшись на цепкость рук и на вбитый крюк – рискнул спуститься по стенам кратера. Набафившись по самые гланды на жароустойчивость, он успел лишь ободряюще подмигнуть комрадам и перевалиться через край воронки. Со звоном лопнул рассеченный стальной трос и парень мгновенно исчез в тумане, наполнив его объемным эхом быстроудаляющегося мата.
Он скатился вниз секунд за двадцать. На нижней точке траектории скорость скольжения достигла ориентировочных девятисот кэмэ в час. А потом, практически на тех же скоростях, боец взмыл ввысь по трамплину обратной стороны воронки, пробил низкий слой вечной вулканической облачности и с влажным шлепком разбился об инфернальное небо.
Угу. Как оказалось – небо в Инферно твердое и вполне достижимое. Хотя скорее, весь этот План, как входящий в один из девяти кругов Ада, не является самостоятельным и полноценным миром.
Вынырнув из воспоминаний, Оркус покосился на Младкора и сделал невнятно движение рукой, обводя копошащиеся вокруг фигурки:
– А в целом… Как оно?
Младкор безразлично пожал плечами:
– За вычетом главного – практически зашибись. Враг повержен и все такое…
Оркус нахмурился. Хрустнули суставы сжавшихся в кулак пальцев, в голосе добавилось тяжелых нот:
– Алексей, встряхнись! Всем тяжело! Сам знаю – без скреп Первожреца альянс трещит по швам. Гончии борзеют, драконы слушают только Ленку, часть помещений замка недоступна…
Младкор согласно кивнул:
– Светлые кучкуются, неписи озверели, во Фронтире кого только не видели: пятнистых, олдеров и даже – шхерящуюся в скалах виртполицию… Враг не дремлет…
– Вот-вот! Так соберись же!
Лицо Алексея вновь исказила мученическая гримаса, почти мгновенно сменившаяся злым оскалом:
– Да собран я! Хоть в Крым, хоть в Рим! Толку то?! Этот мудак слишком много на себя завязал! На свою харизму, на удачу, славу, любовь богов!
Оркус осторожно покосился на небеса:
– Неназываемый говорит, что с Глебкой все в порядке… Надо просто подождать…
– Ага, в порядке… Что русскому в радость, то немцу смерть! Ладно… Прости… Реально срываюсь. – Алексей медленно выдохнул, затем тряхнул головой и энергично растер руками осунувшееся от усталости лицо. – Короче, по делам нашим скорбным… Найдено более семнадцати тысяч надгробий. Как ты знаешь – мироздание одарило всех участников Битвы сорокадневным посмертием. Сегодня, кстати, день последний, сороковой. Удалось воскресить почти…
Младкор говорил и говорил, сыпя цифрами потерь и достижений, расходов и трофеев, а Оркус слушал вполуха, давая парню выговориться и борясь с желанием закрыть глаза. Взгляд особиста пытлив и натренирован, а оттого – у Оркуса крепко щемило сердце. Непривычной, тоскливо-щенячьей болью…
Он не хотел видеть, как мокрым изваянием застыла на краю алмазной воронки Багира. Котята несмело подвывали у ее могучих лап, а растерянный Саблезуб, уже который день беспомощно метался вокруг.
Как лежащая на осколке гранита Главгончяя, с сорванными до мяса когтями, все тянула и тянула заунывную похоронную песнь. И даже серебряная чаша с крепчайшим бразильским кофе – не могла вырвать Искру из тяжелой меланхоличной тоски.
Как потерянно бродит по полю Бомба. Теперь бы она еще больше понравилась Умке – воительница мало того что заметно округлилась, так еще и в один миг поменяла масть на пепельно-белую. Просто ее волосы поседели в один день…
Понравилась бы, если б Умка не исчез вместе со своим вождем…
Как бросала в котлован лепестки цветов невесть откуда взявшаяся кроха-Аленка. И даже отсюда Оркус легко мог прочитать по ее губам: «дядя Глеб, ты обещал вернуть мне папу!»
Наконец, мироздание сжалилось на старым воином. Случилось то, чего он не испытывал уже десятки лет. Слезы накатили на глаза, затуманивая взор и хоть немного облегчая сердечную боль…
Пролог
Огарок свечи из Плоти Его догорал посреди Великого Ничто. Трепыхавшее на кончике фитиля пламя Отблеска Его Души отбрасывало тысячи безмолвных Теней.