Межлуние

Бенито Валье нахмурился и оглянулся по сторонам, словно выискивая подсказку. В его движениях читалась неподдельная неуверенность.

Чувствуя кожей взгляды сотен глаз, Дон Норозини уловил тот особенный момент, который осознает каждый, кто творит историю. Сейчас и здесь он может исправить допущенные просчеты молодости. Пусть результат не будет виден сразу. Это не важно, если подумать. Сделав предложение, он с терпением дождется результата.

— Это не единственная ошибка, которую я мог бы исправить. Пора раскрыть еще одну причину, по которой вы оказались здесь. Долгие годы мы все боролись за власть и богатство, и я спрошу вас, так чего мы достигли? Многие из нас ушли в безлуние, не обретя истинного величия на пути к триумфу. Мы не сумеем сохранить наши семьи, поскольку, по нашей с вами вине, Илиния слабее, чем прежде. Среди нас нет тех, кто сумеет защититься в одиночку от иноземного вторжения. И сейчас по моей земле бродят идальго, блокирующие морскую торговлю южных провинций и навязывающие покупку товаров, произведенных в Эспаоне. Это, по-видимому, на руку некоторым Донам. Так, может быть, настало время для активных действий? Согласовав наши планы по снятию южной блокады, мы вернем Илинии независимость и сможем подготовиться к следующему шагу.

Вглядевшись в напряженные лица Донов, Анзиано не нашел в них участия. Лишь в глазах Адриана зажглись угольки понимания.

— Мое предложение заключается в создании правительства Броно, сформированного из подчиненных нам аристократов, с целью изгнания протектората, объединения и защиты страны от внутренних распрей и иноземных интервентов.

Никто не был готов к чему-то подобному и на Дона Норозини обрушился шквал вопросов, выкриков и даже оскорблений с дальних рядов. В своем незыблемом спокойствии и с проницательным взором, устремленным вдаль, он напоминал статую оратора давно минувших дней.

Подстать ему были и те, кто занял первую скамью. Разумеется, они не верили ни единому слову, и все же не спешили высказываться против. Старшие Доны почуяли неуловимый призрак опасности, снизошедший до них со сцены и в настоящий момент бродящий где-то поблизости. Его холодное дыхание и бесплотные руки коснулись одежды, и пальцы сами собой принялись нащупывать оружие.

— Кто войдет в состав правительства?! — подал голос Джакоб.

— Каждая семья выдвинет своих представителей от аристократии.

— А что если они пожелают избавиться от нас?

— У нас есть, чем ответить, — отреагировал Анзино и встретился взглядом с Доном Сагро.

— Переговоры займут много времени. Если мы сейчас не можем договориться между собой, то все останется как прежде.

Слова Адриана потонули в возмущении задних рядов. Мелкие семьи негодовали от самой идеи поставить над собой тех, от кого они когда-то страдали в прошлом, проливая кровь на чужих междоусобных войнах.

Словно подчиняясь чьей-то несгибаемой воле, вампиро поднялись в едином порыве, и амфитеатр заполнился неописуемым гвалтом, который мешал расслышать что-либо членораздельное. Призывы к тишине закономерно не возымели воздействия. Со спокойной улыбкой, выдающей властелина хаоса, довольного своим творением, Дон Норозини взирал на беснующуюся толпу, в которую превратились еще недавно сдержанные слушатели. Лишь немногие, принадлежащие к числу старших семей, сумели сохранить подобие благородства.

— Dixi, — насладившись зрелищем, тихо произнес Анзиано, спускаясь в партер.

— О, я слышу шаги судьбы. Мое почтение, — приподнял руку в приветственном жесте Адриан. — Великолепная ночь!

— Мне льстит, что я угодил столь взыскательному гостю.

Взгляд Дона Норозини пересекся с Эмирой, и она в молчании изобразила едва заметный поклон, учтиво склонив голову в знак уважения перед смелостью оратора. Леди не считала, что маски сорваны, однако воспользовалась ситуацией, чтобы подчеркнуть разницу между собой и теми, с кем нельзя иметь дело. В ее глазах, пылающих от предвкушения развязки конфликта, читался забытый лозунг гладиаторов: «Идущие на смерть приветствуют тебя!»

— Здесь больше нечего делать, — ни к кому конкретно не обращаясь, громко заявил Бенито, и оглянулся на мулатов-телохранителей. — Уходим!

Следом за ним потянулись и другие вампиро, не прекращая горячо обсуждать тот факт, что форум превратился в бездарный фарс.

— Пора и нам, — обратился основатель Миллениум к ожидающему Аарону.

Сохраняя спокойствие, и наблюдая за расходящейся толпой, Анзиано не позволял себе выглядеть дряхлым стариком, разочарованным агрессией и несговорчивостью спесивых семей. Его шаг был твердым, а спина прямой. Никто и ничто не сломит волю рожденного для объединения Илинии.

Их небольшая процессия добралась до овальной площадки, где их лица покрыли маски.

— Теперь до встречи.

Вампиро спешно распрощались и разбрелись по каретам. Сопровождающие Донов прислужники уже не скрывали взведенные пистолеты и озирались по сторонам, ожидая внезапного нападения.

Только когда Дон Норозини забрался в свой экипаж, он почувствовал, как дрожит от нервного напряжения. Сделан первый шаг вперед и обратного пути нет.

За ближайшим поворотом его карета остановилась, и, не дожидаясь, пока возница спустится вниз, чтобы опустить складную ступеньку, чья-то рука поспешно отворила дверцу. Схватившись за края проема и не обращая внимания на цепляющееся за все выступы черное шелковое платье, к Дону Норозини поднялась женщина. Она рывком втянула подол и торопливо захлопнула за собой дверцу.

— Он был здесь? — задумчиво спросил Анзиано, мысленно все еще находясь на сцене.

— Да, — отозвалась леди в маске. — Была анонимная группа, но я его опознала. С ним был Энрике.

— Превосходно. Один из моих старых друзей и сторонников ждет продолжения истории, оставаясь в тени. Мудрый поступок.

— Объясните, для чего все это нужно?

— Терпение, моя дорогая Элизабет. Я жду появления оппозиции.

Карета качнулась, и вновь набрала потерянную скорость.

Ослепительное золотое утро ласкало шелестящую листву придорожных кипарисов и подарило илинийцам то чудесное время до полуденной жары и знойного солнца, когда хотелось побродить по окрестностям и насладиться их превосходными видами, достойными кисти художника.

Непрестанно петляя по плодородным полям, перепрыгивая по вершинам каменистых холмов и выгибаясь мостами над умиротворенно текущими реками, узкая дорога пересекала границу протектората и уходила на северо-восток. Туда, где нашли себе дом несколько поколений Сагро.

Арьергард во главе с Дио оторвался от основного отряда и давно потерялся из виду, и поэтому, пропустив перед собой карету, Джакоб и Эмира сопровождали ее верхом. Позади них на почтительном удалении держались прислужники сопровождения.

— Что ты решил сделать с короной?

— Не напоминай об этой чертовой железке. Положим на гроб Айне, и забудем о ней.

— Ты обратил внимание, что Дио не спускал с нее глаз?

— Безумец. Самое неприятное, что это заметил Анзиано. Помяни мое слово, проклятый старец не захочет строить мост, если найдет брод. Вопрос в том, будет ли он покупать коней честно, или намерен их выкрасть.

— Иногда я тебя не понимаю.

Дон Сагро усмехнулся.

— Забавно, поскольку тебя это касается в первую очередь. Проверь остроту своей шпаги. Это живое ископаемое может прислать ко мне сватов.

— Ах, вот ты о чем, — задумчиво ответила она.

Отец посмотрел на дочь и задумался. В недалеком прошлом подобные разговоры раздували пламя ее темперамента, иногда перекидывающегося на окружающих огненным валом, а сейчас оно напоминало тихий семейный очаг. Учитывая цели и дипломатические намерения, провозглашенные Доном Норозини, ему может быть известно, с кем познакомилась Эмира в свой последний визит в Ая. Опытный интриган мог просчитать все заранее, а затем поэтапно, шаг за шагом, реализовать коварный замысел. На этом фоне влюбленность дочери была слабым утешением для старшего Трейна.