Притворись моим

Четыре недели спустя

— Зла-ат, с тобой всё в порядке? Эй! — из-за двери доносится голос Светки, но я его едва слышу – мешает гул в ушах и шум журчания воды из сливного бачка.

Поднимаюсь с колен и, вытерев тыльной стороной ладони рот, захлопываю крышку унитаза.

Снова рвота, в третий раз за эту неделю...

Вцепившись в край раковины, смотрю на своё отражение в зеркале – бледная, тёмные круги под глазами, волосы торчат в разные стороны... Чучело.

— Короче, я захожу! — предупреждает Немоляева и протискивается в нашу крошечную ванную, совмещённую с туалетом. — Ты как тут?

— Фигово... — открываю холодную воду и полощу рот. Вода такая неприятная на вкус – то ли хлорка, то ли железо...

— И как давно тебе фигово? — в голосе и прищуренном взгляде неприкрытое подозрение.

— С того самого дня, как Шелест разбил мне сердце, — выдавливаю улыбку и прячу глаза. Не хочу, чтобы Светка видела, как мне плохо. И я сейчас не о физическом состоянии, а душевном. Не хочу, чтобы она меня жалела. Хватит. И так десяток литров слёз при ней вылила.

— Шутишь, значит. Ну, это хорошо... — Немоляева опускается на край ванны и через отражение в зеркале пытается поймать мой взгляд. — А если серьёзно? Давно?

— Неделю... Две... Не знаю, — закрываю воду и промокаю лицо полотенцем. — Ты же сама говоришь, что я не ем ничего, видимо, упадок сил.

— Угу, знаем мы эти упадки. Плавали, — хмыкает под нос Светка и достаёт из кармана халата плоскую розовую коробку. — На вот.

— Что это?

— Что это... — снова хмыкает. — Тест на беременность это. Я сейчас выйду, а ты сделай. Там всё просто, восьмиклассница разберётся.

— Нет, Свет, не буду я ничего делать, — убираю от себя протянутую руку с коробкой и на ватных ногах выхожу из ванной. — Это не беременность.

— И откуда ты знаешь? А, ну да, ты же у нас опытная! Кого хочешь чему хочешь научишь, — выплывает следом за мной. — А я тебе говорю – залёт чистой воды. Думаешь, если я по утрам крепко сплю, то не слышу, как ты тут блюёшь? Бери, — и буквально силой впихивает мне в руки коробку. — Хотя и делать необязательно, и так всё ясно. Жесть, ребёнка заделал и к бывшей вернулся, ублюдок.

— Это не может быть беременность, мы же предохранялись!

— Всегда?

— Ну... почти... — шепчу под нос, ощущая, как краснею. — Ну... то есть, предохранялись всегда, но не всегда с... В общем, иногда он... — и почти шепотом: — Короче, ты поняла.

— Прерванный, что ли? Пф, святая наивность! Семьдесят процентов незапланированных залётов от ППА.

— ППА?

— Прерванный половой акт, — просвещает Светка и подталкивает меня обратно к двери ванной. — Иди, а то так до самых родов будешь отрицать очевидное. Быстрее узнаешь, быстрее что-то предпринять успеешь. Сроки так-то ограниченные!

— Сроки для чего?

Светка смотрит на меня из-под нахмуренных бровей словно на умалишенную.

— Для аборта, Злат! Двадцать лет, а как будто одиннадцать, ей-богу. Иди уже, — не слушая возражений, заводит меня обратно в ванную и кивает на коробку. — Там всё написано в инструкции, — и захлопывает за собой дверь.

Я настолько ошарашена, что даже не могу мыслить объективно. Нет, конечно, я знала, что от близости с мужчиной появляются дети, но ведь мы предохранялись! Я была более чем уверена, что этот самый ППА вполне себе надёжный метод контрацепции. К тому же Марк говорил, что волноваться не о чем. А у него уж точно опыта побольше.

Воспоминание о Марке прошлось по грудной клетке, словно раскалённое ржавое лезвие. Хотя слово "воспоминание" тут не совсем уместно: как можно вспоминать о том, о ком ни на секунду не забывал...

За весь этот месяц он ни разу не дал о себе знать. Ни разу! Первое время я малодушно клала под подушку телефон в надежде, что он позвонит. Надеялась столкнуться с ним в стенах "Адмирала". Даже бродила недалеко от его дома, словно чокнутый сталкер. Я так боялась увидеть его с той, другой, но всё равно мечтала его увидеть... Хотя бы для того, чтобы убедиться, что точно всё...

И хоть первые эмоции, конечно, давно схлынули, но я всё равно до сих пор не могу оправиться от потрясения. Казалось, что всё было так хорошо, и раз! – одномоментно жизнь словно рухнула в бездну. Он просто исчез, молча, даже не извинился. Исчез так, словно это не он, а я перед ним виновата. Словно это я его предала!

Чтобы принять всё произошедшее, мне потребовалось много времени, но кажется, что чем больше его проходит, тем только хуже становится. Боль не утихает, ни на минуту... А теперь вот этот тест как снег на голову!

— Ну, чего там? Пять минут можешь даже не ждать, там сразу же всё проявится, — подсказывает по ту сторону двери Светка, и я, открыв упаковку, достаю тонкую тест-полоску. И хотя мне кажется, что Немоляева ошибается, и моё недомогание – результат затянувшегося стресса, всё-таки делаю всё так, как написано в инструкции.

— Ну, не томи же!

И я не могу понять – ждёт она этих полосок или наоборот.

— Время не прошло, подожди.

— Да нафик это время, смотри уже! — торопит Светка, и я, хоть и дала себе словно прилежно прождать нужные минуты, кошусь на лежащий на краю ванны тест.

— Ну? Бурундук, да? Да не молчи ты!

Последние её слова доходят до меня словно сквозь толщу воды. Я ничего не слышу и не вижу кроме двух ярко-красных полосок. И хоть я не слишком подкована в этих вопросах, но даже я знаю, что это означает.

Я беременна.