Притворись моим

***

Почему-то казалось, что вот, я высказала ему всё, что о нём думаю, и теперь обязательно станет легче. Какая чушь. Весь вечер, до самого конца смены я, вытирая пыль, надраивая до блеска пол и унитазы, только и делала, что думала о Марке и его поступке. А также о своём поступке и о том, как мне быть дальше.

Даже мелькнула мысль, а не уволиться ли мне к чёртовой матери отсюда, но эту затею я оставила довольно быстро: мне нужны деньги, а такую зарплату и подобный график сейчас днём с огнём не сыщешь.

— Епифанцева, ты сегодня люкс убирала? — доносится из коридора голос Лидии Сергеевны – начальницы клининговой службы. Высокая как жердь, худая и строгая, ходит так, словно палку проглотила, и та застряла у неё в горле – подбородок вечно поднят, в глазах постоянное не то осуждение, не то пренебрежение. — Епифанцева, ты где?

Аля быстро тушит окурок о подоконник и только успевает выбросить его в приоткрытое окно, как "боссиха" уже переступает порог подсобки.

— Сколько раз я говорила здесь не курить? Мало тебе прошлого штрафа? — машет у лица рукой, разгоняя сизое облако.

— Лидия Сергеевна, я не хотела, это всё стресс!

— Какой ещё стресс? Стресс – это когда премия не светит, а всё остальное блажь.

Утыкаюсь в свой шкафчик, всеми силами пытаясь слиться с окружающим интерьером. Меня нет. Это не я.

Ей только дай волю, найдёт к чему придраться, попаду под раздачу – мало не покажется.

— Так ты утром люкс убирала?

— Ну, я...

— Марк Львович где-то оставил свои часы, не находила?

При упоминании имени Марк – ещё и в связке с номером – мои щёки приобретают нездоровый пурпурно-алый оттенок. Прячусь за открытой дверцей, намеренно долго складывая свои малочисленные вещи в сумку.

— Нет, ничего не находила! — уверенно чеканит Аля. — А что, потерялись?

— Главное, чтобы не украли, — цедит Лидия Сергеевна, и краем глаза замечаю, как она с преувеличенным пристрастием осматривает подсобку, словно если часы кто-то стащил, то положил их на самое видное место. Вдруг взгляд её упирается в меня. Смотрит долго, как будто задалась целью разоблачить. — Уберите тут всё, — отводит глаза и кивает на разложенные на крошечном столе остатки ужина, — и вонь эту проветрите.

Только на грымзой закрывается дверь...

— Вот овца! — шипит Аля и поворачивает ручку окна: тесную подсобку заполняют звуки ночи и свежий весенний воздух. — Это она что, намекала, что я эти несчастные часы скомуниздила?

— Да ни на что она не намекала, ты же знаешь, что ей лишь бы придраться к чему, — закрываю дверку и вешаю на плечо ручку сумки. — А ты... правда их не находила?

— Нет, конечно! Я же не дура с сынком самого Шелеста связываться! — округляет глаза Аля, впрочем, тут же лицо её озаряет хитрая улыбка: — Часы не находила, но вот кое-что другое валялось прямо на самом видном месте...

Ощущаю, как со щёк схлынула краска.

Может, что-то, что могло выдать моё присутствие? А вдруг Епифанцева знает, что в номере была я?!..

— И что же это? — стараюсь придать голосу побольше напускного безразличия.

— Упаковка от пикантного резинового изделия! — Аля хихикает в кулак, а мне стоит неимоверных усилий не покраснеть снова. — Гена, ну, охранник наш, сказал, что видел по камерам, как он пробирался ночью через чёрный ход с какой-то девицей.

— Девицей?.. — ужасаюсь, забыв про осторожность. — И кто же это был?

— Ну ты спрашиваешь! А я откуда знаю! Говорит, там лица её было не видно, как будто специально от камер отворачивалась. Ой, да какая-нибудь очередная слабая на передок, мало их у него, что ли.

— А что, часто кого-то туда водит? — играть безразличие всё труднее.

— Врать не буду, сама ни разу не видела. Но оно же очевидно – богатый папенькин сынок, денег куры не клюют, тёлки сами на шею вешаются. У таких всегда сегодня одна, завтра другая... — резюмирует со знанием дела Алька, добивая тем самым моё и так испорченное вконец настроение. — Ладно, хорош трепаться, дел ещё по горло, утром какая-то делегация из Китая заселяется. Ты домой?

— Угу. Пока, — бурчу под нос и выскальзываю из подсобки.

И надо было мне про часы эти дурацкие у неё спросить! А вдруг... Меня осеняет. А вдруг Марк решил, что я эти часы украла? Я же ушла, пока он спал!

Только вот этого всего мне не хватало!

Положа руку на сердце: если бы номер утром убирала Светка, я бы вполне могла предположить, что ноги часам Шелеста приделала она. Но Светка утром была дома, со мной, а больше у нас нечистых на руку вроде бы нет...

Господи, и за что мне всё это? Жила же себе спокойно – работала, училась, ни в какие тёмные истории не попадала, и тут на́тебе!

Как теперь узнать, куда исчезли эти несчастные часы, и не думает ли Марк, что их стащила я? По логике вещей, если не я, то кто?! Но я же их не брала! Да у меня даже сумки с собой не было, куда их можно было бы спрятать!

Гоняя невесёлые мысли, миную стойку администратора, затем сонного охранника у входа и выхожу, нет – вылетаю в свежую майскую ночь. Казалось, что гигантские габариты "Адмирала" давили, выбивая из лёгких весь воздух.

Спасибо, Света, благодаря тебе "одна невинная ложь" обернулась для меня настоящей катастрофой! Ты сейчас поехала куда-то развлекаться с Ильёй, а мне теперь словно на пороховой бочке...

— Привет.

Вздрагиваю словно от удара – в жёлтом свете фонаря стоит Марк. В тех же самых джинсах и кофте, что днём, только поверх наброшена короткая кожаная косуха.

Что он делает здесь ночью? Явно же не просто стоит и дышит свежим воздухом в непосредственной близости от парковки гостиницы.

Всё ясно... Он приехал обвинить меня в краже часов. Ну, конечно! Наверное, это и хотел обсудить, когда предложил там, у дома, подбросить меня до работы. Как он тогда сказал? "Поехали, по пути поговорим".

Вот и поговорили.

Прижимая к груди сумку, делаю несколько неуверенных шагов навстречу.