Науа-Ацтек

— Ну? — спросил Ос настороженно.

— Ты — личность, приближенная к божеству, поэтому с тобой на рынке слухи не обсудишь, пару раз подумаешь. — произнёс Ирепан. — Из-за этого и узнаёшь всё последним. Это мы, твои рабы, люди простые и понятные…

— Тогда впредь прошу тебя сообщать мне об актуальных новостях. — попросил Ос. — А то глупо узнавать о прибытии испанской делегации от первого лица города.

— Буду стараться держать тебя в курсе событий. — заверил его Ирепан.

— Хорошо. — кивнул Ос благодарно. — У нас времени до послеобеденного отдыха, поэтому постарайся всё устроить достойно, но без помпы. Мы что, испанцев не видели?

— Я позабочусь об этом.

*Метцтитлан. 3 июля 1521 года. Сиеста*

Панфило де Нарваэс[34] вытер лицо платком и оглядел деревянный частокол, которым был огорожен город. На первый взгляд казалось, что укрепления примитивные и преодолеть их легко, но на второй взгляд становится понятно, что их строил точно не дурак — количество путей для штурма очень ограничено, крайне сложно подвести осадное оборудование, даже более того, солидную часть пути к частоколу придётся преодолеть по открытому пространству, что губительно даже при обстреле из луков. А ещё Панфило беспокоили закрытые квадратные бойницы, находящиеся как раз на линиях доступных путей для приступа. Если там разместить орудия…

Нет, просто так этот город не взять, нужна артиллерия, много людей, а также изрядная доля мужества — город большой, у него очень много защитников.

Но они пришли сюда не за войной. Диего[35], конечно, обещал ему губернаторство над всеми землями, которые он сможет покорить, но именно сегодня он здесь не ради этого. Странные индейцы, слухи о которых доходят даже до Кубы — это одна часть его задачи. Узнать о них как можно больше, выведать уязвимые места и точное количество воинов. Судьба ублюдка Кортеса — вторая часть его задачи. Подонок, из-за которого Панфило лишился глаза, как поговаривают, подох в Теночтитлане, вместе со своим отрядом. И поделом.

Была ещё одна часть задачи, совершенно тайная — наладить контакт с властью этого нехарактерно развитого города, вокруг которого сколачивается союз дикарей. Диего Веласкес сказал, что заниматься разваливанием дикарского союза будут другие люди, Панфило же нужно всего-лишь обеспечить их проникновение в город. Судя по степени защиты города — это будет сложно. Очень сложно. Стены охраняют непрерывно, если верить лазутчикам, неделю наблюдавшим за Метцтитланом, а через врата можно попасть только после процедуры осмотра и тщательного обследования. И это обосновано совершенно точно не боязнью соглядатаев. Тут всё проще и сложнее одновременно — так они вычленяют больных и изолируют их в отдельном районе. Умно. На Кубе до такого не додумались, поэтому там сейчас умирает очень много людей.

Панфило пришел не один — с ним прибыл отряд в пятьдесят самых храбрых конкистадоров, которым просто плевать на смерть. Он знал это — он сам из таких.

После пленения местными дикарями и двух лет прозябания в темнице, Панфило не боялся смерти. Теперь он мог смотреть ей прямо в лицо.

Врата отворились — их предупредили, что придётся пройти фильтрацию, прежде чем попасть в город. Их предупредили, что во время этой фильтрации их всех обольют дрянным пойлом.

Пройдя через в чём-то унизительную процедуру осмотра, их запустили в специальное здание, где велели ждать прибытия доверенного лица правителя этого города.

Панфило велел своим людям не злиться на странные обычаи местных и вообще никак не показывать норов.

— Аделантадо, мы просто будем терпеть над собой эти языческие ритуалы? — тихо спросил Жан Поль де Гуван, гасконский шевалье, которого жажда золота и славы заманили в Новый Свет.

— Придётся. — ответил Панфило. — Если хотим выяснить судьбу Кортеса.

— Смею считать, что слухи о его подлой кончине правдивы. — посчитал нужным сказать француз.

— Я знаю, Жан Поль. — ответил на это Панфило. — Просто дождёмся, что скажет доверенный человек их правителя.

Француз — верный соратник и превосходный фехтовальщик, но вот умения молчать, когда следует молчать, и говорить, когда следует говорить, у него нет.

Внутрь этого зала их привёл один из индейцев, одетый в бронзовую броню. Он лишь сказал пару слов, перед тем как уйти: «Ждать тут».

Поплелись томительные минуты ожидания.

— Не ожидал увидеть здесь испанцев, право слово. — в помещение вошел одетый в странную одежду абориген.

С этим аборигеном вошло шестеро воинов, покрытых стальной бронёй, которая многим показалась знакомой. Часть ответа на интересующий Панфило вопрос они дали самим фактом своего появления.

Абориген-то абориген, но зело странный — глаза голубые, волосы каштановые, коротко стриженные. Роста высокого, хорошо сложен, но слегка худоват. Руки, если верить мозолям, не чураются работы. Одет в этакую инсинуацию хлопковой робы — рукава белоснежной робы были обрезаны, а на груди золотом было вышито лучистое солнце. Панфило отчего-то захотелось себе такую же «робу». Вместо классических шосс, которые только и знал испанец, на аборигене были синие штаны, какие предпочитают носить скандинавы. Кожаные сапоги, ничем не украшенные, в любом европейском городе сказали бы о том, что их носит человек низшего сословия, бедный. Здесь же, где большая часть аборигенов ходит в набедренных повязках, сам факт наличия одежды говорит о многом.

— С кем имею честь? — поинтересовался Панфило, выходя вперёд и чуть доворачивая голову, чтобы получше видеть собеседника.

— Освальтль Точтли. — представился незнакомец. — Я легатль Хуицилихуитла IV, правителя этого города и всех окрестных земель.

— Меня зовут Панфило де Нарваэс, я имею честь быть аделантадо Его Величества Карлоса I Габсбурга, короля Кастилии и Арагона, безраздельного повелителя всего Нового Света. — представился Панфило.

Панфило показалось, что на лице собеседника промелькнула тень скепсиса.

— Раз уж мы познакомились, думаю, неплохо было бы узнать, чего вы здесь забыли. — собеседник, назвавшийся Освальтлем, сел на небольшой трон и уставился на Панфило, ожидавшего совершенно иного развития переговоров.

— Мы… Мы прибыли с торговыми намерениями. — ответил Панфило.

— И для этого у вас на рейде галеон с двадцатью пушками, стальная броня на каждом «торговце», аркебузы и длинные мечи? — с нескрываемой усмешкой вопросил Освальтль.

— Времена опасные, как и места… — ответил Панфило полунамёком-полуугрозой.

— И не говори. — согласился Освальтль. — И чем же вы собираетесь торговать?

— Разным… — Панфило извлёк из поясной торбы трубку и табак.

Приняв из рук соратников подожженную от ближайшего факела лучину, он с удовольствием закурил. Сделав несколько затяжек, он сдержал кашель и с любопытством посмотрел на Освальтля.

— Мы можем предложить вам очень многое. — продолжил Панфило. — Начиная от рабов для ваших жертвоприношений, заканчивая диковинами, которых в ваших землях днём с огнём не сыщешь. Но прежде чем переходить к деловому разговору, я хотел бы поинтересоваться об одной интересующей меня персоне. Утолите моё любопытство?

— Пожалуй, если знаю что-нибудь о ней. — пожал плечами Освальтль.

— Фернандо Кортес. Не слышали о таком? — спросил Панфило нарочито равнодушным тоном.

— Дайте-ка подумать… — Освальтль изобразил напряжённую работу мысли, будто стараясь вспомнить. — А, конкистадор! Лично его не знал, но был весьма наслышан. Сильная личность, превосходный лидер, алчный сукин сын. К счастью, покойный.

— Наконец-то хоть кто-то сказал про него хоть что-то определенное. — заулыбался Панфило.

Новости действительно хорошие.

— Мой правитель хочет знать ответ на один вопрос. — вновь заговорил Освальтль. — И этот ответ решит судьбу нашего дальнейшего сотрудничества.

34

Панфило де Нарваэс (1470 — здесь хрен теперь его знает) — испанский конкистадор, носитель титула аделантадо, в нашей истории погиб во время провального похода во Флориду. Хороший товарищ и креатура Диего Веласкеса де Куэльяр, другого издалека видного конкистадора. Помогал Веласкесу брать Ямайку и ещё ряд других островов. Грабил, убивал, как и все конкистадоры в те времена, но не преуспел во время похода во Флориду, где погиб во время шторма на… реке.

35

Диего Веласкес де Куэльяр (1456 — теперь хрен знает когда) — конкистадор, губернатор Кубы, захватчик и анальный поработитель. Фактически создал из начинающего ноунэйма Нарваэса недолго преуспевающего конкистадора-аделантадо. Участвовал во взятии Гранады, последнего мусульманского оплота в Испании. Вступил в контры с Кортесом, который стал много на себя брать. Отправлял его арестовывать самого Нарваэса, но тот потерпел, пробыл некоторое время в плену у индейцев, а потом вернулся на Кубу. В целом Веласкес прожил прекрасную жизнь, а потом умер, оставив в наследство небольшой домик на девятнадцать спален, три тысячи свиней и тысячу коров. О чём ещё можно мечтать?