Науа-Ацтек

— Собственно и всё. — Ос указал на первую тачку рукой. — Десять какао-бобов.

Жители уставились на первую тачку, словно оценивая её по каким-то своим критериям.

— Эта стоит пятнадцать какао-бобов. — указал Ос на тачку для перевозки дерева. Затем он указал на тачку с плотным коробом в виде лодочки. — Эта двадцать какао-бобов.

Повисла тишина. Ос с нарастающим беспокойством глядел на молчащих отоми, смотревших на него с каменными лицами.

— Я возьму ту, которой ты носил дерево. — подал голос Тототл. — Сможешь сделать три?

— Смогу. — кивнул взбодрённый первым заказчиком Освальд.

— Я возьму ту, которой ты носил маис. — подал голос один из неизвестных Освальду жителей, которого Ос лечил полторы недели назад. — Одну.

— Мне тоже нужна такая! И мне! Беру две! Когда будет готово? — загудела толпа.

— Спокойно! — поднял руку Освальд. — Подходите ко мне по одному все, кто желает себе тачку. Я всё запишу.

На него уставились удивленно.

— Умеешь писать? — спросил Тототл со скепсисом. — Ты же едва говоришь!

— Я буду писать на своём. — Освальд поднял с земли скрутку из кожи и письменных принадлежностей.

Писать приходилось на выделанной коже, с помощью заточенной палочки, которую нужно было макать в дёготь.

— Имя и какую тачку ты хочешь? — обратился Ос к Тототлу.

— Я Тототл, хочу тачку, которой ты носил дерево. — с горделиво поднятым носом, сообщил Тототл.

— Записал… Будет завтра. — Освальд вывел последние латинские буквы на пергаменте. Писал он на испанском, поэтому дело шло быстро. — Следующий.

До самого заката он писал заказы и ориентировался со сроками. Всего вышло двадцать семь тачек, двенадцать из которых были тачки первой модели, стоящие по десять какао-бобов, пять жителей решили приобрести по одной модели номер два, а остальные десять пришлись на тачку для перевозки веток и древесины.

— Хорошо расторговался, вижу. — когда народ разошелся, к Осу подошел Тототл. — Что это за письмо? Как ты так быстро написал имена людей и то, что они хотят?

— Это испанский язык. — ответил Ос. — На нём писать быстрее и точнее.

— Прочитай мне… — Тототл, не поверивший Осу, ткнул в середину пергамента. — … вот это!

— Мекатл, заказал тачку за пятнадцать бобов. — прочитал Освальд.

Тототл скептически прищурился.

— Прочитай мне следующих людей. — попросил он.

— Момозтли, тачка за десять бобов, Тлакаелэль, тачка за десять бобов… — начал читать список Освальд.

Он понял, что Тототл не может поверить в существование письменного языка, который быстрее, чем ацтекский. У отоми своего письменного языка нет, точнее он был, но сейчас его нет, так как все отоми после завоевания пишут на науатле.

— Что здесь написано? — спросил Тототл, указав на одну из прочитанных Осом строк. — А здесь?

Пытаясь запутать Оса, подозревая аферу, Тототл указывал на разные строки, но ни разу Освальд не сбился. Где-то через десять-пятнадцать минут молодой воин сдался.

— Теперь я верю, что это действительно письмо. — кивнул он. — Удобно и места мало занимает.

— Если появится желание, могу научить. — предложил Освальд. — Но только нужно будет побольше людей. Учить одного — бесполезно тратить время.

— Почему? — удивился Тототл.

— Ведь за это же время можно было научить десятерых. — улыбнулся Ос. — Доброй ночи.

— Доброй ночи тебе, Ос.

Валяясь на лежанке, Ос не мог выпустить из головы каменные лица жителей. Здесь действительно все ведут себя так безэмоционально? Он привык, что соотечественники ярко и громко выражают эмоции, если ругаются — то на весь район, если любят — то об этом может услышать каждая собака. Мексика, которую он потерял…

Этого ему будет сильно не хватать. Местные же… Разговаривают степенно, как английские джентльмены на светском рауте. Эмоции выражают как-то по-другому. Вот вроде улыбнулся, а вроде нет. В глазах мелькнули искорки веселья, будто человек пытается скрыть эмоции, но собеседник понял, что шутка или острота получила правильный отклик. Ос этого не понимал примерно пару недель, пока не понял, что именно вызывает у него смутное беспокойство. Теперь, когда он понял, в чём дело, это не так пугает. В конце концов, он смог заснуть.

С первыми лучами солнца Ос проснулся и приступил к работе. Ос использовал заранее заготовленные материалы, начав свой монотонный труд.

К обеду во дворе выросли три тачки для Тототла. Вбив колёса и установив по углам платформы ограничители, Ос направился к дому Тототла.

— Забирай свои тачки. — сообщил он ему.

Тототл как обычно занимался во дворе, размахивая макуахуитлем.

— Кита! — громко позвал он кого-то.

Из дома, опустив взгляд, вышла беременная рабыня.

Ос считал, что рабство отвратительно, но здесь это норма жизни. В будущем, если ему удастся обрести здесь какое-то влияние, позволяющее менять уклад жизни, он начнёт с искоренения рабства. А пока… Можно улучшить жизнь хоть кому-то…

— Кита, возьми На и Йохо. — велел рабыне Тототл. — И принесите три телеги, которые возле дома Оса.

Кита молча кивнула и понуро направилась исполнять поручение.

— Сколько стоят рабы? — спросил Ос у Тототла.

— Смотря какие… — Тототл потёр подбородок. — Мои, например, очень дорого. Я отдал за Киту двенадцать плащей[14]. А за Йохо заплатил все двадцать четыре!

Ос знал, что в Мезоамерике рабство имело некоторые культурные отличия от классического европейского. Здесь с рабами запрещено жестоко обращаться, издеваться и насиловать. В ином случае, если рабу удавалось доказать, что вышеописанные факты имели место, то он получает освобождение по решению судьи. Если раб сможет на рынке сбежать от хозяина и достичь границ рынка — он получает освобождение. Если раб сумеет войти во дворец какого-нибудь влиятельного вельможи государственного уровня — он получает освобождение, но тут уже по решению самого вельможи.

Какие-то резоны для данного порядка есть, но всё равно, Ос не до конца понимал, как это вообще может сколько-нибудь долго работать в реальности. Но, видимо, историки знали не всё и однозначно были какие-то неочевидные нюансы, которые Осу ещё только предстоит выяснить.

Про покупку рабов Ос вопрос поднял неспроста. Ему нужны работники, но он решил для себя, что создаст «своим рабам» условия практически неотличимые от свободы. Заработная плата, жильё, социальные гарантии, карьерный рост и обучение за счёт работодателя — даже больше, чем имеют простые жители Метцтитлана.

— А что, хочешь купить рабов? — поинтересовался Тототл, лукаво улыбаясь. — Женщин?

— Мне не с этой целью. — открестился от его подозрений Ос. — Мне нужны работники. Где можно, кхм-кхм, купить людей?

Оса покоробила вынужденная формулировка, да и сама идея теперь, после произнесения, выглядела не такой уж и блестящей. Всё-таки, что-то внутри Оса противилось этой затее. Работая под прикрытием, он разоблачил целых восемь борделей с рабынями в разных уголках Мексики, а теперь сам покупает людей…

Борьба с совестью и внутренним голосом ему ещё только предстоит, а сейчас ему нужно действовать.

— Иди на рынок, там всегда можно найти подходящих рабов. — пожал плечами Тототл, подойдя к окну. — Могу сводить к знакомому торговцу. О, мои тачки пришли!

В двери появилась Кита.

— Занесите их на задний двор. — велел ей Тототл, деловито развязывая кошель с бобами. — Двадцать, сорок, пять. Держи.

Освальд пересчитал бобы и положил их в свой кошель. Его удивила манера ацтекского счёта, которую переняли и отоми — двадцатеричная. Как предполагал Ос, связана она с количеством пальцев на руках и ногах человека. Особых неудобств это не вызывает, но несколько необычно. Освальд, глядя на такие детали, всё чётче осознавал, насколько они другие.

— Всё, до встречи. — Ос развернулся к выходу.

— Удачи.

//Рынок города Метцтитлан//

14

Про плащи. В Мезоамерике для крупных торговых сделок широко применяли хлопковые плащи в качестве денежной единицы. Хлопковый плащ стоил в диапазоне от шестидесяти до трёхсот какао-бобов, курс его был нестабилен, так как специально обученные эксперты при императорском дворе назначали его сообразно ситуации и религиозным предзнаменованиям. А так, хлопковый плащ, как и какао-боб — вещь несущая стоимость сама в себе. Инфляция возможна только в случае перепроизводства, но производство хлопкового плаща — штука трудозатратная, а выращивание какао было полностью в руках государства. Помимо обеспечения хоть какого-то порядка в бартере, плащи и какао были и инструментами финансового регулирования, так как если императору нужно будет больше денег — он "печатал" их посредством высаживания дополнительных полей и изготовления дополнительных плащей.