Страница 57 из 59
— Ульяна, я не прошу тебя простить меня в ту же секунду, но я буду ждать столько, сколько будет необходимо…
— А Алла? Ее тоже простишь? Ведь она бросила тебя одну и своего ребенка! Ты ведь сама воспитывала нас, чтобы мы уважали старших. И как поступила она? Эта такая благодарность? Я ничего не сделала ей плохого! Я уехала и никому не мешала долгое время! Жила своей жизнью и воспитывала своего ребенка!
— Не знаю, дочка, прощу или нет… Сомневаюсь, что ей это необходимо. Она считает всех виноватыми в том, что ни от кого не получила поддержки. Считает, что я тоже обманывала ее и испортила ей жизнь. А теперь, когда приняла сторону Сергея и его поддержку, то она и вовсе обрубила все контакты и не звонит уже месяц…
Моя голова кружилась от всей этой информации и мне требовалось время, чтобы принять эту правду. Возможно, ничего страшного не случилось. Мама и папа хотели как лучше, когда принимали маленькую девочку, то есть меня, в свою семью. Но почему они ничего не сказали мне, когда я подросла?
Я сделала шаг и слегка пошатнулась.
— Ульяна, — Сергей оказался рядом в ту же секунду и взял меня за локоть. — Тебе нехорошо? Идем, я отведу тебя наверх и ты полежишь? — участливым и заботливым голосом произнес он.
Я кивнула и позволила ему проводить себя до спальни. Я и в самом деле чувствовала себя неважно. Сергей принес мне воду и лекарства. Головные боли все еще мучили меня после травмы, а сейчас так и вовсе мне казалось, что моя голова разорвется на части. Спустя десять минут я поднялась с кровати и подошла к окну. Сергей и женщина, которую я считала всю свою жизнь мамой, стояли в саду и разговаривали. Малыш спал в коляске, а Марк с интересом кружился рядом, и то и дело в нее заглядывал.
Вернувшись в кровать, я долго думала о словах, которые услышала от матери, и в итоге провалилась в тяжелый сон. Проснулась оттого, что кто-то нежно гладил меня по лицу. Открыла глаза, и заметила, что комната уже погрузилась во мрак. Сергей лежал рядом и водил пальцем по моим скулам и подбородку, смотрел заботливым взглядом, и столько нежности было в глубине его глаз, что у меня перехватило дыхание.
— Мама уехала? — тихо спросила я.
— Нет, — он покачал головой. — Матвей приболел, приезжал врач, они остались на ночь. У ребенка высокая температура.
— Ты… все это время знал? — Сергей слабо кивнул.
— И поверь, я мог бы тебе рассказать все сам, как только ты пришла в себя, но я хотел, чтобы ты услышала эту правду от матери. Между мной и Аллой никогда не было той искренности и теплоты, которые сейчас между нами с тобой. Я никогда не думал, что можно так бояться кого-то потерять. Да, это осознание пришло ко мне не сразу. Но я безумно рад, что в тот день, когда повел партнеров в кафе, встретился с тобой и Марком. Я словно очнулся от долгого сна. С Аллой я бы все равно поставил точку в отношениях. После нашего расставания, я предоставил ей шанс все исправить. Я разговаривал с ней и просил оставить меня и тебя в покое, но она не захотела, и ты видишь к чему это все привело. Недавно она позвонила мне и предложила заключить сделку, торговалась сыном…
— Матвеем? — Сергей кивнул.
— Просила денежную компенсацию взамен на отказ от ребенка. Я недавно пригрозил ей, что если она не одумается, то я лишу ее родительских прав…
— И что ты ей ответил?
— Ничего. Я не согласился. И в тот момент крепко задумался о том, что дети не должны страдать от всех этих недоразумений и ошибок взрослых людей. На тебе сейчас лица нет. Вера Васильевна очень переживает. А Алле нет до всего этого никакого дела. Не скрою, поначалу я был категорично настроен в отношении бывшей тещи, но сейчас нашел в себе сил простить ее и позволил к тебе приходить. Теперь последнее слово за тобой.
— И ты примешь этого ребенка? Примешь мальчика в нашу семью, который к тебе не имеет никакого отношения?
— Я много думал об этом. Мне будет очень тяжело только в одном случае — я не собираюсь заключать с Аллой никаких сделок. Через суд решить вопрос с лишением ее родительских прав будет весьма непросто. Потребуется много сил и ресурсов, а также финансов. Но если ты настроишься на помощь матери в воспитании Матвея, мне придется обрубить с Аллой все концы. Ребенка в таком случае она больше не увидит, как бы эгоистично это не звучало сейчас. Мне достаточно того, что по ее вине уже случилось столько несчастий. Больше я не позволю ей быть никаким образом рядом с тобой и моей семьей.
— Ты понимаешь, что сейчас предлагаешь мне решить судьбу этого мальчика и его матери? Алла вконец обозлится на всех…
— Думаю, она уже давно все решила за всех, а ты переживаешь о пустом. Нам осталось лишь соблюсти формальности. Женщина, которая торгуется собственным ребенком… Как ты думаешь, что ждет Матвея в будущем рядом с ней?
Ничего хорошего. Я все понимала и тем не менее отнимать у Аллы ее материнское право было слишком жестоко. А что если она одумается?
— Я хочу к Марку… — прошептала я, чувствуя озноб.
Поднялась на ноги, накинула халат и прошла в спальню сына. Он спал, а я присев на кровать возле него смотрела в его красивое личико, а сама думала о Матвее и том, что от него отказалась родная мама… Почему Алла была такой бессердечной? В сравнении с признаниями моей матери, что я была им неродной дочерью этот поступок со стороны сестры выглядел в миллион раз хуже и не поддавался никакому логическому объяснению. Такого невозможно оправдать и принять… А тем более простить.
Спустившись на кухню, чтобы выпить чаю, я застала в гостиной маму. Она ходила по комнате слегка ссутулившись, держала ребенка на руках и укачивала его. Господи… В это мгновение на мои глаза навернулись слезы, а в сердце, будто вонзили сотни острых иголок. Пожилая женщина возилась с внуком, как с родным ребенком, когда его настоящая мать полностью здоровая и сильная женщина была не пойми где… И я еще в чем-то сомневалась? К чему заставлять всех нас страдать еще больше? Разве мало нашей семье было того, что уже случилось? Пусть Алла думает о том, как потом будет вымаливать прощение у матери.
— Ульяна, как ты? — мама подошла и с беспокойством заглянула мне в глаза.
Я перевела взгляд на ребенка и мое сердце снова болезненно сжалось. Уже подсознательно я знала ответы на все свои вопросы, но мне все еще нужно было время, чтобы разобраться в этих чувствах и уложить все в своей голове. Принять это все.
— Все хорошо, мам. Как он? Сергей сказал, что у малыша высокая температура.
— Да, — грустно отозвалась она. — Утром было все хорошо, а после дневного сна поднялась температура. Сергей вызвал врача и позволил нам остаться…
— Конечно, оставайтесь, — я протянула руки и мама отдала мне Матвея, а сама присела на край дивана, смотря на нас.
— Я все понимаю, Ульяна. Все… И так корю себя, что ничего не пыталась узнать у тебя о твоей жизни. Видела, что тебя что-то гложет, но что ты родила втайне ото всех ребенка… Представить такого не могла… И что меня поражает сильнее всего, знаешь? Ты не оставила его одного, никого и ни в чем не обвиняла, а просто молча уехала и воспитывала своего ребенка… — на ее щеках показались две мокрые дорожки. — У меня сердце кровью обливается, когда я думаю об этом, — мама смотрела на маленький горячий комочек в моих руках. — Почему он безразличен ей, ведь он — чудо…
— Не знаю, — я покачала головой. — Это сейчас я понимаю, что мои страхи разбить нашу семью и счастье сестры не стоили таких жертв с моей стороны, а тогда я осталась один на один с собой и своими проблемами. Я боялась вашего осуждения, только никому я была не нужна: ни я, ни моя правда.
— Прости, Ульяна…
— Вам нужно было мне все рассказать, мам. Возможно, что тогда все бы в наших жизнях с сестрой сложилось иначе. И может, папа тоже был сейчас жив… У меня нет на тебя обиды или злости. Только горечь внутри…
Мы долго разговаривали с мамой, я вернулась к Сергею поздно ночью. Он спал на моей половине кровати. Я прилегла рядом и крепко обняла его. Теперь, когда я чувствовала его любовь, и как он дорожил мной и сыном, я ощущала себя иначе. И я больше не собиралась оглядываться назад и кому-либо уступать своего счастья. А тем более позволить его разрушить.