С первого взгляда

Это первый год, когда к нам едут гости на праздник. Нет, Макс, конечно, периодически “залетает” к нам, и мама, бывает, живет по месяцу, но это особый случай. Про третью беременность еще не знает ни та, ни другой — это будет сюрприз. Да и Тася с Русланом еще ни разу у нас не были, а тут вот — решились.

Мчу на кухню, самое время сервировать стол, а то гости будут с минуты на минуту, а я ношусь по дому в джинсах и бесформенной рубашке, которую бессовестным образом стащила у Артема из гардероба. Вроде он пока этого не заметил…

— Лия, у меня новая белая рубашка в гардеробе висела, не знаешь, где она? — слышу со второго этаже.

— Упс.

А вот, кажется, хозяин заметил пропажу.

— Нет, любимый, я не в курсе.

— Ну да, ну да… — заходит на кухню с Милли на руках Стельмах, от безвыходности надевший пуловер. — Удобная хоть?

— Мамуся забала твою фуболку, пап… — хохочет Милли, с видом принцессы рассевшись на руках отца. В изумительном, золотом пышном платьице и с темными, собранными в хвост кудряшками.

— Ах ты, проказница, — целую сладкие губки дочурки, — и да, рубашка крутая. Сидит идеально, по моей идеальной фигуре идеального шара. — Чмок в небритую щеку и глубокий вдох сногсшибательного парфюма мужа. Если во вторую беременность моей слабостью был запах цветов, в том числе и роз, то в третью это стал запах туалетной воды Артема. До смешного доходит, я периодически использую их вместо освежителя воздуха по всему дому…. который, на минуточку, огромен. И когда муженька приходит с работы… в общем, новый бутылек ему приходится покупать чуть ли не раз в две недели. Судя по тому, как он посматривает на меня в такие моменты, мне кажется, к девятому месяцу он закажет домой доставку целой партии напрямую с завода.

— Токсикоманка ты моя, я чертовски рад, что тебе идет моя одежда! Вот только такими темпами я на работу буду ходить голым.

Н-да, это не первая рубашка, но что поделать, если на меня с моим пузиком мои вещи не налезают, а покупать для беременных я просто не вижу смысла? И да, мне лень идти и шопиться.

— Нельзя голым, на твои кубики смотреть должна только я! Ты можешь взять у меня в гардеробе что-нибудь.

— Что, например?

— Да ту же… ой… — замираю посреди кухни с тарелкой овощной нарезки в руках и хватаюсь за живот, — ай-яй… — шиплю, поджимая губы.

— Что такое?

— Мамуся! — выпучила глазки Милли.

— Сын точно будет футболист, — держусь за поясницу. Маленький пинающийся монстрик последний месяц не дает покоя. Нет-нет да выдает мощный пинок или удар ручкой, уж это не знаю, но факт остается фактом, похоже, там внутри у меня уже синяк на синяке. Хоть это и не так болезненно, но когда мне заряжают изнутри целую серию ударов, в общем, это и забавно, и дискомфортно.

— Вот опять! — уверенный толчок за толчком, — дай-ка свою ладонь сюда.

Артем послушно подходит и укладывает ладошку на живот, в то место, куда сынишка пинается. Секунда, две, три… затих.

— Вот же! Папины дети, ну что такое, — хмурю брови. И этот еще вылезти не успел, а уже Стельмаха слушается беспрекословно.

— А я тозе косю мамуся, — тянет ладошку Милли, свешиваясь с рук отца.

— Я тебе точно говорю, он будет зеленоглазый брюнет. Вот рожу тебе третьего и сбегу, — бубню себе под нос, — а то доведете вы мою нежную психику.

— Придется сделать четвертого.

— Ну, уж нет! Я детей люблю, но не до такой степени.

— Муся, пуся, там кто-то подъехал! — несется со второго этажа Майя как раз в тот момент, когда в дверь раздается звонок.

— Кто там? — нетерпеливо заерзала Милли.

— Ну что, вперед, встречать гостей? — смеется Артем и опускает брыкающуюся дочь на ноги, которая тут же рванула к дверям.

— Вперед.

Делаю шаг, но меня останавливают. Артем хватает за руку и тянет к себе, запуская ладонь в волосы и аккуратно притягивая за талию, которая где-то там еще проглядывает.

— Я тебе сегодня говорил? — шепчет соблазнительно тихо, так, что по телу, как всегда, бегут мурашки. В нашем режиме “антисекс” — это просто пытка. Но врачи сказали: ни-ни.

— Что?

— Люблю тебя, — улыбается и целует меня в уголок губ, слегка прикусывая и вздыхая. — Хочу тебя жутко и скоро взорвусь.

— Мы что-нибудь придумаем… — привстаю на носочки и кусаю за подбородок своего горячего мужчину, щекочу носом шею, и тут реальность напоминает о себе.

— Муся, пуся, ну, вы где? — кричит Майя из гостиной, и приходится отвлечься друг от друга и покорно топать встречать вновь прибывших. У нас еще будет предостаточно времени на томные взгляды и острые шуточки — целая жизнь.

— Знаешь, я не удивлюсь, если самым ответственным окажется Макс, — берусь за ручку, поглядывая на мужа.

— Думаешь, Гай? Да ну, спорим, что это мама Вера? — подхватывает Милли на руки Стельмах.

— Ну-ка…

Дергаю ручки и открываю. Сначала вижу реакцию Артема и резко сползающую с его лица улыбку и только потом выглядываю из-за двери и встречаюсь взглядом с… отцом.

И мамой.

За руку.

Все в снегу, который вот уже несколько часов валит без остановки. Стоят на пороге, переминаясь с ноги на ногу. Внутри кольнул тревожный звоночек и легкая паника.

— Мам, пап… — выдыхаю и обхожу Артема, вставая рядом. — Эм-м-м… — абсолютно теряюсь, не понимая, а что дальше-то делать? Враз забыла все правила хорошего тона.

— Привет, сладкая, — улыбается мама, хотя сама даже пошевелиться боится и переводит испуганный взгляд с бывшего мужа на Стельмаха. Хотя бывшего ли? Неужели они снова вместе?

Выгибаю брови и смотрю на родную женщину, и она, видимо поняв мой немой вопрос, робко улыбается и кивает, а щеки стремительно покрываются румянцем. Ну, как девочка, честно слово. Но я не могу сдержать улыбки.

— Вера, — кивает Артем и поджимает губы.

— Дедуля, — улыбается Майя и восхищенно выдыхает. Сколько раз она просила по телефону, чтобы отец приехал, и сколько раз упрямый Серганов отказывался. А сейчас вроде хочет обнять, но смущенно жмется к отцу, который стоит, как статуя. — Ты приехал!

Не знаю, чем бы закончилась бы эта немая сцена, если бы папа не заговорил.

— Мышка, привет, внученька, — присаживается на корточки и тянет руки. Майя поглядывает на Артема, прося позволения, явно понимая: что-то не так. Но тот кивает и отпускает ее, позволяя обнять деда.

— Деда, привет! — кидается на шею мужчины малышка. Соскучилась по нему очень. Особенно, если учесть, что до ссоры они были не разлей вода.

— Бубуся… — улыбается Милли, ничего не понимая, перебираясь на руки к матери и целуя растерянную женщину в холодную щечку.

Я непроизвольно обнимаю Артема за талию, двигаясь ближе и чувствую, как на плечи ложится его рука, прижимая к себе, простым жестом “обозначая территорию”. Ух, мужчины. Какая у него будет реакция, тяжело предугадать. Поэтому вцепилась в кофту у него на спине, комкая, стремясь поддержать или удержать — уже непонятно.

— Стельмах… — говорит отец, отпуская внучку и поднимаясь на ноги, вставая перед другом. Чувствую, как мой мужчина напрягся, буквально вытянулся по струнке. А мы все притихли. Даже девчонки, до этого щебечущие с мамой. Кладу ладошку на живот и смотрю на папу, который… вздыхает и… тянет руку к моему мужу.

— Старый, упрямый баран… — поджимает губы отец, — был неправ.

Я перестала дышать, ожидая реакции Стельмаха. Мама испуганно поджимает губы и вздыхает.

Секунда, две, три… сердце бьется с бешеной скоростью, и мгновения кажутся вечностью.

Я смотрю на уверенно протянутую отцом ладонь для рукопожатия и мысленно молю Артема быть выше всех этих прошлых глупостей. Так хочется поставить окончательную точку. Хочется, чтобы не было недомолвок и ссор между родными, чтобы исчезли обиды и недопонимания.

И уже в тот момент, когда была готова вмешаться в упрямое бодание взглядами родных мужчин, слышу тяжелый вздох и…

— Добро пожаловать, Серганов, — любимый голос волной облегчения прокатывается от макушки до пят. Муженька отмирает, и упрямо сжатые губы растягиваются в улыбке. — Давно было пора, — тянет руку, сжимая ладонь отца, скрепляя примирение крепким мужским рукопожатием. А я? Ну, что я? Зажмуриваюсь, улыбаюсь и реву от счастья. Опять.