С первого взгляда

— Ты беременна? — переспрашивает Стельмах.

Язвительное замечание так и рвется наружу, пока не ощущаю, как мужская ладонь ложится на плоский животик. Мышцы напрягаются от холодных прикосновений, и из груди вырывается рваный выдох, заставляя прикусить губу. По рукам бегут мурашки от его таких нежных и аккуратных поглаживаний, а сердце замирает, когда поднимаю взгляд и вижу его глаза. Столько тепла и света в его взгляде не было еще никогда. Его радость словно окутывает, обволакивает в невидимый кокон и успокаивает, заталкивая все переживания далеко, в самую глубь сознания. Он смотрит так внимательно, словно гипнотизирует взглядом нашего малыша, который и ребенком-то еще не стал где-то там внутри.

— У нас правда будет еще малыш? — смотрит наконец-то на меня щенячьими глазами и улыбается, ну, как мальчишка прямо. — Еще одна Майя? — океан нежности, буря любви и ураган счастья.

— Ну, Майю не обещаю, — тихонько смеюсь, — но малыш будет… — глаза на мокром месте от подступающих слез облегчения. Принял, не отвернулся, не испугался. Со мной.

— Давно?… — сгребают меня в охапку сильные руки, прижимая к себе, — как давно ты знаешь? — на лице счастливая улыбка, которая разливается, как успокоительное, по венам.

— Узнала неделю как, а срок… — стремительно бледнею, потом краснею и вообще смущаюсь не по-детски, отводя взгляд. — В общем, с отеля… срок чуть больше двух месяцев.

— Малышка моя, — прижимаются горячие губы к виску, вдыхая и сжимая сильно, растворяя меня в себе. — Люблю тебя. И обещаю, я все решу, правда. Не будет столько работы. Буду рядом!

— Подожди, — выпутываюсь из объятий и иду на поиски того самого снимка, который все дни то и дело рассматривала с глуповатой улыбкой на губах. — Вот.

— Что это?

— УЗИ. Я его с собой уже неделю в сумке ношу, все не могла выбрать момент и признаться…

— Иди сюда, моя.

Я теряюсь в этом моменте, пропадаю в приятных ощущениях защищенности и безграничной любви. И только сейчас, когда мой Стельмах тихонько шепчет мне всякие глупости на ушко, я понимаю, что ведь ни разу не сказала ему, что люблю. Верней, признания-то были, но в пылу ссоры и косвенно и в прошлом времени, а вот так, чтобы искренне, глядя в глаза — нет.

— Артем, — обхватываю ладошками колючие щеки и привстаю на цыпочках, едва касаясь губ. — Прости меня, я вчера повела себя очень-очень глупо.

— Лия, кстати об этом. Я объясняю тебе один раз, — опять этот поучительный тон. — Ты слушаешь и запоминаешь.

— Снова ты со мной, как с маленькой!

— Первое, — просто напрочь проигнорировал. — У меня нет и больше никогда ничего не будет ни с Жанной, ни с какой другой, ясно? У меня есть ты. Я люблю тебя, и точка.

— Пусти, — дергаюсь, но надо признать, вяленько так, потому что млею от очередного признания и от того, как уверенно мне это говорят. Словно ребенку объясняют, что два плюс два будет четыре.

— Второе. На ревность меня выводить не советую. Я хоть и не ревнивец, но чувствую, рядом с тобой любого убью. Ты же не хочешь мне передачки на зону носить?

— Дурак.

— И третье. Я увожу тебя в Америку, — и глазом не моргнул, не спросил, а поставил перед фактом.

— Что? А у меня ты спросить не хочешь?

— Не хочу. Не теперь.

И только сейчас меня отпускает, как ни в чем не бывало скидывает пальто и проходит на кухню.

— Я никуда не поеду.

— Поедешь, — непробиваемое спокойствие на лице Стельмаха и даже легкая улыбка, как возможность показать мне, кто в доме хозяин.

— Нет! Не повезешь же ты меня насильно!

— Ты так думаешь? — ухмыляется наглая мордаха.

— Повезешь? — наблюдаю за уверенными движениями Артема и настолько отключаюсь от реальности, залюбовавшись перекатыванием мышц под тканью рубашки, что не сразу вспоминаю про чай, заботливо купленный и так же сейчас услужливо налитый в кружку, которую Стельмах протягивает мне. — За чай спасибо, кстати.

— Пожалуйста. И если понадобится, то да, повезу.

— И в чем может заключаться это надобность? Артем, у меня тут семья, и друзья, и работа. Это как-то связано с тем, что ты постоянно на работе? И с Егором, с отцом — это все взаимосвязано, да?

— Да. Честно тебе говорю. Я не буду вдаваться в подробности только потому, что тебе знать это необязательно, но да, Алия. А в свете того, что ты беременна и тебе нельзя нервничать, я тебя увожу.

— И чем я буду заниматься в Штатах? Ты на работе, а я?

— А ты будешь печь блины и отдыхать.

— Смешно, — бурчу, пряча улыбку за кружкой.

— Зато я буду знать, что ты в тишине и спокойствии. Да и не будет у меня там столько работы, я хочу по максимуму быть рядом. — Артем замолкает и присаживается на краешек дивана, притягивая меня к себе на колени, накрывая ладошкой животик. — С тобой и с нашими детьми. С ума сойти… — смеется мужчина, — я скоро снова стану папой.

— Это правда необходимо? — спрашиваю уже скорее для галочки, окончательно смирившись с таким решением своего мужчины. Надо, значит надо. Да и, походу, отцу придется дать время, чтобы он смирился с таким моим выбором спутника жизни.

— Да, Лия. Прости, но я увожу тебя с собой, малышка.

— Ладно. Как скажешь.

— Ну, и самое главное забыл сказать, — морщится Артем.

— Даже спрашивать боюсь, что еще?

— У тебя двое суток, чтобы собраться.

— Ты точно издеваешься! Как я все успею?

— Я в тебя верю, — затыкают все мои возмущения крепким поцелуем.

Глава 59. Алия

Раз уж так получилось, что переезда не избежать, на следующее утро я не повела Майю в садик, а приняла решение поехать с новостями к родителям. Как бы там ни было, но я должна поставить их в известность. Тем более мама сама пришла к Стельмаху с такой просьбой. Это "под пытками поцелуями" мне выдали ночью. В итоге мы с Артемом очень многое обсудили, просидев почти полночи, продумывая, как лучше сделать и когда уехать. В конце концов сошлись на том, что улетаем завтра вечером. Билеты на самолет купила его секретарь, а горничная в доме в Лос-Анджелесе уже готовит жилье для прибытия хозяев.

Артём сегодня допоздна на работе, разбирает оставшийся ворох проблем, поэтому мы с мышкой особо не торопились покинуть загородный дом родителей. На улице стоял теплый декабрьский денек, и настроение было такое, что хотелось петь. Сначала мы с Майей вооружились варежками и в компании Ватсона носились по участку, устраивая импровизированную перестрелку снежками, а потом все вместе уселись за обеденный стол. По поводу меня и Стельмаха отец молчал, но поглядывал хмуро.

Хоть на внучке конфликт не отразился, и на этом спасибо.

— В этом году, наверное, поставим живую елку, — говорит мама, поддерживая за столом беседу ни о чем и обо всем сразу, — вы с мышкой к нам, дочур?

— Кхм… — откладываю вилку и неосознанно вытягиваю спинку по струнке, как примерный ученик. — Кстати, мам, пап, у меня для вас есть новости, и я очень прошу отреагировать адекватно.

— Да, родная? — мама смотрит на меня, и я вижу, как улыбаются родные глаза с лучиками мелких морщинок.

— Мышка, посмотри, где Ватсон? — щелкаю дочурку по носу, и та соскакивает с места, оставляя взрослых одних за обеденным столом.

— Что такое? — бурчит отец, поднимая взгляд. — Что еще у тебя за новости?

— Этот Новый год мы будем встречать в США. Артему по работе необходимо вернуться, и мы с Майей поедем с ним, — решаюсь заговорить, когда Майя убегает в гостиную. Вот так: прямо и уверенно. И повисшая тишина, она буквально звенит за столом. Отец кашляет и с холодным спокойствием откладывает вилку, сцепляя руки в замок.

— Что ты сейчас сказала? — произносит тихо и так грозно, что заставляет меня внутренне съежиться, но отступать я не привыкла да и некуда. Нравится ему или нет, но придется смириться с таким моим выбором.

— Что мы с Майей уезжаем в Штаты, — даже не моргнув глазом отвечаю родителю, наблюдая, как стремительно багровеет от злости лицо отца. Другой реакции и не ожидала, поэтому дышу ровно и отвечаю не менее упрямым взглядом. — Вероятней всего, насовсем.