Страница 9 из 11
К Зарокову вернулось то, чего он пытался забыть несколько лет подряд.
Он перестал шутить, стал угрюмым и необщительным: исключение составляла лишь Василиса, к которой он привязался как к другу. Но даже ей он не рассказывал ни про свои мрачные размышления, ни про Дыма Беляновича с его легендой.
Проработав в школе 2 года, Зароков уволился.
Капитан Копейкин, или попросту Мишка, продолжал регулярно забегать к Зарокову с известными предложениями. Однако Зароков был непреклонен и не притрагивался более ни к чему (даже к коньяку), делая исключения только для пива. Мишка обломался раз, другой, надувая и без того толстые губы, а потом стал пить с Зароковым за компанию пиво, лишь изредка принося для себя «белую».
Мишка был невысок, плотен и вид имел весьма потешный, напоминая хомяка. Хомяк этот, тем не менее, был шустр не по наружности, и только что не сыпал искрами вокруг. Он пытался успеть везде и как настоящий хомяк, тащил в дом про запас всякую вещь, так или иначе лежавшую плохо. В части, где он служил, все – от солдат до командира полка – звали его Хомой по имени персонажа одного детского мультфильма. Мишка, если происходило это не за глаза, а в открытую (что случалось, впрочем, изредка и только среди офицеров), всегда жутко обижался, орал и смешил этим всех до колик, так как в ярости был смешон еще пуще. Остывал он, однако, довольно быстро. Сослуживцы – и, бывало, еще и сам Зароков, – подкалывали его также на предмет установления его национальности. Всем, конечно, было известно, что он истинный русич, однако, хохмы ради, упорно продолжали искать в нем либо скрытого еврея, либо тайного хохла, регулярно пытаясь породнить его предков и с теми и с другими. И было из-за чего: Мишка всюду искал свою выгоду.
Полк был кадрированный и полком мог называться лишь условно, поскольку личным составом был укомплектован только на треть (остальное – в случае войны). Народу не хватало, однако Мишка, если возможность предоставлялась, всегда клянчил у командира части, полковника Тесли «хотя бы пару бойцов на денек» – все знали, что капитан Копейкин, Хома, любовно обустраивает свою дачу. Дача принадлежала Мишкиной теще, матери Зинки, но та ею совершенно не интересовалась и Мишка хозяйничал там на пару с женой. И первое, что он сделал, так это перенес ограду своего участка ближе к дороге на целый метр – все больше получалось. Дом он задумал строить кирпичный: шапка была явно не по Сеньке, однако иного выхода не было, потому что Мишке удалось купить по случаю целую машину кирпича (безусловно, украденного где-то бедовым шофером) по немыслимо бросовой цене. Кирпича, правда, не хватило, а денег на покупку на местном кирпичном заводе, даже с самовывозом, у Мишки не было, и в ближайшем будущем дом был обречен именоваться обычным советским долгостроем. Но не таков был Хома. В то время в городе (вернее, на его окраине) имелся настоящий долгострой – возводили то ли скверную гостиницу, то ли неплохое общежитие. Над с трудом поднявшемся на два этажа зданием всегда висела сонная и вязкая, как застывающий цемент, тишина, ржавел кран и то тут, то там стоял в специальных лотках, а то и попросту валялся как попало кирпич. На него-то Мишка и положил глаз. На своей «Волге» (о которой необходимо будет сказать отдельно), он, специально проезжая мимо стройки от квартиры до части, каждый день загружал в багажник ровно по четыре кирпича. Итого в день выходило восемь штук. Когда у него случился отпуск, он только и делал, что ездил мимо, практически кругами и через неделю убил правый задний амортизатор (на колдобинах у дачи). В курсе всех этих шпионских действий, разумеется, был только Зароков – как сосед. И он все ждал, что Мишку того и гляди повяжут, но не тут то было: Хома спас-таки свой дом от долгостроя (при этом совершенно не влияя на тот долгострой, где он брал кирпичи) и так никому и не попался.
Помимо строительного и иного крохоборства, Мишка был одержим всевозможными лотереями. Ни одной недели не проходило у него без билетов «Спортлото» – и 5 из 36, и 6 из 49. На этом поприще самый крупный его выигрыш, на памяти Зарокова, составлял целый червонец единовременно – с комбинациями цифр у Мишки не складывалось. Он не унывал, ругался с Зинкой и продолжал «крестить» многоклеточные организмы означенных билетиков, делая это сосредоточенно, с выражением лица, достойным великого гроссмейстера, порой портя его тем, что высовывал от напряжения язык.
Все билеты всех тиражей государственного займа всегда были у него в наличии – он старательно их копил и регулярно стриг куцые купоны, важно намекая Зарокову, что тайные советские миллионеры давно поступают именно так. Страсть к этим лотереям однозначно освобождала его, по меньшей мере, от состояния в родстве с потомками Моисея, однако не все было так просто.
Карауля редкие завозы в город знаменитой своей моментальностью лотереи «Спринт», Мишка не пропускал ни одного, за что был неоднократно и крепко бит Зинкой, не терпевшей пускание семейного бюджета по ветру. И случилось ему как-то зимой углядеть в знакомом киоске именно эти узкие тугие конвертики «Спринта», и был Мишка в ту пору немного навеселе, и лежали у него в кармане 80 рублей, собранные по друзьям и знакомым, поскольку собирались они с Зинкой купить нечто, так и оставшееся впоследствии забытым. И, надорвав первый билетик, Мишка уже не мог остановиться. Просадив четвертной, он выиграл всего два рубля и, не в силах отступить, и имея при себе впервые в таких обстоятельствах деньги, продолжил. Потратив последний рубль из восьмидесяти, и получив от бледного от азарта продавца последний билетик, он протрезвел, понимая, что натворил. Дрожащими, не чувствующими мороза пальцами, он оторвал краешек билета с жестяной клепочкой и обнаружил, что судьба дает ему еще один шанс – выигрыш составил один рубль, что означало возможность купить еще один билет. У несчастного билетера билетов этих оставалось ровно три штуки, которые он и разложил перед еле живым Мишкой. Мишка долго не решался выбрать. Вокруг давно собралась толпа, сначала шумно обсуждавшая ход игры, а теперь испугано затихшая. Выбрав, наконец, последний билет, Мишка, уже готовый разреветься от досады и ужаса, и плевать хотевший на честь мундира и репутацию советского офицера, надорвал его и вдруг понял, что случилось чудо. В заветном поле билетика, где столько раз ему доводилось видеть злорадное «без выигрыша», он прочитал: «автомобиль ГАЗ-24 «Волга». Билетер из киоска, поняв, что произошло, чуть не вылез из своего узкого окошка наружу, чтобы лично убедиться в удаче, улыбнувшейся Мишке. Таким образом, Хома был спасен от неминуемого инфаркта или импотенции, Зинка – от греха мужеубийства, а все друзья и знакомые Мишки получили нервную дрожь и жуткую зависть. Целый год Мишка был главной фигурой в городе, словно он вдруг попал в отряд космонавтов или действительно стал импотентом. Про его выигрыш слагали легенды, а он сам, рассказывая это в сотый раз, постоянно увеличивал сумму, которая была у него в тот знаменательный день в кармане.
Параллельно со всем этим Мишка был заядлым грибником. Среди людей обычно есть те, кто обожает вставать в 4 утра, одеться соответствующим образом, умотать на электричках или, что, безусловно, приятнее, своим ходом куда-нибудь в лишь ему ведомую глушь и бродить там, выискивая в сыром лесу дары природы и бережно складывая в корзину. Зато по возвращении домой они теряют к собранным грибам всякий (а именно гастрономический) интерес, взваливая на домашних все тяготы обработки и готовки осеннего урожая. (Справедливости ради стоит заметить, что эта категория грибников самая малочисленная.) Есть и такие, кто питает к грибам чисто практический интерес – от изысканных жульенов до дедовской картошки с опятами; но чтобы встать в несусветную рань, и тем более тащиться в леса – боже упаси! Мишка же принадлежал к третьим охотникам до грибов: он и собирать их любил и есть. Таким образом, осень была для Мишки полна удовольствий, обещая сладостный сбор сокровищ Берендея и употребление этих самых сокровищ внутрь.