Страница 31 из 52
В отличие от англичан или французов, немцы-капиталисты большей частью, вместе со своими капиталами, сами часто переезжают в Россию. Этим их свойством во многом объясняется многочисленность у нас немецких заводчиков и фабрикантов, по сравнению с англичанами и французами. Те сидят себе за границей, до копейки выбирая из России вырабатываемые на их предприятиях барыши.
Что бы ни говорили, но немцы, в отличие от других иностранцев, скоро осваиваются у нас, быстро русеют. Кто не видал французов и англичан, чуть не всю жизнь проживших в России, и, однако, ни слова по-русски не говорящих? Напротив того, много ли видано немцев, которые хотябы с акцентом, пусть ломаным языком, но все же не объяснялись бы по-русски? Мало того! Кто из нас не видал чисто русских людей, православных, всей душой преданных государственным началам России и, однако же, только лишь в первом или во втором поколениях происходящих от немецких выходцев?
А вот сие по Вашей части персонально, Сергей Васильевич. Сейчас многие у нас судачат про немецкое шпионство. Говорят, что мол, чуть не каждый прижившийся или временно приехавший в Россию немец — шпион, и все такое. Что же, пожалуй, с учетом немецкой организованности в ферейны, логика в таких рассуждениях есть.
Но, во-первых, что в первую голову даст им шпионаж в дружественной державе? Безусловно, это скорейшее выявление тех мест, где немецкая предприимчивость может быстро приложить к делу и росту немецкий же капитал. Так это и в наших же интересах! А во-вторых, так ли уж много нам от немцев придется скрывать при такой политической конъюнктуре? Вряд-ли. А уж то, что действительно нужно спрятать, нужно прятать за семь замков. И в этом сто раз прав Ваш Василий Балк. Я его меморандум о гостайне прочел весьма внимательно. И почти со всеми его идеями полностью солидарен.
Далее. Я уже затронул этот вопрос, но еще раз сделаю акцент на отношениях Англии и Германии, поскольку, в моем понимании, именно вокруг них в данный момент крутится вся кухня мировой политики. Соперничество этих двух держав неминуемо должно их привести к вооруженной борьбе. Причем исход ее, судя по всему, станет смертоносным для побежденной империи. Слишком уж несовместимы их интересы. Одновременное великодержавное существование их рано или поздно окажется невозможным.
С одной стороны, — островное государство, мировое значение которого зиждется на владычестве над морями, мировой торговле и бесчисленных колониях. С другой стороны, — мощная континентальная держава, ограниченная территория которой недостаточна для возросшего населения. Поэтому она прямо и открыто заявила, что будущее ее на морях, в колониях. Она со сказочной быстротой развила огромную мировую торговлю, построила для ее охраны грозный военный флот и знаменитой маркой «Made in Germany» создала смертельную опасность промышленно-экономическому благосостоянию соперницы.
Естественно, Англия не сдастся без боя, и между нею и Германией неизбежна борьба не на жизнь, а на смерть. Но их схватка ни в коем случае не сведется к единоборству. Слишком не равны силы и недостаточно уязвимы они друг для друга. Германия способна вызвать восстание в Индии, в Южной Америке и, в особенности опасное для англичан, восстание в Ирландии. Может парализовать путем крейсерской войны и даже каперства британскую морскую торговлю, тем создав для метрополии крупные продовольственные затруднения. Но, при всей смелости германских военачальников, едва ли они дерзнут на высадку в Англии до того момента, пока на морях господствуют вражеские эскадры.
Что же касается Англии, то для нее Германия совершенно неуязвима. Все, что для нее доступно: захватить германские колонии, прекратить германскую морскую торговлю, в самом благоприятном случае, — разгромить германский флот. Но и только. Этим лишь, вынудить противника к миру нельзя. Во всяком случае, в свете дружбы Вильгельма с султаном, немецкий поход в Индию не выглядит полной утопией.
Несомненно, поэтому, что Англия постарается прибегнуть к ее излюбленному, не раз уже с успехом испытанному, средству. Она решится на вооруженное выступление против Германии не иначе, как обеспечив участие в столкновении на своей стороне сильных континентальных держав. А так как Берлин, несомненно, не окажется изолированным, то будущая англо-германская война превратится в схватку между двумя коалициями стран, придерживающимися одна прогерманской, другая проанглийской ориентации. И если во второй окажутся Россия и Франция, тогда у британцев появляется мощный рычаг против немцев — морская блокада, с прицелом на голодную удавку.
— Это сработает, только если война будет длиться несколько лет.
— Конечно. Но при таком раскладе сил, противоестественном раскладе, думаю, что Европейская война не будет, ни быстротечной, ни малокровной. Как бы ни мечтали об этом горячие генеральские головы. Будет бойня на выносливость и истощение ресурсов. В данном вопросе я вполне согласен с покойным Блиохом…
Как известно, с первых дней Русско-японской войны, Англия и Америка соблюдали благожелательный нейтралитет по отношению к Японии, между тем как мы пользовались аналогичным со стороны Франции и Германии. Казалось бы, здесь и есть зародыш самой естественной для нас комбинации. Которая, к тому же, практически гарантирует Европе мир, хотя и в ущерб британским интересам.
Но, увы, парижская дипломатия определенно стала на путь сближения с англичанами. И договор Сердечного Согласия, подписанный Лондоном и Парижем год назад, — «первая ласточка». Я думаю, если нам удастся устоять перед англо-французскими соблазнами, среди союзников англичан могут оказаться и Италия, и даже Австро-Венгрия, как бы фантастично это ни выглядело, на первый взгляд.
Скорее всего, и Североамериканские Штаты станут на британскую сторону. И дело тут не столько в «английскости» их корней и взаимозависимости капиталов. Во-первых, жестокая германская промышленная конкуренция сказывается на успешности их внешней торговли год от года сильнее. А во-вторых, в Вашингтоне рассчитывают, на то, что со временем именно их держава «обречена» сменить Британию на троне мирового лидера. И воцарения на нем Германской империи они постараются не допустить ни в коем случае.
— Вы полагаете, что у Америки столь далеко идущие планы?
— Янки никогда не страдали скромностью.
— И чем, как Вы считаете, может обернуться для России немецкое поражение?
— Англии выгодно убить морскую торговлю и промышленность Германии, обратив ее в бедную, и, по возможности, земледельческую страну. А нам выгодно, чтобы Германия развила морскую торговлю и обслуживаемую ею индустрию для снабжения отдаленых рынков, но в то же время открыла свой внутренний рынок произведениям российского сельского хозяйства для снабжения многочисленного своего рабочего населения.
По мере роста германских колоний и тесно связанного с тем развития германской промышленности и морской торговли, немецкая колонистская волна пойдет на убыль, и недалек тот день, когда Drang nach Osten отойдет в область исторических воспоминаний.
Но высказываться за предпочтительность германской ориентации, — не значит стоять за вассальную зависимость от Рейха, и, поддерживая дружественную, добрососедскую с ним связь, мы не должны приносить в жертву наших государственных интересов.
Что же касается немецкого засилья в области нашей экономической жизни, то едва ли это явление вызывает те нарекания, которые обычно против него раздаются. Россия слишком бедна и капиталами, и промышленной предприимчивостью, чтобы обойтись без широкого притока иностранных капиталов. И известная зависимость от того или другого иностранного капитала неизбежна для России до тех пор, пока предприимчивость и материальные средства собственного населения не разовьются так, что это даст нам возможность отказаться от услуг иностранных предпринимателей и их денег. Но, пока мы в них нуждаемся, немецкий капитал выгоднее для нас, чем всякий другой. Почему?
Прежде всего, он из всех наиболее дешевый, как довольствующийся наименьшим процентом предпринимательской прибыли. Этим, во многом, объясняется сравнительная дешевизна немецких фабрикатов и вытеснение ими английских товаров с мирового рынка. Меньшая требовательность в смысле рентабельности немецкого капитала имеет то следствие, что он идет на те предприятия, в которые, по сравнительной их малой доходности, другие иностранные капиталы не идут. Вследствие той же относительной дешевизны немецкого капитала, прилив его к нам влечет за собой отлив из России меньших сумм предпринимательских барышей в сравнении с английским и французским и, таким образом, большее количество русских рублей остается в России. Мало того, значительная доля прибылей, получаемых на вложенные в русскую промышленность германские капиталы, и вовсе от нас не уходит, а проживается здесь.